- Кто-то поджог траву? – тихо спросила Катя, но её услышала вторая старушка.
- Жечь там нечего, давно сухоту спалили. Бегите к мамкам, - стукнула костылём в землю и с грустью добавила. - Дурной это знак.
Перепугавшись, девчонки забыли о ранцах и рванули по домам. Вечером, когда уже солнце заходило за холм, у калитки появился пастух Афанасий Сидорович.
Глава 1
Глава 2
Катя и Лида, вытаращив напуганные глаза, побледнели от пронизывающего страха. Они слушали, как прохладный ветер запутался в ветках, и деревья вместе с кустами зашелестели густой листвой.
- Выброси, - сиплым голосом выдавила из себя оцепеневшая Катя.
Лида не могла пошевелить руками. Она смотрела на побледневшую подругу и больше всего испугалась её безумно вытаращенных глаз, чем какой-то посторонний звук. Девочки смотрели друг на друга, как на привидение. Катя, ощущая тяжесть в ногах, попробовала поднять руки, они будто превратились в толстые неуправляемые верёвки, болтающиеся вдоль тела. Девчушка стояла, как вкопанная и боялась моргнуть, потому что ей казалось, если она на секунду прикроет веки, то неведомая сила утащит её в яму.
- Лида-а, - Кате стало трудно дышать.
Её голова наполнялась жаром, стук сердца она уже не слышала, зато прекрасно чувствовала, как кто-то дышит над её ухом. Медленно вдыхая майский воздух через пересушенный рот, Катя смотрела на Лиду стеклянными глазами и не могла пошевелиться.
- А вы что здесь делаете? – чей-то звонкий голос "разбудил" девчонок.
Они подняли глаза на верхушку холма и увидели незнакомую старушку, держащуюся костлявыми пальцами за забор.
- А ну, пошли отсюда! Шалопаи! Придут, намусорят, а я убирай! Вон отсюда, пигалицы!
Распахнув ресницы шире, Лида от испуга бросила череп обратно, в яму, и схватила подругу за руку.
- Бежим, а то нам попадёт.
Катя не ожидала, что её ноги побегут так быстро. Несколько секунд назад она не могла сжать кулак, а сейчас размахивает руками так, словно учувствует в соревнованиях. Спустившись вниз, девчонки сбавили темп. Погрузившись в заросли сирени, они остановились, чтобы отдышаться.
- Кто это нас звал? – Лида поставила руки на колени и нагнулась.
Она захлёбывалась от усталости, выгибая спину.
- Не знаю, - Катя стояла с приложенной к груди рукой и не сводила глаз с холма, еле проглядывающего между кустами.
Она опасалась, что тот, кто говорил страшным голосом, мог преследовать их.
- А что за бабулька на нас накричала? – Лида не узнала старушку за забором.
- Не знаю. Вроде, она неместная. - Катя не могла вспомнить, кто эта женщина.
Лида выпрямилась и, перестав задыхаться, почувствовала, как горят её щёки.
- Ты вся красная, - сказала подруге и потёрла своё лицо дрожащими ладонями.
- Пить хочется, - прошептала Катя, ощущая невыносимую жажду.
- Пойдём. К нам поближе, - предложила Лида.
Девочки вышли на дорогу и вдруг вспомнили, что забыли свои ранцы у бревна, лежащего у той ямы, откуда Лида вытащила череп.
- Я туда не пойду, - отрицательно покрутила головой Катя, страшась возвращаться.
- Трусиха, - выдохнула Лида.
Обмениваясь измученными взглядами, подружки не заметили, что у крайнего дома сидят старушки и ведут лёгкую беседу.
- А вы откуда такие красные? – подметила одна, бросив пустой взор на девочек. – От кого бежали?
- Мы там были, - Лида махнула рукой назад.
- На кладбище? А зачем вы его подожгли?
- Мы ничего не делали, - у Кати вытянулось лицо. – У нас и спичек нет, - растопырила пальцы.
- А что ж тогда горит? – сморщенная бабулька показала глазами направо.
Девчонки обернулись и открыли рты. На самом верху холма появился серый дым, который полз по траве вниз, к подножию. Катя и Лида взялись за руки.
- Кто-то поджог траву? – тихо спросила Катя, но её услышала вторая старушка.
- Жечь там нечего, давно сухоту спалили. Бегите к мамкам, - стукнула костылём в землю и с грустью добавила. - Дурной это знак.
Перепугавшись, девчонки забыли о ранцах и рванули по домам. Вечером, когда уже солнце заходило за холм, у калитки появился пастух Афанасий Сидорович.
- Хозяйка! – крикнул он и поднял ранец.
Зина поливала огород. Услышав клич, отвлеклась.
- Держи! Видимо, твоя потеряла!
Прищурившись, Зина попыталась присмотреться, что этот старик принёс. Поставила лейку на землю, вытерла о передник руки и потопала к гостю.
- С чего ты взял, что наш? – подходя спросила она.
- Там тетрадки. Фамилия приписана. Читатель из меня - не ахти какой, но первые буквы разобрал.
- А что это он весь сажей покрытый? – заметив жжёные пятна, женщина преподнесла школьную сумку к носу. – Фу-у. В костре, что ли, был? – открыла ранец и вынула сразу несколько тетрадей.
- А бог его знает. Иду. Смотрю, лежит. Я-то поначалу, сослепу, подумал, собака, а как ближе подошёл, понял – не собака это, а сумка. Воняет, конечно, знатно, но ты его на улице на ночь оставь, пущай обветрится.
- А второй, чей? – Зина увидела в руке мужика ещё один ранец.
- А это Катька – растяпа потеряла.
- Значит, девки вместе были, - задумалась Зина, рассматривая пропажу. – А я спрашиваю, где ранец, а она говорит, забыла. Ну как можно забыть то, с чем ты ежедневно носишься?
- Дети, - усмехнулся старик и кивнул. – Ну, я пошёл. Пойду и вторую растеряху обрадую.
Провожая удивлённым взглядом пастуха, Зина подумала: Лидкин портфель обожгли, а Катькин – целёхонький. Явно, кто-то специально так сделал.
- Ли-ида-а! – отходя от забора, Зина позвала дочь. – Ли-ида!
Девочка выглянула в открытое окно кухни и сразу нахмурилась. Мама держала в одной руке испорченные тетради, а в другой - ранец.
- И как это понимать? – подняв и опустив руки, Зина пронзала сердитым взглядом насупившегося ребёнка. – Где ты его могла забыть, что он так обгорел? С чем ты осенью в школу пойдёшь?
- Не знаю, - буркнула девочка, смотря на маму исподлобья.
- Не знает она. Кто его поджог?
- Никто.
- А почему Катин нетронутый?
- Не знаю.
- Ох, горюшко ты моё горькое. Я же учила тебя быть с вещами поаккуратней. Их беречь надо. А может, ты… - поставив ранец на лавку, Зина бросила в него тетрадки. – Скажи, как есть, Лидочка, - голос мамы стал мягким, - ты не куришь?
- Что ты, мама? – редкие брови Лиды взмыли на лоб, и глаза стали круглыми-круглыми.
Зина расхохоталась, увидев смешную рожицу: рыжая девчонка с выпученными глазами и открытым ртом – это так весело!
- Мам, ты чего? – опешила Лида, глядя на маму, которая выгибалась и смеялась так громко, что куры, мирно прогуливающиеся у сарая, разбежались, кто куда.
- Ладно. Что ж с тобой поделаешь. Купим мы тебе новый ранец.
- Мама, я сейчас кое-что тебе скажу, - и голова девочки скрылась за занавеской.
Входная дверь хлопнула, и Лида появилась перед матерью. Она скромно поправила косички, потёрла за ушами, затем отряхнула сарафан и вытянулась в струну.
- Что такое? – присев на лавку, Зина сложила руки на коленях. – Волнуешься, значит, что-то натворила.
Зина и Федя знали, как распознать, когда их дочь переживает. Лида всегда делала одни и те же движения перед тем, как рассказать что-то важное. Пристроившись на лавке с мамой, Лида приобняла её и заглянула в глаза. Этот детский, наивный взгляд проникал в самое сердце, и лицо Зины расплывалось в нежной улыбке.
«Значит, ругать не будет», - подумала девочка, узнав в привычной мимике доброжелательный намёк.
- А почему, когда на клад бище пожар, то это – плохой знак? – с интересом спросила она.
- Какой пожар? – не поняла Зина.
- Ну-у, там дым был, а…
- Какой дым? Вы что, на клад бище ходили? – и тут мама немного рассердилась.
- Ходили. – призналась дочь.
- Ой, Лида, ну сколько можно говорить, что там нельзя гулять? Сколько можно повторять, что недалеко от кладбища могут быть старые мины.
- Фа ши стские?
- Да, Лида. Да. Не дай бог наступите.
- И нас разорвёт на кусочки, - с грустью повторила Лида часто повторяющиеся слова родителей.
- И что вы там делали?
- Мы не заходили за забор. Посидели возле ивушки, - начала свой рассказ Лида.
- Какая ивушка? Там же одни берёзы. А-а, - вспомнила Зина, - рядом с воронкой были.
- Ну да. Мам, а нас какая-то старушка ругалась. Она стояла за забором и махала кулаком. Ой, такая страшная была, что мы испугались.
- Не знаю я там никаких старушек. Пастух иногда сторожит кладбище, да бабки, что у подножия холма живут.
- Мам, я в эту яму заглянула, а там столько мусора: цветы засохшие, ветки, тряпки…
- Не лазьте вы туда, доченька, - обняла Зина девочку и прижала её голову к своей груди. – Там когда-то немцев убили. Могут и кости валяться. Не дай бог напорешься.
Лиду охватило стойкое ощущение, что не нужно рассказывать маме о черепе. Мамочка ведь расстроится, потому что её дочь не послушалась и сунула свой курносый нос туда, куда запрещено подходить.
Ночью, когда родители спали, Лида вскочила на постели, услышав тот же голос, призывающий пойти за ним. Сидя на матрасе, девочка обливалась холодным потом и дрожала от страха. В комнате темно, тихо, не слышно даже уличных сверчков, но до безумия страшно. Накрывшись одеялом, Лида оставила небольшую щель, чтобы можно было видеть, кто здесь шепчет.
- Мама-а-а, - дважды протянула девочка глухим голосом, пытаясь разбудить мать. Но, чувствуя, что голоса практически нет, она понимала, что мама не слышит её.
Под одеялом стало невыносимо душно. Спина горела, будто на неё положили раскалённую крышку от огромной кастрюли, в которой варят еду поросятам. Когда Лиде было три года, она, от незнания, дотронулась до горячей крышки и обожгла пальцы. До сих пор девочка помнит ту боль, обжигающую до кости. Вздрагивая от звенящей тишины, Лида всматривалась в темноту, готовая вскочить и бежать в спальню родителей. Но ноги не слушались.
Вдруг за окном что-то зашумело. Девочка высунула из-под одеяла правое ухо и замерла. Шум был похож на шипение кота, который был готов к прыжку на соседскую кошку, пришедшую в чужой двор без приглашения. Шелестящий звук нарастал с каждой секундой, и в голове Лиды возникла странная мысль: на дом сейчас упадёт огромный самолёт. Повернув голову в сторону окна, она увидела ветки яблони, которые упирались в стекло, словно их кто-то прислонил. Раскрыв глаза пошире, Лида всматривалась в тоненькие веточки и листочки, стараясь узнать в них необычные фигуры. А вдруг там кто-то прячется? Она часто так делала, когда не могла заснуть; различив несколько фигур, похожих на кошек и собачек, она закрывала глаза и проваливалась в глубокий сон. Но сейчас невозможно занять себя этой «игрой», потому что внутренний страх ещё не отпустил детскую головку, и Лида пребывала в состоянии, когда всё тело обездвижено, и нет возможности бежать. Ветки яблони зашевелились, стукнув несколько раз по стеклу, и наклонились влево, потом – вправо, затем опять влево, вправо, и яблоня «затанцевала», размахивая пушистой кроной.
- Ветер, - сообразила Лида, успокоившись немного. – Это просто ветер.
Почувствовав, как на душе полегчало, девочка осторожно легла на бок и закрыла глаза.
- Иди ко мне-е, - неожиданно пронеслось в её голове, и девчушка вздрогнула. – Иди ко мне-е…
- Лида!
Кто это? Мама?
- Ты долго будешь дрыхнуть? Вставай! Цыплят надо накормить!
Мама! Мамочка! Распахнув ресницы, Лида увидела, как утреннее солнышко играет жёлтыми зайчиками на стене, напротив окна. Уже рассвело.
- Мама! – откинув одеяло, девчушка выбежала в кухню.
Зина уже успела приготовить завтрак и накрыть стол для дочери. Протирая пол, она взглянула на Лиду и строго сказала:
- Уже одиннадцатый час, а ты всё спишь. Не заболела?
- Нет. Я долго не могла уснуть… - присев на табурет, девочка втянула губы.
- Бессонница? Тебе рано ещё бессонницей мучиться. – выжав тряпку в ведро, Зина бросила её у порога. – О-ох, поясница совсем замучила. Старею.
Потерев кожу пониже спины, Зина понесла ведро на улицу, чтобы вылить грязную воду.
- Накорми цыплят! А потом сама поешь! – крикнула из сеней, открывая вторую дверь.
Протерев припухшие веки, Лида вошла в свою комнату и огляделась. Всё, как обычно. Ничего нового. Вещи лежат на своих местах, книги – на полках, игрушки в коробке, а за окном…
- Как? – Лида была поражена увиденным.
За окном ветки яблони не упираются в окно, потому что… Яблоня растёт чуть подальше от стены и ветки - вспомнила девочка - папа подрезал ещё в апреле.
Спасибо за ваши лайки, репосты и комментарии 💕
