– И ни церковь, ни кабак – ничего не свято…
Нет, ребята, все не так. Все не так, как надо!..
А как надо-то, на самом деле? Мутно что-то сегодня на душе… Вспоминаешь, вспоминаешь свою жизнь, а там почти ничего настоящего-то и нет. Все какая-то мелочь. Одно раздражение. Езда по ушам. Пустые обещания. Напрасные надежды. Несбывшиеся мечты. Какие-то невнятные, неопределенные, зыбкие люди вокруг, на которых нельзя опереться, которым нельзя довериться до конца. По большому счету!… А что было-то по этому самому большому счету?
«По большому счету»… Откуда всплыла эта фраза? Из каких-то далеких полузабытых времен… Кому она принадлежала?
И вдруг туман памяти рассеялся, и сквозь зыбкое его молоко проступило лицо. Лицо Била. Так мы звали его в нашей редакции молодежной газеты, обитавшей в Уфе по известному адресу: Дом печати, 50 лет Октября,13, 8-й этаж, как выйдешь из лифта – налево. Он был несбывшимся, по большому счету, философом. И несбывшимся по тому же счету летчиком. Летчик-философ работал в редакции нашей молодежки ответсеком, человеком, формирующим каждый новый номер газеты… Так и представляется человек с галстуком-бабочкой, невысокого роста с умным, интеллигентным интеллектуальным усатым лицом и с какой-то то ли еврейской, то ли белорусской фамилией Биланович. Для краткости мы все в редакции звали его просто Билом на американский лад. Мой муж, работавший в этой же редакции журналистом, дружил с Билом. Вернее, они вместе выпивали. Мне же было не до него. Работа, двое детей, один из них совсем еще маленький, семейные заботы… Времена сложные. Начало 90-х. Перестройка. Пустые полки магазинов. Ничего не понять. Жрать нечего. Одеваться не во что. Каждый день – бой за выживание. И вдруг Бил является в гости в нашу крошечную тридцатиметровую квартиру, где мы ютились и терлись попами друг о друга на кухне в пять квадратных метров. Вместо цветов – букет из дорогушных и недоступно-дефицитных в те времена копченых колбас-сервелатов. Так он поздравил меня с недавним рождением второго сына. Дальше – больше. Легким движением руки Бил раскрыл свой дорогой дипломат фирмы «Сан-Санай», доверху набитый зелеными бумажками…
– Это что – доллары? – ахнула я. – Откуда?
– Да, они, родимые, – скромно потупился наш ответсек. Операцию одну финансовую провернули… Все получилось! Скоро я вам квартиру свою подарю. Возле мечети на Тукаева около Софьюшкиной аллеи. А себе с женой куплю другую. Попросторней… по большому счету…
Обещание прозвучало для меня сладкой сказкой. Только об этом я и мечтала – вырваться из мрачной коридорной системы бомжатской малосемейки, с ее простыми алкогольными нравами, в более цивильное местожительство.
И я почему-то поверила Билу тогда. Поверила, как наивные девочки верят в сказку про Принцев и Золушек.
Краем уха я слышала, что Бил женат на одной из двух знаменитых в те времена в Уфе сестер по фамилии Мимоза. Одна преподавала в нефтяном университете, сначала историю КПССС, а затем философию. Вторая сестра, моя тезка по имени, занималась чем-то для загадочным. То ли сырой нефтью торговала, то ли фарцевала, то ли пробовала свое счастье на финансовом рынке брокером. Тогда все это было в новинку. Умные люди с мозгами сразу смекнули, что к чему, и от комсомольского свежего «ветра перемен» мгновенно метнулись к первоначальному накоплению капитала. Другие, наивные мечтатели и романтики, вроде меня с мужем, барахтались пока в мутной воде перестройки, не понимая, куда «несет нас рок событий».
Видимо, Бил тогда и показал нам в дипломате плоды бурной авантюрной мозговой деятельности своей первой жены. От которой он и огреб кэш. По большому счету!
А рок событий бурлил и крутил нас с мужем и двумя детьми из стороны в сторону, мотал от края к краю. Мы трудились то в официальной правительственной газете, то в оппозиционной прессе, созданной восходящим молодым банкиром, получившим первоначальный свой капитал столь же загадочным способом, сколь Бил сорвал свой дипломат «зеленых». Надеяться приходилось только на самих себя и по большому, и по малому счету.
Оппозиционную газету вскоре задушили власти и мы остались вовсе не у дел с несовершеннолетними детьми, которых надо было чем-то кормить, во что-то одевать… Но все же мне удалось вырвать зубами последнюю бесплатную социалистическую квартиру еще в правительственной газете, где я умудрилась встать в очередь на жилье практически первой. И мы переселились, наконец, в цивильный дом, в просторную берлогу с нормальной жилой площадью. Про обещанье Била подарить нам квартиру я, конечно же, забыла. Впрочем, как и про него самого. Не до него было. Мы с мужем рванулись после многих испытаний голодом и передряг работы на государство в пучину свободного плаванья, то есть занялись организацией своего собственного малого бизнеса. У нас еще были на это силы, энергия и энтузиазм и мы не догадывались о множестве коварных подводных камней, ожидавших нас в этом бурном и ненадежном плаванье.
Бил снова появился в нашей жизни уже в начале нулевых. На этот раз он показался в нашем новом гнезде изрядно потертым внешне в весьма обветшалом одеянье.
– Ну и потрепала же тебя жизнь! – не сдержавшись, воскликнула я, увидев коллегу. – Где ты? С кем ты?
– Да-а… Со Светкой мы разбежались. Она купила себе нефтяной заводик. Уехала в Москву. Меня бортанула. Не нужен я ей стал, по большому счету… Вот, женился на директоре ломбарда. Ничего себе так живу. Дружу с ее дочкой. В Старом Сипайлово она выделила мне свой бывший частный дом. Там и обитаю. Она сама проживает в квартире со всеми удобствами. Чем могу ей помогаю. Такие пирожки с котятами… По большому-то…
Бил начал частенько навещать нас к моему большому неудовольствию. Посиделки, как правило, заканчивались для моего супруга долгим запоем, из которого мне приходилось мучительно его выводить, а весь наш бизнес в это время тащить на себе.
Но, вспоминая наши старые веселые редакционные деньки, я не могла закрыть дверь своего дома для Била. Чем-то он мне нравился… Наверное, своей интеллигентной мягкостью и одновременно кроткой стойкостью к жестоким испытаниям жизнью…
Однажды он принес нам в подарок пятилитровую пластиковую емкость с оливковым маслом, по тем временам, большой драгоценностью и огромным дефицитом.
На мой изумленный вопрос – откуда такое сокровище? – Бил рассказал байку о том, что мимо его дома проезжал грузовик, груженный столитровыми железными бочками с маслом. Одна из них, якобы. выкатилась из кузова и упала прямо у его ворот. Так он и жил целый год на этом масле. Возвращаться в журналистику не хотел.
– А что там делать, по большому счету – отвечал он вопросом на мои вопросы. Журналистика как таковая, по большому счету, закончилась. Осталось лишь карманное обслуживание да прислуживание властям предержащим. Или реклама…
В последний раз Бил появился у нас дома в январские праздники, спустя года два после эпопеи с маслом. В лютый мороз далеко за тридцать градусов он был одет в легкий пиджачок и в картонные летние лакированные туфли. Было видно, что он долго не бывал в парикмахерской. От него дурно пахло, как от бомжа. Я обомлела:
– Игорь, что с тобой? Где живешь? Чем занимаешься?
– Живу в Ебурге. Подженился там на одной женщине. У нее – ребенок-инвалид… Занимаюсь, чем придется. В Уфу приехал за своими документами…
Мне стало его жалко. Я разрешила Билу помыться в ванной, остаться у нас переночевать, хотя и чувствовала, что моему мужу его присутствие уже не приятно, и оно тяготит его.
Это была наша последняя встреча с Билом. Вскоре мы узнали, что он умер. Впрочем, такое в те бурные годы было неудивительно. Не дай Бог никому родиться в эпоху перемен! Смерть в те времена косила наших друзей и коллег огромной невидимой косой. Они сгорали от водки, гибли в авиационных и в автомобильных катастрофах, опускались на дно жизни. С высоких и престижных постов и должностей с университетскими дипломами уходили в сторожа, грузчики, дворники, а то и просто на улицу, в бомжи… Устоять под ветром перемен удалось немногим. Ушел из жизни и мой муж. Внезапно. Неожиданно. Будто пышный цветущий куст, вдруг упал как подкошенный, как подрубленный в самом соку, в самом своем расцвете… Отчего? Почему?.. Может, потому, что приходилось ему жить под натиском перемен не по большому счету, а по малой нужде, наступая на горло своему таланту, своему призванию?
По большому счету он тоже не успел состояться в своей профессии, в своей жизни, как не успел, не сумел состояться Бил: ни философ, ни летчик, ни журналист, ни бизнесмен, ни муж, ни друг…
Сколько же их, молодых мужчин, покоится по российским кладбищам? Подкошены они косой перестройки, как июньская трава, не успевшая зацвести и полегшая на поле невидимой, но грозной, затеянной кем-то неведомым, битвы. На поле битвы, где большой счет оплачивается самой дорогой валютой – человеческой жизнью!
Нет, ребята, все не так! Все не так, как надо!
Автор: Светлана Гафурова
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!