За окном разворачивался молох 1937 года, когда власть решила, что пора начать войну всех против всех. Но, внутри одного государства, где уже двадцать лет идёт, то явный, то скрытый геноцид всего народа. Все сословия Российской империи, которые имели свою собственность отправили к праотцам.
Потом, дошёл черёд до политической оппозиции. А, сейчас, коса террора лишает жизни всех без разбора, согласно разнарядке из Кремля. Увы!
Событие произошло неслыханное. В дальнем монастыре, в Заонежье, приехал отряд НКВД для закрытия обители. Сроку им дали, на всё, всего месяц. А, потом, все пятьсот насельников пойдут на Соловки – для «перековки» поповских заблуждений.
«Ломать – не строить!». С октября 1917 - лозунг работает и ещё, строителей коммунизма, не подводил. А потом, в ночь на день Петра и Павла, запылала бывшая трапезная, где все палачи жили.
Следствие установило, что подожгли их с разных сторон. На окнах старинные решётки и вся сволочь «в казённых сапогах» сгорела напрочь. А как взывали о помощи, когда бились в дверь и в окна.
Напрасно! А, те, кто на крышу залез, были убиты выстрелами. Гулкими, как слова фарисеев. Кто же, в них, стрелял - так, видать, никто и не узнает. Тайна сия есть! Когда подмога, сатрапам, прибыла, то никого - уже не оказалось. Везде – лишь пепелище.
Архимандрита Дионисия, страшно мучили, в застенках НКВД, уже вторую неделю. Им «привиделось», что он скрывает церковные ценности от властей. И, пока, его не пустили в расход, то надо побольше поживиться.
Следователь Слюсарев был из рабочих, и не шибко грамотный, когда надо было писать протокол, то обычно говорил: «Мне легче сто бывших «мазуриков», к стенке, поставить, чем десять листов ахинеи писать. А так – нет человека и нет проблемы. Как, нам, говорит товарищ Сталин и генеральная линия партии. Это дело!».
Священник, от очередного удара, упал на пол, а массивный стул - рухнул рядом. «Так, Криворотов и Бесов, отливайте его водой. Или признается или скоро сдохнет. Он, ещё не знает, куда попал.
Мы – железная рука революции! И миндальничать - не будем. К стенке! И весь сказ, а чего всякую ересь, в виде судов, разводить. По облику - видать виновность». Следователь поднёс папиросу ко лбу Дионисия и, с иезуитской улыбкой, потушил о кожу.
Священник еле открыл опухшие глаза. И, на новый вопрос, ответил. «Фарисеи вы – все! И власть – такая же! Как сыны Иуды: думаете – одно, говорите – другое, а делаете – даже третье. Зачем? Кого обмануть пытаетесь: народ или себя?
И, вождь ваш, не доучившийся батюшка, больше всех лютует. Как же радуетесь, звери! Раньше, вы говорили: фабрики – рабочим, землю – крестьянам. А, кому, это отошло? Правильно, только вам – компартии».
Священник, ещё сказал несколько фраз и, горлом, сразу же хлынула кровь. Следователь подскочил и, стал бить, лежащего, сапогом, во всю силу. «Ах, ты, тварь, на самое святое – на нашего вождя, свой поганый язык поднял. Всё – теперь не жилец!».
Спустя час, остатки тела, в клочьях рясы, выволокли и бросили в грязь кузова. «Ишь, сволочь! Меня назвать фарисеем - надо же, такое придумать. Пусть ангелы тебе поют!». А, через год, Слюсарев в ватнике, уже «валил лес». И аккуратно доносил начальству.
Только, и не прошло полгода, как его, впятером, завязав рот, мужики из барака, сразу же толкнули под падающую сосну. «Аминь!». Потом перекрестились, посмотрели, нет ли вертухая. «Ох, и подлый же тип!».
