Владимир Рубанов
Начало: https://dzen.ru/media/id/5ef6c9e66624e262c74c40eb/miniatiury-2-653d065b9e995647cd17c24f
Диалог за последней партой
Пятый класс, задняя парта. Сосед такой же отпетый. Не всегда хулиганим. Времени нет. Много читаем. Спорим о том, что прочли. Сегодня пение последним уроком, обычно прогуливаем этот предмет, но после очередной родительской взбучки миримся с участью. Песню за песней на военные темы горланим всем классом. Я вдруг задумался и притих. Может устал. Смотрю на своих одноклассников, и странными, чужими показались их лица; пацаны и девчонки, кто отличник, кто хорошист, или шушера вроде меня - все с одинаковой миной, словно солдаты во время атаки с протяжным, исступленным «урааа !» Песня о герое Чапаеве. Тема серьезная. Я больше не пел, сидел размышляя над текстом, что если все делать хором, толпой, то и времени нет для раздумий. Выхожу из общей игры. Думаю. Пение прекращается, о чем – то скучном рассказывает училка. Поворачиваюсь к приятелю и спрашиваю:
- Ты въезжаешь в слова этих песен? «Вперед же товарищи, не смейте отступать, чапаевцы смело привыкли умирать!» Отступать, разумеется, нельзя, иначе накой в бой ввязываться, но как можно привыкнуть умирать? Привычка курить, матом гнуть через слово – это понятно. И еще: » Мы смело в бой пойдем за Власть Советов и как один умрем в борьбе за это!» Прикинь, умрут все как один. А дальше то что?
- Хрен его знает. Спросить у училки? - Я покрутил пальцем у виска. Приятель был озадачен, но длилось это не долго - среди второгодников тоже встречаются мудрые люди.
- Эй там, последняя парта, я выставлю вас за дверь!
Мы замолкаем, настроение портиться у обоих одновременно.
Где у человека душа?
- Я сегодня летал во сне. – говорю своему другу в полголоса. Мы сидим за последней партой в самом укромном уголку класса, где время нудного урока можно скоротать в мирной беседе.
- А кто не летал? Невидаль. Люди часто летают в своих снах.
- Не обрывай мысль. – возмущаюсь. – Проблема не в этом. Представь, на этот раз выхожу из своего тела... Именно отрыв от земли показался эдаким необычным; после прыжка вверх делаю невероятные усилия, стараюсь удержаться на высоте и это удается! Где-то в глубине меня неистово извивается другое тело ввинчиваясь в воздух, ища опору, и найдя ее уносится в высь... – я все еще был под впечатленим странных событий ночи.
- Ты видел себя с высоты? – он почему-то насторожился.
- Нет.
- Ну и слава Богу. Это обычный сон. А я вот подумал однажды о сумасшедших. Мне кажется, что эти люди с травмированным мозгом, живут без души. Тело по-прежнему функционирует, но мозг поврежден и душа оставляет его. По сути, человек уже мертв. Почему нельзя вылечить умалишенного? Душа, видимо, никогда не возвращается обратно.
Я с интересом слушал. Замечание любопытное. Сочинение, что писали всем классом - напрочь забыто.
- А душа не может быть с отклонениями? – спрашиваю неуверенно.
- Бестолочь, душа – это мысль, она вечная и безупречная и живет она в сердце. Моя собственная теория. Есть возражения?
- А когда страшно, перемещается в пятки?.. – улыбаюсь дурашливо, но тут же становлюсь снова серьезным. – Имеются соображения на этот счет. – достаю из кармана перочинный нож, щелкаю лезвием. – Сиди спокойно. Сейчас поднесу острие к твоему лбу, не коснусь, и уже с расстояния 5-10 сантиметров ты ощутишь неприятное щекотание в том месте, куда направленно лезвие. Что это? Не там ли душа? Сознанием ты понимаешь, что опасности нет, мы проводим эксперимент, а реакция тем не менее существует и ты не можешь управлять ею свом мозгом или сердцем.
Зажатый в кулаке нож медленно приближается ко лбу моего лучшего друга. Пронзительный крик учительницы. Мы оба вздрагиваем.
- Брось нож! Дай мне его! Уголовник! – она быстрыми шагами направляется к нам. Я растерянно отдаю ножик. Взбудораженный класс с любопытством уставился в нашу строну. Друг пытается заступиться:
- Мы старались понять, где у человека душа...
- Что?! Какая душа?! – крик переходит на визг. – Оба за дверь! Живо!
По пути в коридор я думал о душе учительницы...
Свинопас
Обычно дивизион строился на плацу. Сегодня, мы, в три шеренги, стояли лицом к боевой зоне огражденной колючей проволокой и металлической сеткой под электрическим током. Нас, караульную роту, отдыхавшую после ночной смены, подняли на час раньше обычного – лица у всех помятые, раздраженные.
Конец сентября, мой первый год службы, лес кругом, осенний с запахом хвои. Домой захотелось невыносимо. Это чувство всегда возникало особенно остро в солдатском строю, когда делалось все по команде: Смирно! Вольно! Шагом – марш! Бегом – марш! Вспышка справа! - И все падают наземь ногами к вспышке от разорвавшейся ядерной бомбы, что втемяшилась взводному... Дома картина иная, в два счета можно раствориться в осеннем лесу, заблудиться, забыть обо всем, снова подумать, что ты – это ты, что нужно как-то возвращаться домой, но можно и не спешить - вольному воля.
В мои мечты врывается громовой голос командира дивизиона: - Имеются сведения, что некоторые бойцы во время ночного боевого дежурства умудряются бегать в соседнюю деревню за самогоном... Одно преступление. Второе – сетка постоянно под напряжением 220 вольт, в особом режиме 1600! Кто из ваших родителей, товарищи солдаты, ждет вас дома в цинковом гробу? Много говорили об этом, слов не хватает. Сегодня вы сами убедитесь на примере насколько все необычайно серьезно. Здесь армия!
Товарищ прапорщик, выполняйте! – последовала команда.
Четыреста пар глаз с любопытством уставились на всем известного занудливого прапора с вещмешком. Мешок был развязан услужливо и появилась кошачья мордашка, перепуганная, с глазами после тьмы привыкающими к яркому свету, на шее тонкий металлический провод ...
- Я понимаю,- продолжал командир, - метод не особо гуманный, но во имя человеческих жизней, над несчастными животными всегда проводились эксперименты. ..
После этих слов, от строя отделилась хрупкая, сутуловатая фигурка рядового и решительно направилась к уже стоявшему у сетки заграждения прапорщику. Солдат бесцеремонно вырвал из его рук кота, отвязал провод и швырнул в сторону. Строй оцепенел. Подполковник некоторое время не мог взять в толк происшедшее. Тихим, но твердым голосом заговорил солдат:
- Товарищ подполковник, прошу меня извинить, но это кошка моя, она почти человек, она все понимает и почти говорит, она ловит крыс в свинарнике, где я несу службу, у нее скоро будут котята... Я не отдам ее. – кошка обнимала лапками шею спасителя и терлась головой об его щеку, оглядывалась на наш строй с опаской, на грозного подполковника говоря своим видом: "Хрен вам ребята, а не экзекуция!"
Разного характера ропот в строю: насмешки, сочувствие. Дар речи вернулся к командиру дивизиона:
- Что за явление, прапорщик?!– свирепый голос. - Пряжка ремня висит на интимном месте, пилотка нахлобучена, да все на нем деформировано! Это солдат или пугало огородное?! – строй притих в ожидании чего-то небывало серьезного .
- Это свинопас, извиняюсь, свинарь из хозвзвода. – взятый врасплох, перепуганный прапорщик выглядел забавно.
- Так вот, свинопас, или как там тебя, десять суток гауптвахты! – командир был очень суровый.
- Есть, десять суток! – рядовой свободной рукой отдал честь. – Только свиньи за это время помрут, товарищ подполковник...
Вроде неслыханная наглость, но прозвучала по деловому, с неподдельной заботой, искренне. Офицер в серьезном чине и должности посмотрел на своего подчиненного непривычно иными глазами - отец и набедокуривший сын. Атмосфера в строю разрядилась.
- Ну вот что, дружок, забирай-ка кота и проваливай! Десять суток снимаю... – он покачал головой и крепко выругался, а я подумал, что непременно сбегаю в самоволку в деревню, притащу бутыль самогона и разопью со свинопасом по-братски...
Продолжение следует
