Брякнул замок «обезьянника», и не выспавшийся дежурный лейтенант проворчал: - Ну, чо, болезный, трубы небось, горят? Давай, Гаврилов, на выход! Топай домой. Свободен.
Леха тяжело поднялся с жесткой, намявшей за долгую ночь бока скамейки, и побрел к выходу из отдела полиции.
- Леха! Учти! – добавил полицейский, - Гостюешь здесь последний раз! Достал ты всех, квартирант хре@ов. Следующий твой визит обойдется тебе «демократизатором» по ребрам, и пятнадцатью сутками. Вали домой, и повторяй как Отче Наш – "Последний раз, последний раз, последний раз!" Не, ну ты, правда, дожрался! Это же надо такое учудить! Сам себе наряд вызвал! - засмеялся полицейский. -Ладно, топай, и магазины обходи лесом. И не вздумай бузить! Если мать вызовет, - гадом буду, нарисуем тебе статейку за сопротивление сотруднику органов внутренних дел. Устаканил?
- Да, пошел ты, командир…,- махнул рукой Леха. Его малость потряхивало, как при тропической лихорадке, болела голова, а язык во рту казался тяжелым, сухим поленом. «Твою дивизию!» - не давал покоя воспаленный, непохмелившийся мозг. - «Ты чё, издеваешься?? Похмелиться надобно в срочном порядке! А покурить-то хочется как, сил нет!»
- Командир, а «бабки» где?
- Ты чего, Леха! Какие на фиг «бабки»?? Ты случаем, башкой об пол не приложился? Не было у тебя никаких «бабок»!
- Были… - упрямился Лёха.
- Так! Вали, я сказал! Считай, расплатился ты за обслуживание и доставку! Ферштейн?
- Ферштейн, крохобор.
Получив коленом под зад, Леха, шаркая грязными кроссовками без шнурков, понуро побрел домой. – «Вот гады! Хоть бы шнурки вернули! Вешаться на них что ль собрались?»
- Мужик, угости сигареткой, - обратился он к одиноко дежурившему у гастронома синеносому страдальцу.
- Откель у бабки трудодни? – последовал ответ. – Тяжко? Кто ж тебя, зёма, так отделал? Ментяры?
- Та не, вчера в дверь не попал. Пройдет.
*****
Лёха Гаврилов выходец из интеллигентной семьи. Отец, доцент в институте, по совместительству латентный приверженец и поклонник спиритус вини. Мать - спортсменка, забросившая спорт после замужества, и освоившая поприще логопеда, и позаимствовавшая у мужа частицу его тайной страсти, была женщиной пробивной и обаятельной, открывавшей своей спортивно развитой ногой двери любых кабинетов. Но надо отдать ей должное, всегда спешила на помощь всем страждующим, кто-бы и о чем её ни попросил. А когда «баловство» супруга попрало все допустимые границы, и набросилось на ни в чем не повинного Лёху, она с непоколебимой решительностью разорвала путы Гименея, и пустилась в одиночное плавание.
Бабуля с дедом по отцовской линии тоже были не лыком шиты, и не хлебали борщ лаптем. Дед – крупнозвездный отставник, бабушка – чинуша средней руки в администрации города. Их обожаемый внук Лёшик, довольно прилично учился, был завсегдатаем умирающих кружков, а так же благополучно кончающегося Дома Пионеров. Семейство лелеяло надежду увидеть Лешика, уверенно шагающего по стопам папаши.
Всё это пришлось на «времена больших возможностей», на «весёлые» девяностые, когда Лёшка только ступил на первые пороги папашиной карьерной лестницы.
«Свобода» свалилась на голову, как ледяная глыба, сильно зашибив ещё не сформировавшийся Лешкин мозг. «Разрешено всё, что не запрещено законом», трактовалось им как: «что хочу, то и ворочу», и Лешка «наворотил», изрядно напившись при виде повестки в военкомат и, явившись следующим утром пред светлы очи военкома с удушающим перегаром.
Мечты о черном «Бумере», кожаной куртке под полой, которой приятно оттягивает плечо «Узи», и в дальнейшей перспективе о шикарном надгробии, так и не осуществившись, канули в лету. Осенью, Леха отправился отдавать долг государству, так и не вспомнив, сколько и чего он у него занял.
*****
«Черт! Такая рань, самое то – поспать, а он гремит в дверь как молотом. Не иначе Леху отдубасили и выпустили. Не иначе «умирает», и начнет клянчить на опохмелку», - подумал Виктор, вставая с кровати, и еще толком не проснувшись, двинул к входной двери.
Конечно же, на лестничной площадке, разукрашенный как клоун в сине-фиолетовый, переходящий в зелёно-желтый цвет, стоял Леха, убойно смердя сивушным перегаром.
- Витек! Будь другом, выручай! Займи на бутылку, и сигаретку дай, если есть.
- Ну, да! Дай пожрать, а то курить хочется, аж переночевать негде! Нет у меня на бутылку. Сигареты возьми. Кто это тебя так расписал?
Леха осторожно дотронулся до глаза, потер его и произнес:
-А, так, по габаритам в дверь не прошел. Мать вчера домой не пускала А я ломился. А она меня дверью по морде хрясь! А ты чо, не слыхал? А потом я ментов вызвал, и они меня загребли.
- А на фига ты их вызвал?
- А так, матери назло! Чо она мне вечно ментами грозится? Слышь, Витёк, разговор есть, серьезный. Только б горло промочить. А то, как в рот наждак засунули. Я тут…
- Так, Леха! Иди- ка ты… проспись для начала. Ты же знаешь, не пью я, и дома спиртное не держу.
- Да, впусти, или ко мне пошли, есть разговор.
-Ага, сейчас. Шнурки только поглажу. Знаю я твои разговоры. Дай проснуться, - рассердился Витька.- Да и на работу мне скоро.
- А у меня шнурки менты забрали, – уныло проговорил Леха. – Ну, дай «штуку», а, Вить! Вот, под телефон,- и он протянул нечто, с продавленным почти до середины экраном.
- Ну, и на кой фиг мне твой телефон? Нет у меня «штуки», а «пятихатку», если хочешь, возьми. Да не забудь вернуть. С прошлого раза не отдал ещё.
- Ну, кентяра! Друг Витек! Спасибо! Выручил! Как заработаю, враз отдам. Ток с работы меня поперли…
- А, что так? Снова -здорово?
-Да ты ж не хочешь меня послушать, я б с тобой кофейку со сливками и пирожками выпил. Мать весь хавчик попрятала, и жрать не дает. А ещё сказала, что в борщ наплевала. Как его после этого жрать?
- Ладно, заходи. Никто тебе в борщ не плевал. Теть Маша тебя пытается на путь истинный направить.
-Угу, – что-то нейтральное выдавил Леха.
Лешка имел лицензию частного охранника, но долго и надежно, что либо охранять ему не удавалось. Гнали. Теперь, после последнего случая, в стражи чужого имущества ему дорога закрыта.
-Лёха, ну, что ты творишь? Тебя же мать за уши из ментовки вытащила с прошлого раза! Посадили бы тебя надолго, и сидеть было бы нудно. Считай, повезло тебе. Ты пей кофе, а не носом клюй! Сколько же ты вылакал тогда? «Травматом» размахивал, менеджера по хребту дубинкой отходил. Хорошо, пальбу не открыл. Что на тебя нашло?
- Вить, гадом буду, не помню. Ну, вроде как выпил чуток, а тот начал пальцы веером распускать, матом меня обложил, ну и заело меня. Уеду я, Вить.
Мать грозилась в психушку упечь. Сказала, консультируется со знакомыми, как меня туда запхнуть. Короче, решил, на войну поеду. Сегодня пойду в военкомат напишу заявление. Мать на меня страшно орала . Кому, говорит, там такой алкаш нужен? А я ей припомнил, на кой хрен она меня от Чечни отмазала. Сидела бы сейчас на кладбище и в платочек сморкалась. Вот она и раздухарилась, какая я неблагодарная свинья. Пацаны из нашей части, тогда, в декабре, все полегли, а я вот в «алика» превратился. Ну, и понеслась душа в рай. Слово за слово, она меня вытолкала, я стал ломиться обратно, в дверь ногами лупил. Мамка приоткрыла дверь, я хотел зайти в квартиру, а она, как даст мне по морде дверью, думал хана шнобелю. Обошлось. А знаешь, Вить, не хочу как батя. А к этому, похоже, идет. Я ж не дурак, всё понимаю. Сопьюсь, и буду как, он лежать памперсы изводить. А мать мне, конечно, жалко. Бегала к нему на хату, боялась, что мою долю от квартиры оттяпают его родственнички. Но, ты ж знаешь, мамку мою голыми руками не возьмешь! Леха помолчал. – Ну, ладно, Витос, пойду я, похмелюсь, и спать. Спасибо, что выручил.
*****
Если в подъезде запахло жареными пирожками, значит их печет тётя Маша, и в ближайшее время ими будет потчевать весь подъезд из трёх этажей. Первоочередником был Виктор. Их двери были в полуметре друг от друга.
Как обычно, тетя Маша, по праву своего человека, вошла без стука, держа в руках тарелку пирожков. – Вить, а Лешку -то забрали!
- Теть Маш, кто забрал? Опять менты?
- Нет, Вить. На войну забрали. Да стыдно-то как! Звонят из военкомата, на медкомиссию, а он пьяный, как свин валяется. Я не вытерпела и все им сказала, приезжайте и берите его, у вас он быстрее протрезвеет. А утром проснулась, а его нет. Сам с похмелки пошкандыбал, ирод! Волнуюсь, я, Вить. Хоть и непутевый, а сын. Жалко дурака. Ничего же не знаю, где он, куда направили. Вышла на свои старые связи, узнала. А вчера он позвонил, и на душе легче стало. Даст Бог, все будет хорошо.
- Непременно, теть Маш! Все будет хорошо. Вернется Леха! Обязательно вернется.
- Вить, он наверно, тебе денег должен?
- Ничего он мне, тёть Маш, не должен. Спите спокойно.
Уважаемые друзья и гости канала! Благодарю Вас за внимание и поддержку канала. Делитесь рассказами с друзьями, рекомендуйте им канал, буду Вам очень благодарна).
А этот рассказ получил огромное количество репостов). Спасибо, что делились рассказом и его увидели тысячи читателей)