Лужин серьезно готовился к схватке с новым шахматным гением Турати, целиком погрузившись в поиск мощной защиты против знаменитого дебюта соперника. И вдруг, неизвестно почему, "высунулся" в человеческое бытие (не оттого ли, что недавно потерял отца - последнюю связь с земным миром), встретив девушку.
Два месяца одновременно пребывал и в идеальном царстве шахмат, и в жизни реальной, вещественной. Изменил беспощадному божеству игры, требующему человека всего, без остатка. Наказание не заставило себя ждать: Лужин не сумел закончить матч! Но, будучи исторгнут из вселенной мечты, получил шанс прожить собственную жизнь сначала, совершить попытку номер два. Попытка не удалась. Почему?
Когда-то окружающая действительность не приняла необычного ребенка. Взрослея в иной реальности, Лужин не заметил в своей стране ни войн, ни революций. Мир отказал ему в любви и понимании, отверг его, выбросил - он тоже не смог полюбить ни родины, ни соотечественников, ни даже родителей.
Но вдруг возник "мостик" - явилась Она. Ей было двадцать пять лет, и у нее был один поворот головы, в котором сказывался намек на возможную гармонию, обещание подлинной красоты, в последний миг не сдержанное. И чего-то недоставало ее мелким, правильным чертам.
Девушке будто надо было "достроить", дополнить себя, для чего требовался другой человек. А еще она словно "застряла" в детстве, воспринимая в жизни только то, что привлекало и мучило ее в ту пору, когда нюх у души безошибочен, чувствуя нестерпимую, нежную жалость ко всем живущим беспомощно и несчастно.
Жена стала для героя ласковой, всепонимающей, заботливой матерью, исполненной мучительной, нежной жалости. Ей казалось, что не будь в ней этой жалости, не было бы и жизни. Она спрашивала мужа по утрам, что он видел во сне, веселила его утренний аппетит то котлеткой, то английским мармеладом, водила его гулять... читала ему после обеда "Войну и мир", занималась с ним веселой географией... И если вдруг случалось что-то нехорошее, то лишь по ее вине - недосмотрела.
Но ведь супружеская связь - нечто другое! Эту любовь может открыть женщине лишь мужчина. Героиня справедливо думала о том, что наступает предел ее женской расторопности и что есть область, в которой не ей путеводительствовать. Похоже, она должна была убедить себя, что, вероятно, бывают еще блаженства, кроме блаженства сострадания, но что до этого ей нет дела.
Каков же Лужин? Не человек, а бог знает что, - считает мать невесты. Несомненно очень наивный и порядочный человек, - говорит отец. Для нее же он был человек другого измерения, особой формы и окраски, не совместимый ни с кем и ни с чем. Несмотря на то, что Лужин прочел в жизни еще меньше книг, чем она, гимназии не кончил, ничем другим не интересовался, кроме шахмат, - она чувствовала в нем призрак какой-то просвещенности, недостающей ей самой.
Она его не любит, - повторяет мать, смирившаяся со всеми "странностями" и "заскоками" зятя, глубоко страдая лишь от этого, самого главного: Лужин не смог сделать ее девочку счастливой! Но, может быть, он догадался, что нужен ей в качестве объекта сострадания, жалости, милосердия, а не как мужчина. Ведь не зря герой в самом начале знакомства с будущей женой совершенно некстати, но с потрясающей ясностью вспомнил лицо молоденькой проститутки... И нелепым образом ему показалось, что вот это - она. Продала себя, чтобы получить иллюзию полноценной жизни. Он для нее вроде тонконогого осленка с мохнатым брюхом, которого грубо колотят в какой-нибудь Сицилии.
Может, именно это тайное, ничем не объяснимое, нелогичное знание помешало Лужину полюбить девушку? Ведь для этого надо полностью открыться и довериться тому, без кого и жизнь невозможна! Или для него существовала лишь единственная страсть - всепоглощающая любовь к шахматам, которая, даже загнанная глубоко внутрь, не позволила появиться другой, новой, земной?
