В преддверии празднования Дня Победы мы вспоминаем лучшие интерьвю с ветеранами, которые появлялись на нашем портале к 70-летию Великой Победы. К сожалению, с каждым годом герои уходят. Но в наших силах сделать так, чтобы память о них жила как можно дольше.Николай Яковлевич Канарский закончил воевать в Великой Отечественной войне 19-летним офицером. В этом году он отпраздновал бы 90-летие...— Николай Яковлевич, как для вас началась война?— Когда началась война, мы жили с отцом, матерью, братом и сестрой в деревне Селюты Витебской области. 22 июня 1941 года был теплый солнечный день. Мы, ребята 12–15 лет, с утра купались, зарывались в горячий песок и бегали, как обычно, около дома. Но заметили, что взрослые собираются по несколько человек и о чем-то разговаривают. Лица их были очень серьезными. Они сказали, что рано утром бомбили военный аэродром, расположенный в 10–11 километрах от нашей деревни. В 12 часов дня по радио народный комиссар иностранных дел Вячеслав Молотов объявил о начале Великой Отечественной войны.Закончилось наше детство. За день мы повзрослели на годы…В начале июля отца мобилизовали в действующую армию, а мы: мама, я, брат, сестра и тетя Лариса — вынуждены были бежать на восток, чтобы не попасть в рабство к немцам. Мы шли, не зная, когда и куда мы доберемся. Проходя через города Сураж, Велиж и другие населенные пункты, мы видели, что большинство домов были сожжены фашистской авиацией — торчали только обгоревшие печные трубы, и на пепелищах бегали бездомные собаки.Что немцы сделали с моей родиной! Уже тогда у меня родилось чувство, что фашистов надо уничтожать. Такая ненависть в душе была! Я должен был отомстить и поэтому, как только мне исполнилось 17 лет, я мобилизовался.— Где вы защищали родину?— Воевать я начал, приняв участие в операции по освобождению северо-восточных районов Белоруссии «Багратион». Но до этого 6 месяцев обучался в Гороховецких военных лагерях. Оттуда нас эшелонами отправили на фронт. Я доехал до Невеля — это в Псковской области, — мы выгрузились и пошли в направлении Полоцка, не доходя до которого проходила линия фронта.Здесь начались первые боевые эпизоды. Немцы, конечно, очень упорно сопротивлялись, но нам удалось прорвать первую, вторую линии фронта, а потом мы начали преследовать противника. Шли уже не цепью, а по дорогам, ведя непрерывный огонь по лесу, потому что в нем могли остаться немцы. Помню, стреляем и слышим крики: «Братушки–братушки, не стреляйте!»Мы побежали на голос, и увидели в небольших болотных зарослях двух женщин с детьми и мужчину в возрасте. Они так нам обрадовались: начали нас обнимать, целовать. Называли нас своими освободителями, а нам, мальчишкам, по 18 лет. Одна женщина побежала в лес, принесла ведро с молоком и нам в крышки от котелков налила. Мы пили, а они нам рассказывали, что из их деревни немцы угоняли всю молодежь, а им удалось спрятаться здесь вместе с двумя коровами. Это было еще на белорусской земле.
— Первый свой бой помните?— Я воевал в пехоте. Нас вывели на исходное положение, мы окопались. Пришли саперы и обозначили, где пройдут танки. Сидим мы в окопах, и вдруг — гром и огненное пламя над нами! Мы испугались! А оказалось, это наши катюши вышли, дали три залпа, а потом уже начала работу артиллерия. Затем вышли танки, и мы за ними.Такая последовательность действий была всегда, и в этом смысле остальные бои были похожи друг на друга. Так мы добрались от Невеля до самого Рижского взморья: около 1000 километров мы, пехота, прошли пешком. Машин у нас и не было.Товарищей во время этого пути погибло много. В роте около 70 человек. Так вот, через 3–5 дней живыми и невредимыми остаются 14 бойцов, две трети — раненые. Порой, ты просто не успевал ни с кем сдружиться…
— У вас на груди орден Славы. За что вы его получили?— После освобождения Белоруссии мы двинулись по территории Латвии. Подошли с боями к реке Айвиксте — это приток Западной Двины. Получили задачу — на следующее утро форсировать реку и захватить на противоположном берегу занятые немцами населенные пункты. Переправочных средств у нас не было. Мы должны были сделать плотики, поставить на них пулеметы, минометы, противотанковые ружья и, толкая их впереди, перебраться вплавь. Когда поступила команда форсировать реку, немцы открыли артиллерийско-минометный огонь. Они взорвали плотину, и вода моментально хлынула и снесла наших бойцов, которые уже начали переправляться.Тогда командир роты вызвал нас и спросил, кто умеет плавать. А я вырос на берегу реки, поэтому вышел из строя, а со мной еще двое солдат. На берегу мы нашли куски троса, связали их, зацепили за корни дерева и втроем поплыли на другой берег, таща трос за собой. Доплыть удалось только двум из нас, третий погиб. Там мы зацепили трос за дерево, и тогда все, кто не умел плавать, держась за наше приспособление, переправились сами и переправили оборудование. За наведение такой переправы из подручных средств нас троих наградили солдатским орденом Славы.Дальше мы пошли на Ригу, освободили ее и вышли на берег Балтийского моря. Это был октябрь 1944 года. Меня как отличившегося в боях направили на фронтовые курсы младших лейтенантов, на которых я учился четыре месяца. А потом уже младшим лейтенантом я попал в 51-ю армию 1-го Прибалтийского фронта командиром взвода.— Командиру взвода Николаю Канарскому было всего 18 лет. Как восприняли ваши бойцы юнца-начальника?
В моем подчинении было около 20 человек. Когда я пришел принимать взвод, на мне была новая шинель, гимнастерка — все офицерское. А солдаты-то, пока я учился, воевали! Поэтому они сначала отнеслись ко мне как-то не очень доверчиво. Мол, вот, пришел после училища, ничего не знает. Потом, когда мы уже познакомились поближе, они узнали, что у меня есть орден, взаимоотношения наладились. Командир взвода — это же кто? Он и в бою со своими бойцами вместе, и спит, и ест рядом с ними.Войну заканчивали люди комсомольского возраста. Нашему подполковнику, например, 22 года было, комбату — 21 год. Почему такие молодые? Потому что в первые годы войны на фронт призывались люди 1920–1921 годов рождения и старше. Многие из них уже в первые месяцы попали в плен, или стали инвалидами, или погибли. К концу войны их осталось очень мало. Я войну окончил младшим лейтенантом, и мне было 19 лет.— Где вас застала победа, Николай Яковлевич?— На берегу Балтийского моря. Там есть порт Либава, который был занят немцами до последнего момента. Через него они подвозили на территорию Латвии и Эстонии боеприпасы. Мы подошли к этому порту, и нас отвели во второй эшелон, начали тренировать на местности. 7 мая нас вывели на исходный рубеж, 8-го мы должны были наступать. Рано утром сидим в окопах, но сигнала «В атаку!» нет. Мы до вечера пробыли в напряженном состоянии. Утром 9-го мая немцы подняли белые флаги, а мы даже не сразу поняли, что к чему. Нам же никто не сообщил, что 8-го числа уже был подписан акт о безоговорочной капитуляции.Так закончилась для меня война. Мы впервые встали из своих окопов во весь рост и дали салют из всех орудий — боеприпасов у нас много было. Весь день мы салютировали в честь победы!— Николай Яковлевич, за плечами большая жизнь. Какие моменты в ней вы назвали бы самыми главными, самими настоящими?
Самые важные воспоминания для меня всегда связаны с Великой Отечественной войной. После победы я еще 29 лет служил в армии, прошел путь от ефрейтора до полковника, в отставку ушел в должности замкомандира дивизии. Так вот, в армии, был устав, приказы, которые ты должен исполнять. На войне — другое дело. Там надо было самому и без промедления принимать решения и при этом обойтись меньшими потерями.На войне вообще думаешь не так, как в мирной жизни. Однажды немцы вели огонь по нашей батарее. Нам было приказано уничтожить их и захватить оккупированную ими местность. Когда мы пришли туда с боями, увидели одно разбитое орудие, труп немецкого солдата и никого — они убежали. А немцы-то знали, где у них батарея, и снова открыли огонь. Там было картофельное поле, надо окопаться, а я лопатку потерял. Пока шел обстрел, я вырыл руками такой окоп, что весь в него поместился. На войне ты попадаешь в экстремальные условия, и твоя голова работает помимо тебя. В обычное время я такой окоп не меньше, чем за час, лопатой выкопал бы, а здесь — за несколько минут справился. Чтобы выжить.— У многих людей, прошедших войну, полностью меняется восприятие мира. Как вам удалось пережить это в своей душе?— В войну надо было сделать все для победы. А в мирное время надо жить. Интересоваться всем, что происходит вокруг, здесь и сейчас. Стараться самому делать выводы. Сопоставлять факты. Надо смотреть на все: на политику, экономику, финансы — с точки зрения сегодняшнего дня. Если же ты будешь сравнивать происходящее с тем, что было в прошлом, не размышляя о том, почему произошли перемены, ты просто озлобишься. — В последние годы все чаще пытаются снять позолоту с орденов ветеранов Великой Отечественной войны. Находятся новые «факты», свидетельствующие о непричастности русских солдат к той победе и так далее. Как вы к этому шуму относитесь?
Выросли наши дети, наши внуки — это активное общество, подрастают наши правнуки. Западные фальсификаторы хотят вытравить всю память о Великой Отечественной войне, чтобы молодое поколение считало, что не мы, не Красная Армия одержала победу, а американцы, англичане. Помните, как они отмечали высадку десанта? А мы просили открыть второй фронт и в 41-м, и в 42-м, и в 43-м. Они же открыли его только в 44-м, когда уже все сделано было, когда уже большая часть Европы была освобождена.Еще говорят, что чуть ли не наша страна, виновата в том, что началась война. Но я же жил в Белоруссии, и мы своими глазами видели, что это немцы вклинились на нашу территорию и это мы от них бежали, а не они от нас! Говорят, что наши войска готовы были к той войне. Да как же они были готовы, если в первые дни в плен попали около трех миллионов человек!Говорят, что заградотряды нас гнали вперед. Но эти люди не представляют о чем говорят: линия фронта тянулась от Белого до Черного морей! Создать столько заградотрядов было просто невозможно! Да, заградотряды были, но они стояли на перекрестках дорог. Да, штрафные батальоны воевали. Но если бы их не было, я бы пошел там, где шли они. Я воевал рядом со штрафной ротой. Мы передвигались по лесу, а они по простреливаемой лощине. И они, и мы погибали, и ранения получали.Сегодня в средствах массовой информации, особенно в интернете, можно разместить любую ложь, выдав ее за правду, и человек, прочитавший ее, начнет сомневаться. Поэтому нам так важно рассказывать о том, как оно было на самом деле.Хорошо, что в последнее время у нас в стране обратили внимание на патриотическое воспитание молодежи. Раньше этим занимались, в основном, мы, ветераны. В 1990-х я вел такую работу, будучи заместителем председателя районного совета ветеранов войны, потом руководя областным советом ветеранов. Мы проводили в школах уроки мужества, создавали музеи, ездили со школьниками по местам прохождения боев. — Все чаще в том же интернете и даже по телевизору обсуждают вероятность предстоящих локальных войн. Как вы считаете, современные русские люди готовы сражаться так же, как сражались вы, до последней капли крови?— Да, мы часто говорим, что наша молодежь думает только о деньгах. Но я уверен, если только потребуется, наша молодежь поднимется и будет защищать Родину. Понимаете, российскому народу присущи мужество, отвага, героизм. Александр Невский — Чудское озеро, Дмитрий Донской — Куликовская битва, Александр Суворов — война с турками, Михаил Кутузов — с французами… Сколько было проявлений массового героизма в этих войнах! И особенно в Великой Отечественной войне. Мы и сегодня видим, что русские люди готовы совершать настоящие поступки, если потребуется. Но надо сделать все, чтобы этого не потребовалось.— Каждый год 9 мая вы ходите на Площадь 1905 года на Парад Победы. Зачем вы это делаете, и какие чувства испытываете?
Именно там, на площади, чувствуешь эмоциональный подъем, особенно у молодежи. Они стоят, ждут нас, аплодируют нам, а потом подходят, дарят цветы, благодарят. Это от души, понимаете? День Победы — сегодня единственный патриотический праздник, который объединяет все слои нашего населения.Мы идем на площадь, чтобы молодежь видела, что их деды, прадеды идут, что они в строю. И мы горды, и они гордятся тем, что видят.