Сезон плавно закончился. Последние отдыхающие покидали гостиницу "Аквалея": подхватив чемоданы, они рассаживались по машинам, чтобы ехать в аэропорт.
Гурам, хозяин отеля, подобно капитану, покидал свой корабль последним. Повертев на толстом волосатом пальце ключи он передал их Игнату. Парень подвизался присматривать за отелем, и обещал попутно освежить номерной фонд. Сам Гурам со своей семьёй с конца октября по начало мая жил в столице.
— Ну, — Гурам положил пудовую лапищу на плечо Игната, — надеюсь, что ты не разочаруешь меня, дорогой! Не забывай включать время от времени вентиляцию, а в 14-м и 15-м открывай окна и двери — вентиляции там нет. Также я вызвал человека на обработку, он позвонит и проведёт дезинсекцию, и обработку от плесени!
— Я бы и сам мог... — разочарованно произнёс Игнат, — к чему беспокойство?
— Зачем сам, дорогой! Каждый должен заниматься своим делом! — Гурам хлопнул работника по плечу и пошёл собирать вещи. Когда хозяин уехал, Игнат вздохнул с облегчением. В тумбочке лежали деньги, его аванс, плюс то, что хозяин оставил на ремонт.
Первую неделю, пока ещё не слишком холодно, Игнат решил посвятить плитке — в двух номерах она потрескалась. Плитку хозяин выбрал сам. Она стояла в коробках в номере, оборудованном под склад. Переодевшись в спецовку, Игнат начал скалывать старую плитку. Полдня скалывал, полдня выносил.
Гурам оставил достаточно денег, чтобы Игнат мог нанять себе помощника, но тот предпочёл сэкономить. К вечеру спину ломило, и он лёг в номере, который выбрал себе для проживания. К моменту, когда он открыл глаза, было уже темно. По стёклам барабанил дождь. Проснувшись, Игнат ощутил сильный голод, и ругал себя, что не купил продуктов.
Надев прямо на спецовку куртку, он вышел под дождь. Все летние кафе были свёрнуты, магазины закрыты. На улицах было пустынно и холодно. Вдруг ветер донёс до него запах еды, и он пошёл на него, как крыса за дудочкой Нильса. Запах привёл его к кафе. Возле него под навесом стоял не успевший остыть мангал.
Игнат, сглотнув, дернул дверь кафе на себя, и оказался в уютной атмосфере. Внутри было тепло, играла приятная музыка. Несмотря на то, что был не сезон, столики почти все были заняты. К Игнату подошла молодая, стройная фея и спросила Игната, заказан ли стол.
— Не заказан, мне бы поесть что-нибудь! — ответил он, — окинув голодным взглядом её ладную фигурку.
— Минутку! — фея устремилась за ширму.
Игнат следил за ширмой, ожидая увидеть фею, но вместо неё к нему вышел амбал с квадратным лицом и отсутствующим взглядом. Амбал жевал жвачку. Просканировав равнодушным взглядом Игната, он выдал вердикт:
— На данный момент все столы зарезервированы!
— Неправда! Вон, в углу столик! — Игнат указал на столик, на котором отсутствовала соответствующая табличка, — я заплачу, у меня есть деньги!
Посетители кафе с интересом наблюдали, как амбал сгрёб Игната и выставил его прочь, со словами:
— А у нас есть дресс-код!
Игнат долго ещё стоял под дождём и смотрел в окно на отвергнувший его мир. Он видел, как девушка-фея повела какого-то припозднившегося гостя за тот самый свободный столик. Как вскоре к тому подскочил официант, чтобы принять заказ.
Раздался звук, и Игнат спрятался за дерево, удачно раскинувшее огромные ветви у навеса. Фея, а с ней официант, вышли на воздух покурить.
— А всё-таки жаль того беднягу, — вздохнула фея, — он, похоже и правда был голоден. Надо было вынести ему что-нибудь с кухни.
— Да ну, рисковать ещё! — ответил ей мужской голос, — ты же знаешь, Ника, что все объедки забирает повар. У его жены — хозяйство, свиньи.
— Я думала вынести ему что-то с пекарни. Может, горячий хачапури. В счёт своего обеда.
— Ах, ты, добрая душа! — ответил парень, и всё затихло. Но и дверь не хлопнула. Игнат выглянул из-за своего дерева и увидел, как молодой человек сжал фею в объятиях. Они целовались.
Игнат смотрел, не в силах оторваться. Чужая страсть распалила его, и теперь он думал совсем о другом голоде.
Когда он вернулся в гостиницу, сил не хватило даже принять душ, он рухнул на кровать и тут же уснул. Во сне он улыбался, потому что там всё было на своих местах: фея беспрекословно выполняла его фантазии, а официант в белой рубашке носил и ставил на большой стол блюдо за блюдом. По комнате, правда, отчего-то ходили свиньи, а ещё Игнат знал, что за ними подсматривает Гурам, у которого была слабость к подглядыванию. Он селил красивых женщин в десятом номере, и имел возможность подглядывать за ними.
Утром Игнат отправился в магазин и набрав две сумки продуктов, еле донёс их до гостиницы. Размещая покупки во вместительных холодильниках на первом этаже, в одном из них он обнаружил несколько бутылок домашнего вина, которое Гурам иногда предлагал своим постояльцам за деньги, а вот гостьям из десятого номера совершенно бесплатно.
Откупорив одну бутылку, Игнат внезапно решил устроить себе выходной. Он принял душ, наконец-то поел и выпил бокал вина, после чего решил прогуляться по окрестностям. Надев шляпу, забытую кем-то из гостей в офисе Гурама, он закрыл гостиницу и пошёл в центр, где ещё теплилась жизнь. Холодный ветер с моря уже не был таким приятным, как в августе, или даже сентябре. Он пробирал до костей, норовил сорвать шляпу и выдуть из головы последние мысли о теплом лете. Что-бы немного согреться, по дороге домой Игнат зашёл в кафе, откуда его выставили вчера.
В зале он был один. Он заказал себе суп харчо, зубровку и самый простой салат из огурцов и помидоров, который у них почему-то назывался "Имеретинским".
Официант был другой, не тот, что вчера обнимал фею на задворках. Амбал, видимо, тоже днём не работал. Не крутился под потолком диско-шар, вместо приглушённой музыки играло "радио-джаз". Поев, Игнат расплатился. Уже на выходе он столкнулся с феей. Она ойкнула и улыбнувшись ему, юркнула в служебную дверь. Она не узнала его, зато он унёс её улыбку с собой, и остаток дня вызывал образ девушки снова и снова.
У Гурама для особых гостей был специальный сервис. Игнат не раз слышал, как хозяин звонил по телефону, и заказывал тóрты, один или несколько. Игнат никогда не видел, чтобы привозили сладости, зато видел девушек древнейшей профессии, которых привозил хмурый человек, которого все, включая Гурама, называли "Кондитер".
Игнат, напившись Гурамова вина, не особо терзался муками совести. Он вскрыл ящик в хозяйском офисе, и действительно, нашёл там каталог "Тортиков" с названиями, и позвонил по указанному телефону. Игнат решился позвонить из гостиницы, и представился другом Гурама. Кондитер, извиняясь, сказал, что в наличии остался только "Тирольский пирог", которого нет в каталоге. Игнат рискнул заказать. Через сорок минут в ворота позвонили, и он, с бьющимся сердцем, пошёл открывать. Он увидел "Кондитера" с девушкой, накрашенной и одетой соответственно. Заплатив, он остался с ней наедине. Они стояли в холле гостиницы, после чего Игнат потащил её на улицу, и там попытался воспроизвести с ней поцелуй страсти "феи с официантом". Когда они вернулись в гостиницу, он предложил ей вина, после чего попросил уйти. Девушка вела себя не как фея грёз, а как обычная...
На следующий день, закончив с плиткой, он поймал себя на том, что постоянно думает о симпатичной хостесс. Он чувствовал себя униженным её жалостью, и ему хотелось доказать, что он последний, кого стоило бы жалеть. Когда плитка была готова, в его голове созрел план.
***
— Привет, Вероника так и не появилась? — барабаня по стойке, спросил бармена хозяин кафе.
— Нет, Алексей Дмитриевич, я её не видел,—ответил тот, — вы Павла спросите, он точно в курсе.
Но спросить Павла не получилось, так как оказалось, что парень уже два дня бюллетенил.
— Могла бы хоть позвонить! — раздражённо заметил хозяин, — в общем, так: если Вероника не появится до завтра, будем искать ей замену! Он был научен опытом, что порой и самые безупречные работники могут разочаровать.
***
В то же самое время Вероника открыла глаза и обнаружила себя в неудобном положении. Её руки были связаны над головой и прикручены к прутьям кованого изголовья кровати. На тумбе, прямо над ней горел светильник, слепил глаза. В комнате было холодно, видно, что она отапливалась плохо. Девушка попыталась перекатиться набок, но верёвка больно сдавила запястья, и она отказалась от этой затеи. Она не раз читала о девушках, ставших жертвами маньяка, и даже примеряла на себя эту роль, считая, что они совершили ошибку, и уж она бы никогда… она обвела взглядом комнату. Господи, неужели она стала жертвой маньяка?
Она закрыла глаза, в надежде, что когда откроет их, всё переменится. Вспомнила вчерашний вечер. Вот она вышла с работы. Обычно её провожал до дома друг Павел, но он заболел и пришлось идти одной. Внезапно на дорогу выскочил мужчина. Прилично одетый, в шляпе.
— Прошу, кто-нибудь! — крикнул он, и заметив Нику, бросился к ней: — там пожилая женщина, ей, кажется, плохо с сердцем! Не могли бы вы побыть с ней, пока я поищу врача?
Не дав опомниться, он схватил Нику и потащил за собой в подворотню.
— Вон она, на лавочке! — сказал он, показывая пальцем в темноту. Девушка заметила, что у мужчины дрожат руки.
— Где? — она посмотрела, куда показывал его палец, и вдруг стало темно.
Тело потеряло вес. Теперь она лежала, вспоминая всё это и ругала себя за наивность. Она решила, что правильная стратегия — не раздражать маньяка, усыпить его бдительность. Тогда, быть может, появится шанс сбежать.
Внезапно она почувствовала сквозняк, кто-то открыл дверь. Очень медленно она открыла глаза и увидела склонившееся над ней лицо вчерашнего мужчины. Улыбнувшись ей, он нежно провёл ей по лицу.
— Здравствуй, фея, — он обнажил белые, здоровые зубы. Клыки несколько выдавались вперёд, что делало его улыбку несколько дикой.
— Кто вы? Развяжите меня, я замёрзла! — из глаз Вероники пробежали две слезы, оставив дорожки на висках.
Внешней стороной ладони он вытер их, и пригнувшись к ней, прошептал ей на ухо:
— Я не могу, ты же понимаешь!
— Руки затекли, я их не чувствую, прошу, развяжите, — попросила она, инстинктивно пытаясь отодвинуться от его жаркого шёпота.
Он встал, прошёлся по комнате, и тут в его руках появился нож. Вероника совсем не испугалась, решив, что сейчас он перережет верёвки. Но вместо этого он сел на кровать и вспорол ножом её рубашку. Вероника закрутила головой, кричать она боялась. Поддев ножом бюстгальтер, он перерезал его пополам, и уставился, как будто впервые видел женскую грудь.
— Отпустите меня,— заплакала она, дернувшись,— я никому не скажу!
— Это будет наш секрет, да? — сказал он, гадко улыбаясь, — будешь умницей, отпущу!