Моё измученное невыносимой болью, после баллонной ангиопластики, тело санитар отвёз на кровати в палату. Чем-то это напомнило Емелю, который ездил на печи. Блин, ну, и ассоциации - но стало смешно, а если смешно, значит, жива.
В палате взяла себя в руки и стала переодеваться, так как не хотела, чтобы в таком истерзанном виде меня увидел персонал, хотя понимала, что бывает и хуже.
Через некоторое время зашёл Ян и поставил на прикроватную тумбочку, пропущенный мною, обед, предупредив, чтоб ела осторожно - очень горячо.
Я спросила, не в курсе ли он, установили мне стент или нет, но он ответил, что не знает.
После обеда снова зашёл в палату и сказал, что поговорил с кардиологом - обнаружено сужение одного сосуда, но врач решила, что стент пока не нужен. Ну, как говорил в Харькове кардио хирург, оперировавший в своё время мою маму: “Лучшая операция на сердце - не сделанная операция”.
Я что-то ответила, уже не помню что, Ян удивлённо посмотрел и спросил:”Вы понимаете, что я Вам сказал”. В ответ я усмехнулась “Да, я медик”. Он заинтересовался :”Какая специализация?” Ответила:”Реабилитолог”. Он не понял, так как на Западе нет такой специализации. Не стала перечислять все свои доблести и назвала одно направление своей многопрофильной деятельности:”Хиропрактик”, чем заслужила, если не аплодисменты, то восторженное одобрение.
В конце своей смены он привёл в палату улыбчивого медбрата и представил его мне : “Это медбрат Флориан (кажется так его звали, но могу и ошибаться), теперь он будет о Вас заботиться до утра”.
Ну, в принципе, как хе…во мне не было, я сама справлялась со своим бредовым состоянием, не привлекая медперсонал. Думаю, я была самым комфортным пациентом на этаже.
Хотя с соседкой по палате вышел небольшой конфликт. Друзья, с разных уголков Мира, переживающие за мою бесценную для общества жизнь, стали звонить. И бабулька, старая закоренелая немка, возмутилась - сначала на всю громкость включила какой-то немецкий марш, а потом стала орать, чтобы я пошла вон из палаты. У меня странная особенность, не зная ни одного слова, я чётко слышу, что орут разъярённые немцы. Извинилась на английском, отключила телефон, села рисовать, но совсем забыла, что это страна Павликов Морозовых. Немка вызвала медбрата и стала жаловаться, хотя я мирненько-смирненько занималась рисунком, никого не беспокоя.
Флориан ей объяснил, что я русская и не знаю местных правил. Как только она услышала, что я русская, ненависти не было предела. Честно говоря, думаю, если бы у неё под кроватью был ящик с гранатами, она бы меня забросала с криками “Хенде-хох, русиш капут” и чё они там ещё орут в таких случаях. Короче, бабулька столкнулась лицом к лицу с живым врагом. Это ещё она не знала, что я в прошлом офицер Советской Армии, а то бы ей был полный “капут”.
В такой весёлой компашке я провела более суток - немка наяривала вокруг меня со злобным видом и периодически включала на всю катушку марши.
Вечером подрулил Мойдодыр с боеприпасами - блинчиками, фаршированными курицей и овощами. И очень вовремя, после экзекуции есть хотелось так, что сама бы себя съела, но не бабку - я гуманист.
Впереди была ночь ужасов, но это уже в прошлом, поэтому возвращаться к описанию состояния-нестояния не хочу, а что было на следующий день расскажу в следующем посту.
