- Здравствуй, Наташа, - проговорил Александр как ни в чем не бывало.
Наталья чувствовала себя обманутой. Она переживала, волновалась, приперлась сама сюда, а он, оказывается в порядке.
- Здравствуй, Саша, - сухо ответила Наталья, - мне пора, я беспокоилась, но вижу – у тебя все в порядке. До свидания!
Она попыталась обойти его, чтобы выйти из комнаты, но он взял ее за руку и остановил.
- Понимаешь, мне очень нелегко, ведь у меня на руках больная дочка, которую я никогда не оставлю. И мне не хотелось бы, чтобы женщины рассматривали меня отдельно от нее.
Наталья молчала. Сказать, что она готова взять на себя заботы о больной девочке, она пока не могла.
- К тому же я понял, что у тебя проблемы с собственными детьми, вот и решил подождать, посмотреть, как оно сложится...
Наталья молча высвободила руку, прошла мимо Александра и вышла из дома.
На улице уже темнело, солнце село за густые камыши в конце огорода, тень от которых протянулась почти до забора. Зацветали осенние кусты сентябринки, росшие вдоль всех огородов, украшавшие пейзаж, уже становившийся скромным, если не строгим. А перед морозами вместо цветов разлетался от них белый пух.
Наталья в детстве любила эти цветы, почти каждый день приносила их домой, нарвав букет около речки, когда шла из школы. Но сегодня она не замечала их, внутри она кипела: видите ли, он решил проверить, как она решит проблему с собственными детьми! Кто он такой? И правда, зачем она сразу рассказала ему обо всем? И вообще, какое ему дело до того, что у нее с ее детьми? Они выросли, скоро свою жизнь будут устраивать, точно так же могут забыть про нее. И совсем теперь неважно, какие отношения будут у них с нею. Нет, вы посмотрите – он проверять ее вздумал!
Она распаляла себя, внутренне споря с Александром. Вдруг она остановилась: а как она домой попадет? Автобус ушел давно, от Александра она сама ушла, а до дома ехать прилично. Придется добираться на попутках, а в это время дня их не так много идет в сторону ее села. Наталья на минуту пожалела, что ушла от Александра, но тут же отбросила эту мысль: она не будет жалеть об этом!
Добралась до дома Наталья, на удивление, быстро: председатель колхоза ехал домой с совещания и приказал шоферу остановить машину перед молодой женщиной, «голосовавшей» на дороге. Он поинтересовался, откуда такая молодая и красивая женщина в такую пору едет. Наталья соврала, что с работы – была ревизия, раньше нельзя было уехать. Председатель был приезжий, ее не знал, но когда она назвала мать, то он отозвался о ней очень хорошо:
- Хорошая женщина! Работала, двух детей вырастила, говорят, дочка бросила их...
Он вдруг замолчал, видимо, догадавшись, кто перед ним. В машине повисла неловкая тишина. Наталья вдруг вспыхнула:
- Болтать все могут! И никто их не бросал, я все время помогала им, правда, приехать не было возможности...
Она чувствовала, что выглядит сейчас не лучшим образом, и от этого злилась еще больше.
- Так это вы мать тех детей?
Председатель повернулся лицом к ней. Наталья почти смутилась под его взглядом - хорошо, что в машине было темно.
- Да, я мать девочек, которые сейчас живут со мной.
Ей захотелось выйти из машины, чтобы больше не продолжать этот разговор. Но председатель, видимо, и не собирался его продолжать. Она попросила остановить машину почти у дома, вышла, поблагодарив, и быстро пошла к калитке.
Мать спросила, не Саша ли ее привез. Наталья резко ответила:
- Нет, не Саша!
Мать поняла, что что-то не сложилось опять у Натальи. Сердце ее сжалось: ну почему нет счастья ее дочке? И красива, и умна, а счастья нету. Конечно, она понимала, что во многом виновата сама Наталья, но все-таки сердце болело за нее. Хорошо, что девочки уже выросли – слава Богу, дал ей здоровья и сил, чтоб поднять их – но ведь еще долго им будет нужен совет матери.
Клавдия заметила, что девочки, назвавшие ее мамой Клавой, теперь в присутствии Натальи так не называют, но и бабушкой тоже не зовут. У Клавдии душа рвалась: каково им, в общем-то еще маленьким, решить, кого называть матерью? Она помнила, как в первые дни после приезда Натальи она послала Катю позвать Наталью к столу:
- Иди, позови мать ужинать.
Обе девочки вскинули на нее глаза:
- Кого позвать?
Не решилась тогда Клавдия повторить свои слова, сама позвала:
- Наташа, мы ждем тебя ужинать!
Наталья привезла два отреза на платья девочкам, но не знала, как отдать их. Еще днем она знала, даже проговорила те слова, которые, по ее мнению, были уместны. Но теперь они казались ей неправильными.
После ужина, который прошел в напряжении – все видели, что у Натальи нет настроения, - Таня снова достала альбом и стала рисовать. Клавдия решила спросить, чем она занималась сегодня на работе.
- Ой, знаете, пришла одна тетка, такая толстая, и заказывает платье из трикотина. А он розовый, с крупными коричневыми цветами. Тетя Нина, закройщица, стала ей советовать, какой фасон ей подойдет, а она как стала кричать, что лучше знает, что ей к лицу, что ее дело сделать, как она требует. Тогда тетя Нина обмерила ее и сказала, что не примет никаких жалоб, если платье ей не понравится.
Наталья видела, с какой любовью слушала Таню Клавдия, и вдруг с ужасом ощутила, что нет в ее сердце той любви к дочкам, которая, как ей казалось должна быть! Она ушла в свою комнату, сказав, что болит голова. Оттуда она слышала, как девочки что-то наперебой рассказывали, как потом они все втроем громко и радостно смеялись. Она почувствовала себя лишней в этом доме, в их жизни. И вдруг с ужасом поняла: не только в их жизни – вообще нет человека, которому она сейчас нужна! Она даже забыла, что своей матери она всегда нужна, всегда ее сердце будет болеть за нее. Но разве может это понять тот, для кого самым нужным человеком был он сам?
Вот и получалось, что Наталья изменила не мужьям, не матери, даже не детям, нет – она изменила себе, своей женской сути, главным в которой является материнство! Ей природа дала возможность испытать лучшее из чувств, но черная измена – худшая из измен – отняла его у нее.
Утро выдалось морозным, сухим. Осень входила в свой дом хозяйкой, украсив края резных листьев малины, клубники, еще не опавших, каймой инея, показав каждую ворсинку на них, словно нарисовав узор для вышивки гладью. За одну ночь дорожки во дворе засыпались листьями, сквозь тонкие ветки вишен проглядывало синее небо, отмытое, наконец, от летней пыли.
Наталья стояла на остановке в ожидании автобуса, ярко-синий мохеровый беретик очень красиво оттенял красные волосы, выбивавшиеся из-под него. Синяя куртка ладно сидела на ее фигуре. Рядом стояла Таня, которая теперь тоже каждое утро ездила в районный дом быта, куда получила распределение. Они стояли рядом, но не вместе. Наталья с некоторой ревностью отметила, что дочка уже выделяется и красивыми светлыми волосами, волной спадавшими на плечи, и ясными серыми глазами, которых пока еще не коснулся карандаш, и ладной фигуркой, на которую обращают внимание проходившие мимо парни. «Еще год-два, и станет красавицей», - подумала Наталья. Но в этих мыслях не было гордости за то, что это она произвела на свет такую красоту, а только женская зависть к молодости и свежести.