В моей статье на дзене, которая называлась «Пушкин, Лука Мудищев и Барков» я писал об отношении молодого Пушкина к нецензурной лексике и об использовании им этой лексики в раннем творчестве.
Я получил несколько очень интересных комментариев на эту тему и касались они в первую очередь того, что Пушкин, конечно же, в определённом возрасте мог увлекаться жизнью Луки Мудищева, но история его скорее всего не принадлежит перу Баркова, а лишь приписывается ему.
Аргументация противников версии принадлежности знаменитой порнографической поэмы именно Баркову отлично изложена в статье А.С. Сумарокова, которая называется «Пушкин, Барков и Лука Мудищев» (почти так же, как и моя).
Автор статьи обращает внимание на то, что купчиха расплачивается со сводней радужными бумажными деньгами, которые появились в России в обороте намного позже смерти Баркова. Улица Полянка, на которой происходит действие поэмы, при Баркове носила другое название и сама генеалогия Луки, описанная в поэме тоже никак не совпадает с годами жизни Баркова. Даже этих трёх указаний вполне достаточно для того, чтобы серьёзно усомниться в авторстве – в любом случае, даже если поэму писал Барков, совершенно очевидным становится тот факт, что она, как минимум, многократно переделывалась и переправлялась другими людьми, не пожелавшими увековечить своё имя под произведением сомнительного содержания.
Я, кстати, в своей статье указывал на лёгкость литературного стиля «Луки». Сумароков на это тоже обращает внимание и говорит о том, что этот стиль – не стиль восемнадцатого века, а стиль начала века девятнадцатого, и очень может быть, что он и тут прав. В таком случае это является ещё одним доказательством принадлежности знаменитого опуса перу другого автора.
Что же следует из вышесказанного? Что юный Пушкин не восхищался Барковым? У Ивана Семёновича было множество других произведений, принадлежащих именно ему, и эти произведения отлично были известны Пушкину, и, к сожалению, на определённом этапе его творчества вызвали у будущего гения стремление подражать им. Сторонники «белого и пушистого» Пушкина любят говорить о том, что он «Тень Баркова» не писал. К сожалению, писал. К счастью, на определённом этапе решил больше ничего подобного не писать (грустная история с «Гавриилиадой» - это другое).
А вот что мы можем сказать о том, что именно Пушкин и написал «Луку Мудищева»? У этой версии есть немало сторонников. Тот же самый А.С. Сумароков довольно активно её позиционирует, мотивируя своё мнение различными предположениями и ссылками на имена родственников Луки Мудищева и обстоятельства их жизни, которые неким образом совпадают с именами и обстоятельствами жизни некоторых родственников Пушкина. На первый взгляд, вроде особо не поспоришь, но кроме этих самых туманных обстоятельств да некоторой беглости стихов, которыми написана поэма о Мудищеве, аргументировать эту версию больше нечем. Заметим, что сходство обстоятельств жизни чьих-либо родственников с обстоятельствами жизни родственников какого-угодно другого человека при большом желании очень часто можно найти, и цена такой аргументации не очень велика.
Что касается беглости стиха, то хочется привести факт из биографии самого Пушкина. В послелицейскую пору в Петербурге он однажды начал нахваливать Батюшкову чьи-то стихи, говоря о том, что они написаны бегло, на что Батюшков ответил молодому Пушкину: «Помилуйте! Кто же теперь не пишет беглых стихов!» Пушкин задумался, и перестал с того времени считать беглость стихов их несомненным достоинством.
Какой вывод из этого следует? Мог ли Пушкин написать «Луку Мудищева»? Теоретически мог. Лежит ли печать его гения на этой вещи? Пожалуй, нет, поэтому и авторство Пушкина в отношении «Луки» в высшей степени сомнительно. Писал её автор пониже классом. В какое время? Вопрос останется открытым, а в общем сознании вещь будет и дальше принадлежать Баркову.
Всех, кому интересна тема «глубинного» Пушкина, приглашаю на страницы своей книги, размещённой в интернете по адресу:
а также: https://proza.ru/avtor/ytgjcktlybq