21 октября 1988 года. В 5 часов утра начали движение навстречу восходящему солнцу. В разряженном воздухе оно казалось большим, чем обычно. Очень холодно, так как уже наступила осень, а высота над уровнем моря здесь около 1000 метров, но днем, когда солнце согреет землю, будет гораздо теплее…
(часть 1 - https://dzen.ru/media/camrad/legendy-i-mify-afganskoi-voiny-6529372085e41a1fdf650ae0)
До заставы 'Фарахруд' дошли быстро, прошли мост, знаменитый для батальона тем, что несколько лет назад с него упала 545-я БМП, которая три недели назад была наконец-то сдана в капитальный ремонт. До этого она долгое время стояла с поврежденным падением стабилизатором вооружения, пока ее не отремонтировали для участия в рейде на "иранку" летом наши взводные Кулибины - рядовые Никитин и Субботин.
Где-то в 10-ти километрах в сторону Галамеха я увидел сгоревшие БТРы, которых раньше на дороге не было - видимо, результаты вывода в Союз 70-й мотострелковой бригады в августе. Часам к 10 утра солнце стало припекать, но мы уже прошли Чекаб, где весной в разведроте слишком поздно узнали о 'духовском' складе с оружием и после пуска ПТУР в пещеру, где он находился, нашли только архаичное кремневое ружье 1817 года.
Везде стояли блоки 'зеленых', хорошо вооруженных и на технике. В районе разгрома колонны ? 0016, где наемниками было уничтожено два наших танка, несколько БМП, одна БРДМ, трактор и около 30-ти автомобилей, по сей день ржавеющих на обочине, вспомнилось о проведенных здесь весной в составе разведывательной роты мероприятиях - засадах, поисках, "проческах" кяризов, представленных здесь в невиданном количестве, проводках колонн, обезвреживаниях неисчислимого количества мин и фугасов.
Вспомнились подземные реки, кишащие форелью и горные озерки с крабами, огромное количество которых весной образовывалось в местной округе... Вот на этой горке мы тогда "торчали", когда начался "афганец", в этом кяризе мы прямо руками ловили форель, а возле вон тех кустов Багин от бедра застрелил зайца!
Разведывательная рота нашего полка, до августа 1988 года стоявшая на Дилараме, несколько лет до этого дня имела позывной в эфире "Кобра" , его знали и побаивались все окрестные "духи". В этот раз его почему-то сменили и на сегодняшнюю операцию разведчики шли с позывным 'Ватага'. А еще вспомнился солдат, приданный нам весной в разведку из полковой инженерно-саперной роты - воистину сапер от бога и самородок с шестым чувством, знавший наизусть каждый бугорок и ямку проходимого нами сейчас участка трассы и неоднократно спасавший нас от верной смерти...
Потом мимо проплыла застава 'Карвангах', где мы стояли на охране трассы весной, и вскоре колонна прошла "место позора", как я его назвал еще весной и где лично сильно 'обмишурился'. В один из воскресных дней командир разведывательной роты капитан Дадаев устроил что-то типа военной эстафеты для личного состава роты.
Кроме выполнения нормативов по установке аккумуляторов на БМП, подтягиванию в экипировке на перекладине, разборке оружия, перевязке и переноске раненого в качестве завершающего этапа было назначена стрельба по гильзам к 2А42, в которой должны были участвовать командиры взводов. Я в тот день позорно промахнулся, так как накануне халатно отнесся к пристрелке своего автомата.
Меня не утешило даже то, что в тот день все взводные стреляли аналогично, и на следующий день тщательно пристрелял свой АКС, а потом еще две недели тренировался на мелких пташках, крабах, гильзах к орудию. В конечном итоге пристрелялся так, что, сидя на движущейся по трассе БРМке, на лету сбил куропатку, которых здесь было огромное количество и поэтому мы частенько устраивали на них охоту, чтобы разнообразить свой рацион. Мясо у них было очень вкусное, белое, похожее на куриное.
За "Карвангахом" было место, где были убиты два танкиста нашего полка, устроивших при помощи ствола своего танка шлагбаум, и назначивших таксу за проезд по трассе с проезжающих афганцев. Когда последним надоели поборы, они наняли "духов" и те, подкравшись к танку по дренажной трубе, застрелили танкистов, причем наши солдаты афганцев за это даже не осуждали, считая, что танкисты пострадали за дело.
Потом за бортом остался небольшой перевал, мост и застава 'Дехтут', а за нею - 'Чара', что в переводе с дари-фарси значит 'черная'. Это тоже бывшая сторожевая застава нашего 3-го батальона, а рядом с нею возвышается очень темная гора, обозначенная на картах, как 'Чара', вблизи она похожа на колоссальную медведеподобную глыбу и, по-видимому, является разумным существом - вблизи него не покидало ощущение, что она равнодушно взирает на нас.
Возле горы когда-то находился одноименный кишлак, от него сейчас остались только несколько полуразрушенных строений из сырцового кирпича с характерной для местных построек куполообразной крышей. На трассе недалеко от развалин до сих пор возвышался избитый пулями обелиск в память советского инженера и его жены Галины Сергеевны (почему-то запомнилось имя-отчество жены, а не фамилия инженера - примечание автора), погибших в результате селевого потока в 60-х годах, еще во время мирного строительства бетонки.
Кто-то из очевидцев, работавших в те давние времена, рассказывал, что когда в здешних краях располагались лагеря дорожников, король Афганистана под угрозой проведения карательной экспедиции приказал местным пуштунам не обижать советских, болгарских, а еще раньше американских специалистов.
Последние строили плотину и электростанцию Каджаки, на которую мы сейчас выдвигались. Поэтому все межплеменные битвы афганцев и перестрелки в те дни происходили либо до лагерей дорожников, либо после них.
Далее располагалось рукотворное озеро, изготовленное с помощью подрыва пяти тонн взрывчатки, в котором мы обычно в разведке охлаждались после жаркого дня, нащупывая ногами на дне водоема неразорвавшиеся снаряды.
Затем - опять долина, и справа - как мираж среди марева и тысяч маленьких смерчей - обсаженная деревьями дорога от Диларама на Фарах. Диларам прошли около 12 часов дня. Ни Бобсона, ни Гуляма возле дуканов я не увидел - их уже, видимо, убили за эти два месяца, как наших бывших друзей, а 'зеленые' стояли в нашем, разведротовском, построенном в 60-х годах болгарами, мотеле.
Не останавливаясь, мы прошли еще около десяти километров в сторону Кандагара и, получив от полковника Дружинина задачу, начали выставлять блоки по окрестным горкам.
С тоской посмотрел на оставшуюся позади запруду реки с чистой, как слеза водою, кишащую крабами, на которую в теперь уже незапамятные времена мы ходили купаться. Ностальгию развеять не удалось, поэтому мылись мы на блоке через шланг 'цевешки' водой, шибающей в нос хлоркой.
А потом снова пришлось отправить прапорщика Грицая на 041-й чиниться в техническое замыкание - у него накрылось сразу четыре катка. Еще днем мы прощупали местность - искали мины, но молодой сапер с такой же собакой оказались слишком неопытными и не нашли спрятанную в россыпи камней гранату - обычное дело для подобной их проверки, и были с позором изгнаны с позиции. Ночь под ослепляющими местными звездами прошла спокойно...
22 октября 1988 года. В 4 часа утра сняли машины с блоков. Вся техника вышла к дороге, кроме замполита роты лейтенанта Долгова. Он потерялся, и отсутствовал минут сорок. Потом, когда уже начало светать, вынырнул из густого утреннего тумана. По команде комбата начали движение по направлению Диларам - Гиришк без задержки.
Окружающий пейзаж именно здесь, на этом участке маршрута был наиболее величественен - равнина с отдельно разбросанными на местности скалами, и только вдали, на юго-восток, видны седые вершины юго-западной оконечности Гиндукуша. Конечно, горы в Афганистане везде на горизонте и это - очень красивая страна.
Когда-то, видимо, в одной из прошлых жизней, я, наверняка был здесь и видел, как по этой долине проходили войска Александра Македонского, следующие в направлении Кандагара, который тогда назывался Александрия - Арахосия.
Ведь основание этого города, как и Герата, который в те незапамятные времена назывался Александрия - Ариана по названию местности, которая означала: 'Страна ариев', историки приписывают именно этому завоевателю, или, как его называли в здешних краях - Зу-л-Карнейну, или 'Двурогому'.
Даже не верится, что с тех пор прошло почти две с половиной тысячи лет, так как здесь за это время ничего не изменилось! Гримасы цивилизации совершенно не коснулись Афганистана, и здесь все сохранилось в первозданном виде, таком, в каком эта местность существовала уже миллионы лет назад. Разве только за это время появилась бетонка, но это - наверное, единственное нововведение, внесенное цивилизацией в окружающий пейзаж.
Удивительно, но на этом отрезке трассы, на которой летом невозможно стоять босиком, так она раскалена, нет даже уничтоженных машин! Вспомнился застреленный здесь весной на дороге 'дух', мозги которого вперемежку с кровью раскидало на бетоне трассы, и они лениво булькали, закипая на солнце.
Далее опять пошла разбитая техника, ржавые остовы 'наливников', к которым мы относили не только топливозаправщики, но и грузовые машины с закрепленными в кузовах цистернами, ребра скелетов сгоревших радийных машин, всякий валяющийся на дороге хлам... Все же, сколько человеческих трагедий произошло на этой дороге за годы непрерывных войн, следующих одна за другой на протяжении столетий…
В том числе и последней, начавшейся со свержения шаха и диктатуры Дауда, плавно, но не менее кроваво перешедших в Апрельскую революцию и нынешнее вооруженное противостояние, следы которого отмечает наш опытный глаз.
Тем не менее, эти обугленные тела уничтоженной техники - просто детский сад по сравнению с Кандагаром, где "духи" за последние годы спалили ее такое количество, что за заставой "Элеватор" из них построили целую стену высотой до трех метров и длиною около трех километров, на местном жаргоне ее называли "Дамба".
Стену построили для того, чтобы 'духи', выскакивающие из кяризов, как черти из табакерок, не могли сразу попасть из гранатометов по движущимся колоннам и сразу вновь спрыгнуть в колодец подземной реки, а вынуждены были маневрировать... Впрочем, это мало помогало...
Без приключений прошли Черную гору, где наши войска в начале 80-х впервые столкнулись с наемниками из арабских стран и Пакистана, которых прозвали 'Черными аистами' за форму. По рассказам, тот бой был очень ожесточенным и обкуренные "духи" шли в атаку, не кланяясь пулям.
Впрочем, этот опорный пункт сейчас охраняли афганские 'коммандос' в черной униформе, которые, наряду с так называемыми 'кровниками', были весьма надежными и упорными в боях подразделениями афганской армии. Не доходя до Гиришка километров 30, увидели на дороге недавно взорвавшуюся 'Шилку'... Башню унесло метров на триста и, что интересно, упала она тоже на бетонку.
В Гиришке нас встречали восторженно: местное население зазывало нас в дома, афганцы кричали, стреляли в воздух - чувствовалось, что противостояние с "духами" один на один их стало тяготить. А может, и претворялись, что тоже весьма для них характерно. Хотя выглядел народ достаточно устало, словно постоянно был в войне.
Вспомнилось, что нам доводили приказ - в сентябре 'духи' пытались штурмом взять Гиришк, но их отбили. В районе Яхчали увидели столб дыма, но значения этому событию не придали. И напрасно, так как это был сигнал, которым 'духовские' наблюдатели давали команду своим артиллеристам на открытие огня.
И когда впереди раздался первый разрыв 82-мм мины, артиллерийский корректировщик, приданный роте - офицер с нашего артдивизиона заорал, что надо прятаться в броню. Я подал роте команду 'К бою!', и все сели 'по-боевому'. Второй взрыв от минометной мины произошел метрах в тридцати впереди головной машины и не принес вреда уже укрытому за броней личному составу.
Тогда и мы открыли огонь из пушек сначала вправо от машины в район створа с дымом, - а потом по нам с заставы 'Яхчаль' открыл огонь 'сорбосовский', а вернее, уже 'духовский' танк Т-54, и мы начали долбить по нему из пушек, заставив его замолчать, а экипаж - бежать из машины.
Дальше огонь вели по всему, что шевелилось. Единственное, по кому не стал стрелять - по четырем солдатам афганских Вооруженных сил - и то потому, что они не прятались, а шли в нашем направлении в полный рост. А вообще смелость была не очень характерной чертой для солдат регулярной афганской армии, невзирая даже на расстрел на месте, которому их часто подвергали местные командиры.
Ведь ее комплектация была принудительно-добровольной и мы неоднократно участвовали в совместных операциях по проческе кишлаков для мобилизации рекрутов в армию. Другими людьми солдаты обычно становились, когда они дезертировали из рядов национальной армии и вливались в отряды вооруженной оппозиции - смелыми, упорными в бою и готовыми к самопожертвованию.
Об афганской армии остались воспоминания, как о весьма внешне дисциплинированной организации с отданием воинских почестей даже в боевой обстановке. Зимой их солдаты были одеты в обмундирование, сшитое из советского солдатского шинельного сукна, кепи из того же материала и чехословацкие ботинки с крагами. При совместных действиях советская рота по численности обычно соответствовала афганской дивизии или корпусу, так они "обожали" воевать за свою "народную" власть!
"Духи" вскоре прекратили огонь по колонне и до поворота дороги на Лашкаргах мы дошли спокойно, без боя. Больше всего опасался гранатометчиков, ведь рота сидела внутри машин - одно попадание из ручного противотанкового гранатомета - и... БМП оправдает свое неофициальное название 'братской могилы пехоты'. Но пушки БМП были расположены 'елочкой' и "духам" было трудно незаметно к нам подобраться для выстрела.
Возле поворота на 'Лашкаревку' повернули влево и стали на ночной отдых. Вскоре рота ушла на блоки - продолжать выполнение задачи в составе ГПЗ по охране и обороне района ночного отдыха оперативной группы дивизии. Уже на месте мы поужинали, допили последние остатки 'Si-Si' и приступили к починке пушек - почти у всех машин были задержки: на 543-й, 541-й, моей. Возился поочередно на всех машинах вместе с наводчиками-операторами над устранением задержек до трех часов ночи...
23 октября 1988 года. А в 4-30 вновь подъем и снова подготовка к маршу. Начало движения. Но уже не по бетонке, а по земле. Земля в Афганистане, вернее пыль, покрывающая дороги слоем высотой от щиколотки до полуметра - больше похожа на цемент. И по консистенции, и по воздействию на человеческий организм и технику, ведь недаром у афганцев, несмотря на температуру, доходящую в здешних местах летом до семидесяти градусов по Цельсию, очень много больных туберкулезом.
Так у нас начался 'маленький Чагчаран' - в отличие от 'большого', который у батальона был годом ранее, когда он прошел 1000 км в кромешной пыли, преодолевая перевалы на высоте до четырех тысяч метров. При этом в ходе марша наши кудесники - техники рот и механики-водители исхитрились поменять двигатель на БМП, которую тащили на буксире. На этот раз было всего лишь 300 км и без гор, от Гиришка вдоль реки Гильменд на северо-восток, до плотины Каджаки.
Нас обстреливали на подходах к кишлакам из минометов и реактивными снарядами, мы наводили на 'духов' авиацию, которая наносила бомбо - штурмовые удары по огневым точкам противника и стреляли сами из орудий БМП, танков и установленных на МТЛ-Б 82-мм автоматических минометов 'Василек'. Рота сидела на броне, так как была велика минная опасность, и дышала всей той гадостью, что часами висела в воздухе.
Именно в такие моменты, когда твоя носоглотка и глаза забиты пылью, приходит осознание гениальности изобретения головного убора восточных народов - чалмы, которая сделана из полупрозрачного шелка или ткани типа 'плащевки', с помощью которой можно закутать лицо, оставив только щель для глаз.
Есть у этого головного убора еще несколько функций - он используется, как накидка от пыли и дождя из-за большого размера - примерно полтора на три метра, а также вместо савана. Но все эти мысли - лишь лирические отступления от исполнения служебных обязанностей в ходе марша.
По ходу движения мы оставили чуть в стороне места наших прошлых рейдов - кишлак Сангин, а также расположенную на северо-запад от него Муса-Калу и примерно к 14-00 вышли в район Сарванкалы, где 24 апреля 1988 погиб командир 1-го взвода нашей роты, выпускник Ташкентского ВОКУ 1986 года лейтенант Дорохин. Тогда он пошел вместе с замполитом роты осмотреть могилу какого-то хаджи, обозначенную к его несчастью на карте - 'пятидесятке', которую офицерам обычно выдавали на все операции.
К несчастью потому, что, обуреваемые любопытством, в этот 'поход' они взяли с собой лишь небольшое количество боеприпасов к автоматам, а когда уже возвращались обратно, попали в засаду, и Дорохин был ранен в ногу...
Замполиту, скатившемуся с хребта в сторону, обращенную к нашему посту, удалось уйти, а Дорохину, раненому и упавшему с противоположной стороны - нет. Заместитель командира ГПВ сержант Матмурадов, огромный человечище под два метра ростом, отбивал атаки "духов" на раненого Дорохина с соседней горы из 'Утеса', пока мог это делать.
Когда у него кончились пулеметные боеприпасы, он под обстрелом противника положил раскаленный пятидесятикилограммовый пулемет вместе со станком себе на шею, четыре пустых короба от пулемета, снаряжение, каски, бронежилеты и автоматы повесил на себя и помчался с горы под 'духовским' огнем, чтобы вызвать помощь.
Прибывший с ним по тревоге разведывательный взвод батальона нашел добитого выстрелом в голову лейтенанта в расщелине, куда "духи" его скинули, надеясь, что тело минует каменный выступ и прилетит в расположенный внизу кишлак и там его можно будет подвергнуть их любимому занятию - изуродовать.
Жизнь человеческая в Афганистане стоила очень немного, хотя и гораздо дороже, чем в наступившие вскоре в нашей стране времена. Убитого офицера исключили из списков части уже в день гибели, а вот его, унесенный "духами" АКС-74, еще долго числился за ротой.
Самым показательным примером подобного рода 'в связи с гибелью в бою' людей, животных и списания имущества был тот, который нам приводили полковые старожилы про подрыв на фугасе возле Яхчали, восточнее Гиришка 1.07.1987 года двух саперов с поисковой собакой.
Взрыв был такой силы, что обоих саперов разорвало на куски, и их привезли в плащ-палатке, связанной в узел, а потом сортировали по одежде - один был одет в горный комбинезон, а второй в ХБ. Собака осталась невредимой, но вскоре она тоже погибла, так как из-за смерти хозяина сразу же отказалась от пищи, заморив себя голодом.
Солдат 'списали' уже в день гибели. Собаку сняли с довольствия через неделю после ее смерти, обмундирование, обувь и снаряжение саперов - примерно через месяц. Бронежилеты и каски вещевая служба списала только через полгода, а автоматы служба РАВ - через год. Такова была оборотная сторона войны и гибели людей со стороны бюрократических 'закавык' снабженцев! Хотя, к ним в батальоне претензий не было почти никогда, нас они всегда снабжали безропотно и в полном объеме.
Хотя были несправедливости и у нас! В частности, замполит 6-й роты старший лейтенант Леня Лупинович из Минского ПУ, боевой офицер, прекрасный товарищ, за два года не пропустивший ни одной боевой операции своей роты, заменился летом на Родину с одним афганским орденом 'Звезды 2-й степени'.
Он так и не получил наград от 'родной советской власти', в отличие от начальника полкового свинарника прапорщика Муковоза, который был обвешан боевыми наградами, как новогодняя елка. У нас еще шутили, что он их получил за то, что '...у него свиньи по двору строем ходят'.
До могилы проклятого ходжи мы на этот раз не дошли километра три - тут моя машина снова забарахлила, и мы чуть не свалились в расщелину. Но все обошлось, и я получил от комбата задачу возвратиться из ГПЗ в состав батальона, а 6-я рота уходила на наше место. К этому моменту бойцы роты сильно разбили две машины, из 543-й валил густой черный дым. Батальон встал ротными колоннами, и мы стали готовиться к последнему броску на плотину Каджаки.
В ремонтной роте достали еще четыре катка, так как весь ротный запас уже к тому времени израсходовали и стали их менять, ремонтировать машины и, наконец-то, обнаружив причину горения резины на опорных катках, начали ослаблять передние торсионы на 041.
Эта БМП нам досталась в августе то ли из 70-й мотострелковой бригады, то ли из 22-й бригады спецназа, и клиренс у нее был сильно поднят для езды по пустыне, а сама она была покрашена в желто-коричнево-зеленый "пустынный" цвет, отличающий ее от других машин, воевавших в здешних краях.
Нам такой высокий просвет между землей и днищем был совершенно не нужен, так как при этом только увеличивался силуэт машины. Жаль, что мы поздно выявили этот ее недостаток, и его пришлось устранять непосредственно перед боем вместо отдыха людей.
Вечером комбат начал ставить командирам подразделений боевые задачи на следующий день: с утра мы должны были пройти около сорока - пятидесяти километров, предположительно под огнем, и выставить блоки до плотины Каджаки. Также нам была поставлена задача - заблокировать район Каджаки - кишлаки Каджаки-Суфла и Каджаки-Улиа, вывести несколько сотен автомобилей в район плотины, дождаться их разгрузки и в тот же день уйти обратно.
Одну БМП из состава роты я с вечера выставил на блок на господствующей высоте для охраны района ночного отдыха батальона, а все остальные военнослужащие стали готовиться к утреннему, как мы надеялись, 'крайнему' броску. Оставшиеся в ротных колоннах подразделения быстро привели технику и вооружение в готовность к планируемым на завтра боевым действиям, в неизбежности которых никто не сомневался, и довольно рано легли спать.
Спали мы в эту ночь, как младенцы, и никто не предполагал, что тот кромешный ад, который ожидал нас в течение трех ближайших суток, уже совсем близок, батальон отделяло от него всего несколько часов, проведенных под всегда яркими звездами Афганистана. Никому, кто рассказал бы мне подобную историю до тех минут и если бы я не видел всего происходившего собственными глазами, я бы не поверил никогда…
Поэтому нисколько не удивлялся в последующем определенному недоверию, читающемуся в глазах и звучащем в словах других 'афганцев': 'Такого просто не могло быть!', 'Определенное преувеличение!' и т.д. Это касалось многих моментов, в частности, того, как по отдельному солдату 'духи' выпускали до сотни снарядов из трех пусковых установок.
Но мы-то в ту минуту как раз сидели на броне, наблюдали происходящее и еще спорили, - попадут в бойца, или нет? Поэтому я никогда не удивлялся подобным оценкам, да и не хотелось особо обо всем произошедшем вспоминать! Никому из нас не приходилось видеть такого плотного огня со стороны противника, у меня тогда даже возникла мысль, что мы попали под огонь своих приданных реактивных систем залпового огня 'Град'.
Но не могли же наши артиллеристы ТРОЕ СУТОК непрерывно 'долбить' по батальону! Такая же оценка происходящему была у наших гораздо более опытных в боях товарищей. Обо всем этом они в один голос говорили позднее, и их описание событий, когда мы уже вернулись в полк, было примерно следующим: 'Про такую ПОЛНУЮ ж...у мне даже слышать не приходилось, не то, что видеть. И ведь надо же - увидал!' Так что лишь время - лекарь, да названные в самом начале статьи причины заставили меня взяться за данное повествование.
Но это - все та же лирика, к дневнику прошедших тогда боевых действий отношения не имеющая. Поэтому продолжаю излагать все то, что я наспех записал 1 ноября 1988 года в обычной девяносто шести листовой тетради для конспектов по политической подготовке...
(продолжение - https://dzen.ru/media/camrad/legendy-i-mify-afganskoi-voiny-ch4-654670b190699e44bc6c9396)