Черная кошка
Иду по улице. Утро. Солнце где-то еще внизу за столпившимися сонными многоэтажками, но оно уже успело раскрасить небо в розовые тона. Ветер разогнал за ночь тучи и изможденный дремал теперь где – то, в ему одному известном укромном местечке. На этот раз работу свою он проделал безлаберно - весна затяжная, хлопот не в удел и тучи частично остались и висели бесформенными, размытыми темными клочьями , а солнце заботливо подрумянило их края.
Рассуждения и наблюдения внезапно прервались, а сама я застыла на месте с опаской провожая взглядом пересекавшего мой путь черного кота. Он появился нежданно-негаданно, как из под земли вырос и традиционное «брысь!» не решало проблемы, время упущено. Кот упрямо переходил улицу явно не намереваясь сворачивать или направиться вспять.
«Вот паршивец!» - подумала про себя. - «Принесли тебя черти под самый экзамен!»
Кот, казалось, почуял неладное, повернул голову в сторону, остановился и глаза наши встретились. В моем взгляде мольба: «Постой чуточку, котик, я пройду, а там- трава не расти, иди куда хочешь.»
Кот не пугливый, домашний, мяукнул в ответ. Появилась надежда. Подхожу к нему, сажусь рядом на корточки, почти на колени. Глажу. Ласковый кот. Трется о мою руку, мурлычет.
- Вот видишь,- внушаю ему, - мы все можем уладить. Мчусь на экзамен, врубился, скотинка? Зубрила всю ночь, а тут ты – непрошенным гостем . Проблемы у всех. Но ты такой черный, ни дать, ни взять - трубочист ! По этой части у людей есть плохая примета.
Кот лукаво взглянул на меня говорящими глазами, зрачки их сузились от первых лучей солнца выскользнувших из-за крыш домов:
- Трубочист, говоришь? А усы? Они ослепительно белые и не запачканы сажей. К тому же, я кошка...
Я извинилась и была прощена. Мы долго трепались. Кошка мурлыкала мне о зазевавшихся птичках, о мышках не успевших запрятаться в норках. Я, в свою очередь, о влюблявшихся в меня однокурсниках и даже о преподавателе, что совсем потерял голову и посвящал мне рассказы. Мы увлеклись и я опоздала на электричку...
Рыжая кошка
Сидя за рулем, часто уношусь в мыслях далеко за океан, где остались родные, прочие близкие, и среди них кто-то особенный, вошедший осторожно, кошачьей поступью, глубоко-глубоко в душу мою...
Доля секунды непонимания, мгновенно выключается мнимый «автопилот», возвращаюсь к реальности, что плотно окружает меня: мчащийся поток автомобилей по автостраде, машина, в которой сам нахожусь, руки лежащие на руле, и машина, что впереди, она резко выскакивает из общего потока на обочину, почти не гаситься скорость, извилистый след остается на скошенной траве, резкий поворот в сторону от приближающегося леса обступившего автостраду... Сердце цепенеет от ужаса. Машина несколько раз переворачивается и остается лежать колесами вверх...
Не один я торможу и съезжаю с проезжей части, и вот, мы уже мчимся – люди спасающие людей. Тикает лихорадочно время в висках и в сознании – нужно успеть!
Передняя часть крыши глубоко провалилась в салон, молодая девушка за рулем с неестественно повернутой головой, кровь сочится из ушей и рта, открыты глаза и застывший взгляд в никуда... Все все понимают. Смотрю на лица, что со мной рядом, мы, - чужие, но эти страшные минуты сближают избытком сострадания и боли. Великое дело чувство плеча. Сирены спасательной службы. Тщетная попытка разжать железные пальцы смерти...
Что-то ослепительно яркое метнулось в изуродованном автомобиле – рыжая кошка выскочила и мягко приземлившись на траве, отбежала в сторону, перепуганная, в замешательстве ...
Нас, кто пытался спасти, становиться меньше и меньше, визжат стартеры, уезжают машины – человек спешит жить. Осталась никому не нужная, всеми забытая, рыжая кошка, в зеленых глазах безмолвный вопрос, от которого звенело в ушах, заныло в груди. Мы остались одни. Она не подпускает к себе. Сидит в отдалении, пристально смотрит. Говорю с ней. Почти умоляю. Все то же молчание. Казалось все понимает, но только не верит. Осторожно иду к ней к чужому, милому, потерявшемуся рыженькому счастью. Но счастье повернувшись спиной, решительно зашагало прочь в сторону леса...
Эхо войны
- Куда снова собрались? Рюкзаки, лопаты... – спросила Витькина мать застав нас врасплох. – Завтра в школу, каникулы кончились, товарищи-шестиклассники.
По интонации тут же смекаем, что врать нет резона, что вопрос без ответа разрешили оставить, что отпускают на все четыре без заморочек.
Бодро шагаем по лесу, путь длинный - пятнадцать километров конечная цель. Там, за десятками умчавшихся лет, проходила линия фронта. Тысячи наших солдат полегло на этом участке. Местные пацаны часто приходили сюда, раскапывали обвалившиеся, поросшие травою окопы и блиндажи. Искали реликвии военного прошлого: амуницию, изъеденное ржавчиной оружие. У меня и у Витьки, в тайне от родителей, собралась завидная коллекция. Раскопками увлекались и старшеклассники, от встреч с которыми часто страдали наши находки. Не редко на пути малолетних мародеров попадались человеческие скелеты... Наши? Немецкие? Своих различали, в первую очередь, по боеприпасам. Немцев, по их узким латунным гильзам к пулеметам и карабинам, по толстеньким автоматным и пистолетным патронам. Для спецов - плевое дело.
Что-то загадочно скрипнуло под лопатой заставив насторжиться, присесть на корточки, и осторожно, ножиком,расчищать от земли не совсем понятный предмет. Обнажилась пистолетная рукоятка с черными пластмассовыми щечками... Смотрим друг на друга с радостным изумлением, тут же оглядываемся с опаской по сторонам. Причин для беспокойства на горизонте не обнаруживаем, и делаем попытку освободить зажатую плотной почвой находку. Безуспешно. Туго соображаем, а затем, в один голос возбужденно орем: «Пулемет МГ- 42!»
Под ржавым немецким пулеметом оказались человеческие кости ... Никаких следов от одежды и обуви, лишь марлиевая повязка, идеально чистая, видимо пропитанная медикаментами.
- Форму снимали с убитых жители окрестных деревень. – высказал я свою версию. – Старики говорили. Похороним скелет? Человек как - никак. Дома ждали и недождались... Если подумать, становиться грустно.
- Сдурел? Возиться еще. Это же фриц! Накой он приперся в нашу страну с пулеметом?!
Витька был прав. Я ткнул в землю лопату – резкий металлический звук. Осторожно подкапывю, нажимаю, и к моим ногам выкатывается минометная мина ... Смотрю на своего лучшего, верного друга и пугаюсь переменой на побледневшем лице. Стало жалко его. Улыбаюсь, подбадриваю:
- Смотри-ка, ругается немец, пугает. Забросаем кости землей , он не тянет на большую почесть. Хоронить, конечно, не станем. Я много мин находил, гранат и снарядов, еще до того, как с тобой стал дружить. А эта, она не взорвется, не бойся. Мы такие клали в костер, сами прятались, а потом слушали эхо войны. Впечатляет.
- Но я читал о не разорвавшихся минах, к ним прикасаться нельзя. Выразительно вращаю пальцем возле виска и с интонацией знатока поясняю:
- Мина немецкая и окоп, стало быть, ихний. Они что, пуляли сами в себя?
Убедил. Успокоил. Пулемет тщательно прячем, планируя притащить домой когда-нибудь ночью. Разжигаем костер, печем картошку и жарим на прутиках ломтики сала, оно подгорает слегка, жир с него капает и шипит на раскаленных углях вызывая легкие вспышки пламени.
У Витьки лоснится подбородок от сала и губы перемазаны сажей. Не думаю, что я выглядел симпатичней. Обсуждаем находку, рассуждаем про «эхо войны»... Вскоре - пузатая мина оказалась в костре, оба, сломя голову, мчимся к окопу...
Тягостный отсчет секунд и минут. Сильно волнуемся, взрыв прогремит почти рядом – тут не до шуток. У Витьки по- прежнему вымазаны сажей губы и щеки. Говорю ему и он утирается рукавом, пряча испуганные глаза.
- Где ж твое эхо? – спрашивает, и я улавливаю в голосе плохо маскируемое желание его вовсе не слышать. Я сам пожалел о затее. Эта идея – подростковая придурь. Чувствуем себя не уютно .
- Боишся? – слышу снова вопрос.
Киваю. Вранье – неуместно. Он единственный друг, самый лучший и близкий. Мы все должны делить вместе, радость и страх.
- Чертова мина! – ругаюсь. Это я надоумил. Только кажется, время ее истекло. Взрыватель испорчен, а тол, он просто расплавился и сгорел.
Меня вдруг стало бесить; сидим, как два идиота в бывшем фашистском окопе в мирное время и трясемся от страха. Пинаю найденный череп ногой и снова ругаюсь. Встаю во весь рост со словами:
- Домой пошли, поздно уже, топать еще часа три. Подожди, посиди, я костер затушу, лес совсем рядом, пожар может быть.
Он испуганно хватает меня за рукав. Вырываюсь, выскакиваю из укрытия. Друг мой тоже упрямый, уже рядом, из-за его плеча дымит затухающий костер. Короткая схватка у края окопа. Хохочем. Вспышка. Вижу небо, землю, она приближается и входит в меня, вкус ее, писк в ушах, темнота...
Кто-то разжимает мне рот, пальцем выковыривает землю, опять ее отвратительный вкус. Плююсь. Кашель. Лежу на спине и ровно дышу. Писк в ушах. Возвращается память. Я в машине, она качается на ухабах. Мужчина в белом халате. Ищу Витьку глазами. Рядом носилки и кто-то под простынью с закрытым лицом... Кричу во все горло и плачу, только не слышу себя и отчаянно вырываюсь. Левая рука онемела, жгучая боль в левом боку, слабею и снова ухожу в темноту...
Предыдущая часть:
Продолжение: