Демоны тоже могут ошибаться. Часть 1.
Наши дни. Седьмой.
Предрассветную мглу прорезал луч восходящего солнца. Седьмой быстро шел по улице, приближаясь к дому Повелителя. Сердце прыгало в груди, норовя выскочить наружу. Демон волновался. Повелитель никого не приглашал в гости. Это было что-то новое, и поэтому страшное.
Седьмой добрался до особняка, дверь которого была открыта, и робко вошел внутрь. Неловко потоптался у входа, нарочито громко отряхивая снег с сапог, и надеясь, что кто-то выйдет за ним. Но шли минуты, а никто не появлялся. Внезапно впереди него длинный и темный коридор озарился светом, показывая путь к одной единственной двери. Седьмой глубоко вздохнул, расправил плечи и двинулся вперед. Приблизившись, он приник ухом к створке и прислушался. Тишина. Смутившись на секунду, он взял себя в руки, повернул ручку и отворил дверь.
За ней была огромная зала, наполненная огнями сотен свечей. Повелитель сидел у камина, вытянув ноги, и попивая вино из бокала. Легким и почти незаметным движением, тот поманил Седьмого, и указал ему на глубокое уютное кресло, также стоявшее недалеко от камина. Демон подошел, присел на самый краешек, словно стесняясь, и поднял на Повелителя глаза.
— Долго же ты шел ко мне, сын, — проговорил хозяин дома, ловя взгляд гостя. — Я уж и не чаял увидеться. Думаю, даже уверен, ты хочешь мне что-то рассказать.
— Да, Повелитель, — немного заикаясь, начал Седьмой. — Не знаю даже с чего начать….
— С начала истории, мне кажется, это будет логично, — саркастически протянул Повелитель.
— Хорошо, — выдавил демон, посмотрел прямо в глаза Повелителю, и, как будто собравшись с духом, заговорил. — Вы знаете меня всю мою жизнь, все восемьсот лет. Я никогда не нарушал установленный порядок. Когда я был бесом, я исправно разводил костры, никогда ничего не путал, и никогда никого не жалел. Когда я был младшим демоном – я четко выполнял все поручения старших. Какими бы страшными, как бы смешно это не звучало из моих уст, они ни были.
— Я, конечно, предложил рассказывать с самого начала, но не думал, что ты начнешь настолько издалека.
— Да, да, конечно, Повелитель. Но я пришел с просьбой, и, чтобы ее озвучить, мне нужно выговориться, — демон снова протяжно вздохнул, замолчал на секунду, собираясь с мыслями, и продолжил. — Так вот, как я уже сказал, я всегда четко следовал правилам. Души, которым положено было гореть – горели, души, которым положено было стать бесами – становились таковыми, а души, которым суждено было никогда со мной не встретиться – меня и не встречали. Пока не вмешалась эта проклятая старуха.
Повелитель кивнул головой, как будто соглашаясь с Седьмым, но не произнес ни слова. А из него тем временем слова полились будто рекой.
— Вы знаете, что эта ведьма поначалу была очень даже послушной. Она сводила в могилу неугодных, проклинала неверных и посылала вам молитвы, ежедневно, без выходных, праздников и отпусков. Но в последние годы своей жизни, она стала чересчур требовательной. Она решила раздавать поручения мне! Мне – ее хозяину, —вскричал в сердцах Седьмой. — Если раньше она просила, то позже все ее обращения стали звучать, как приказы. Она всерьез начала считать себя всесильной!
— Ты сам виноват в этом! — услышал демон. — Ты дал ей слишком много, ты позволил ей почувствовать себя выше других людей. Ты повиновался ей, сам не замечая того, пока не стало слишком поздно. Когда ты увидел, как далеко все зашло, ты спохватился, и наделал ошибок. Сейчас ты настолько же уверен в своей правоте, как и тогда?
— В том-то и дело, что нет, Повелитель. Я понял, что ошибся практически сразу же, как только вмешался в ритуал. Не знаю, что заставило меня толкнуть ее так сильно, чтобы она сломала шею, потом схватить мальчишку, и отнести его домой, уложить в кровать и еще и успокаивать, чтобы он все забыл. Какой злой рок подсказал мне отправить бесов замести все следы и спрятать тело старухи, чтобы его никто не нашел. — Седьмой запнулся и судорожно сглотнул.
Хозяин дома молча смотрел в глаза демону, мысленно заставляя того продолжить свой рассказ.
— Я подумал, что она убьет мальчишку. А это - уже жертвоприношение, и слишком большая плата за то, что я не смогу ей дать. Она требовала подарить ей бессмертие уже не в первый раз. Я ей объяснял, что это невозможно, говорил, что бессмертие нужно заслужить. Я посылал к ней бесов, мучал страшными снами, угрожал всеми карами, какие только знал. Бесполезно, она стояла на своем. Когда она предложила отдать мне мальчишку, я даже оторопел. Только рассмеялся в ответ, не приняв ее слова всерьез. А зря. Она приняла мой смех за согласие, — демон снова сглотнул, и заговорил еще быстрее, — Когда я увидел ее на поляне вместе с мальчиком, то решил понаблюдать, что будет дальше. Она расставила свечи, усадила мальчишку в центр, на том самом пне, и начала ритуал. Я никогда ранее не слышал таких слов, похоже, что она придумала обряд сама. Потом началось что-то невероятное, я почувствовал, что моя собственная душа пытается вырваться из тела, и я испугался. Честно, Повелитель, испугался. Я только сейчас это понял. Именно поэтому я и убил ее, уничтожил все следы, а мальчика, даже не знаю, просто..
— Что же ты все время повторяешь мальчик то, мальчик это? У него ведь есть имя, и оно нам обоим знакомо. Не бойся произнести его вслух, этим ты меня не разочаруешь.
— Михаил, — мягко, словно пробуя имя на вкус, проговорил Седьмой. — Да, Михаил. Он мне показался каким-то жалким, что ли. А потом я уже просто не мог остановиться. Не знаю, как описать это, Повелитель….
Смех хозяина дома разнесся по всей огромной комнате. Он метался по углам и скатывался со стен. Зависал в воздухе и разбивался об пол, пока понемногу не угас.
— У людей это называется любовью, Седьмой. Ее невозможно описать или объяснить. Ее невозможно понять или привить. Ее можно только познать, и навсегда перестать быть собой. Именно это чувство спасает тебя от моего гнева и кары. Я знаю, ты злишься, сын мой, что я не позволил тебе носить имя, но и ты должен меня понять. Я возлагал на тебя большие надежды, а ты все профукал, прости меня за это слово. Уверен, ты хочешь мне возразить и сказать, что я тоже поступаю опрометчиво, прощая тебя. Но я – это я, мне иногда можно. Заметь, иногда. Мне не перед кем отчитываться, в отличие от тебя, и я не нарушаю ничьих приказов, разве только свои собственные правила, но повторюсь, мне это позволено, в отличие от тебя.
Седьмой опустил взгляд в пол, слушая Повелителя, но, когда тот замолчал, посмотрел ему прямо в глаза и выпалил: «А сыграем партию-другую в шашки? Выигрываешь ты, отец – забирай души Михаила и Сергея, выигрываю я – ты, наконец, даешь мне имя, и отпускаешь этих людей». В волнении, Седьмой даже сам не заметил, как впервые в жизни назвал Повелителя отцом.
Седьмой понимал, что шанс у него всего один. Не выгорит – все, пиши пропало. Сгинет он в подземельях с бесами. Помочь Михаилу и его сыну в своем сегодняшнем положении он уже точно не мог, все становилось только хуже. Приказ Повелителя приходилось выполнять, хоть и скрепя сердце. Седьмой не пугал их в полную силу, отговариваясь, что, дескать, давно этим не занимался, растерял навыки, а сам продолжал искать решение проблемы.
— Играем три партии! — услышал он властный голос. — Но, смотри, пути назад больше не будет. Ты сам предложил.
Седьмой достал из-под полы плаща шашечную доску, расставил белые и черные фигурки напротив друг друга, и приготовился к самой главной битве в своей жизни.
Наши дни. Михаил.
Каждое утро, просыпаясь с больной головой, Михаил пытался осознать, когда же все изменилось. До или после исчезновения Лены? Когда он превратился в этого уставшего тридцатилетнего мужика, которому порой хочется сесть и плакать? Да, если честно, иногда даже сдохнуть хочется, да вот ответственность за сына не дает.
Каждый новый день приносил еще больше проблем. Цены становились выше, а зарплата ни в какую не хотела их догонять. На работе новый бренд-шеф сворачивал кровь: то блюдо пересоленое, то кость клиенту попалась, то опоздал с подачей, хотя на самом деле ни одна из подобных претензий не была реальной. Такое чувство, что он один на этой проклятой кухне работает. Михаил не спорил, просто отряхивался, как собака от воды, и продолжал свой бег в колесе.
Но больше всего его пугали непонятные явления в квартире и, особенно, припадки сына. Все чаще происходили странные вещи, все чаще Сережка кричал и плакал во сне. Психологи и другие врачи в один голос твердили, что никаких серьезных проблем со здоровьем у ребенка нет, все это пройдет со временем, что мальчик просто взрослеет, и очень остро ощущает отсутствие матери. Михаил молча выслушивал очередной вердикт, забирал сына, менял врача, школу, но все возвращалось на круги своя, его собственный ад продолжал набирать обороты.
Как обычно, вечером, он готовил ужин, помогал сыну делать уроки, стирал, совершал тысячу шагов по квартире, и пытался не сойти с ума. На удивление, сегодня не случилось ничего привычного. Он не обжегся или не порезался, в доме все оставалось на своих местах, даже ложка не упала. Казалось, кто-то проверяет его на прочность. Так и слышалось в голове: «Ну, расслабься, расслабься, а я тебе снова под дых дам».
Михаил присел на табурет, дожидаясь пока закипит вода в кастрюле, облокотился на стол, и сам не заметил, как задремал.
Снова был все тот же темный лес, те же ветви, которые били его по лицу и рукам, только в этот раз тащили его. Он пытался рассмотреть, кто же это, но лунный свет не мог пробиться сквозь кроны деревьев, и разглядеть лицо никак не удавалось. Шли, казалось, целую вечность. Михаил устал сопротивляться, и послушно следовал за мучителем. Вот появилась поляна. Его усадили на огромный старый пень, а вокруг расставили свечи. Он зажмурился, боясь увидеть что-то страшное, и сидел, не шевелясь. Внезапно, почувствовав тепло и чей-то пристальный взгляд, он открыл глаза и увидел перед собой лицо бабушки. Она улыбнулась ему, затем упала на колени и стала что-то быстро-быстро шептать.
Поначалу, он не мог разобрать ни слова, только сидел, открыв рот, и не мог поверить, что это происходит на самом деле. Через несколько минут, бабушка стала говорить громче, слова гвоздями вдалбливались в его мозг - и рассыпались там на миллионы образов. Он увидел темную высокую фигуру с рогами и молодую девушку, стоявшую на коленях и молившуюся. Чем больше молилась девушка, тем ближе к ней подходила фигура.
Михаил затряс головой, пытаясь прогнать образы, но они неслись все быстрее и быстрее. Он не видел картины в целом, только смутные силуэты: бабушка стоит и держит за руку темную фигуру, бабушка жжет свечи, бабушка загадочно улыбается, но с каждой следующей картинкой кто-то невидимый как будто стирает улыбку с ее лица. И вот она уже с поджатыми губами стоит, расправив плечи, и уперев руки в бока. Рядом с ней все та же темная фигура. Бабушка поворачивается к Михаилу, и показывает на него пальцем. «Забирай его», — говорит она. — «Мне никого не жалко!»
В этот момент Михаил начинает кричать, локоть соскальзывает со стола, и он просыпается.
Наши дни. Седьмой.
Руки у него дрожали, а пот градом катился по лицу. Седьмой даже скинул плащ, но лучше ему не стало. Было нестерпимо жарко и душно. Мысли путались, он вновь чувствовал себя человеком, таким, каким был почти восемь веков назад.
Первую партию он выиграл. Легко и непринужденно, поверив в собственные силы. Он знал Повелителя очень много лет, знал все его приемы, но, видимо, забыл о том, насколько тот мудрее и хитрее его. Вторую партию он почти выиграл, и уже начал улыбаться, когда вдруг заметил блеск в глазах Правителя, и осознал, что просчитался. Одного хода не хватило ему, всего одного!
А сейчас он бледнел, краснел, и никак не мог взять себя в руки. Стоило ему только понадеяться, как Повелитель вновь оказывался на шаг впереди. Седьмой нервно перебегал от шашки к шашке, и не мог определиться. На кону стояло слишком многое. Про себя он в этот момент даже не думал. Кто позаботится о них, кто поможет соединить тропинки так, как нужно? Никто, никто, кроме него. Хотя, если он проиграет, то все это будет абсолютно неважно.
Неожиданно, он увидел путь. Один-единственный возможный шаг, он робко отвел взгляд в сторону, дождался, когда противник сделает ход, и ринулся в бой. Секунда – и исход партии решился. Седьмой вскочил на ноги, и громко закричал. Он победил! Он это сделал.
— Я выиграл, я выиграл! Простите, Повелитель, я не могу в это поверить, но я выиграл! — он высоко подпрыгнул, развернулся вокруг своей оси и замер.
— Да, да, Седьмой. Успокойся, выиграл. Я своих слов на ветер не бросаю. Присядь, давай поговорим.
— Конечно, Повелитель. — сказал Седьмой, и неловко упал в кресло, как будто ноги его больше не держали. — Я вас слушаю.
— Как мы и договорились, — начал хозяин дома. —Михаил и Сергей с сегодняшнего дня свободны, но пообещай мне оставаться в стороне от их судеб.
— Спасибо, огромное спасибо, — перебил его Седьмой, хотел добавить что-то еще, но увидел строгие глаза Повелителя и замолчал.
— Как мы и договорились, я позволю тебе носить имя. Скажу даже больше, ты выберешь его сам. Ну, говори, уверен, что ты уже давно определился.
— Да, — выдохнул Седьмой. — Михаэль. Позвольте мне взять имя Михаэль.
— Пожалуйста, Михаэль. — улыбнулся Повелитель, затем на секунду замолчал, и продолжил. — Но. Есть одна небольшая проблема. Ты возвращаешься в нижний легион, где ни у кого нет имен. Не положено, чтобы кто-то выделялся среди других. Поэтому отныне, у тебя два имени: Седьмым ты будешь на нижнем уровне, чтобы никто не забывал, что, даже оказавшись на самом верху, можно свалиться на дно, а, когда вновь доберешься до высшего, станешь, наконец, Михаэлем. Можешь отказаться, остаться на своем месте, и все-таки отдать мне эти души. Ну так что ты выбираешь?
Седьмой, он же Михаэль, на мгновение задумался и….
Наши дни. Михаил.
Солнце радостно озарило комнату первыми робкими лучами. Пробежало по подушке, и коснулось лица молодого мужчины. Прошло совсем немного времени, и зазвонил будильник. Михаил открыл глаза, протянул руку к телефону и отключил раздражающую трель.
Прикрыв глаза, и дожидаясь сигнала второго будильника, вспоминал прошедшие полгода, когда жизнь стала медленно, но верно налаживаться. С работы его уволили, но с огромной компенсацией и отличными рекомендациями, у Сережки как-то сами собой прошли припадки, может, и правда, перерос. А в соседний подъезд заехала новая, симпатичная соседка по имени Ира, которая уже пообещала зайти к ним на блины. В общем, в жизни установились покой и равновесие. Отключив трель телефона во второй раз, он улыбнулся и крикнул во весь голос: «Сережка!!! Пооодъем! Три секунды, и я жду тебя на кухне!»
Выпив свежезаваренный кофе, он сидел в удобном кресле и с улыбкой смотрел на заползающего в кухню сына. Тот был сонный, взлохмаченный, и такой родной. Михаил подтолкнул ему тарелку с бутербродами, сунул в руку кружку с чаем, и напомнил, что они торопятся.
Пока сын завтракал, Михаил схватил поглаженные с вечера рубашку и брюки, нацепил галстук, и выскочил из дома. Пока он разогревал двигатель своей новенькой ласточки, Сережка наконец-то тоже оделся и спустился. Михаил посмотрел в зеркало заднего вида на сына, и вывел машину со стоянки.
— Ну, как, готов к новому дню, Сереж?
— Да, пап, конечно, только спать хочется сильно.
— А я кому вчера говорил, что пора ложиться? А ты, еще пять минут, еще пять минут, а сам, поди, еще два часа сидел. Будет дураку – наука, ты парень уже взрослый, сегодня промучаешься весь день, вечером вовремя спать ляжешь.
— Ну да, наверное, — промямлил сын и спросил, — А ты как, готов к собеседованию?
— Я всегда ко всему готов! Не получится здесь, так будет что-то другое, хотя я уверен, что все срастется.
Разговор прервал звук сообщения. Сережа взял телефон отца, открыл мессенджер и нажал кнопку воспроизведения. Михаил услышал какое-то щебетание птиц, а после этого незнакомый женский голос подтвердил встречу, и пожелал ему удачи.
Михаил терпеть не мог голосовые, поэтому, стиснув зубы, пробормотал: «Девушка, а вы знаете, что для любителей голосовых сообщений в аду есть отдельный котел?»
Наши дни. Седьмой – Михаэль.
Высокий и сильный бес с длинными рогами демона прогуливался среди подчиненных, проверяя все ли готово. Сегодня ожидалось пополнение. Новые души, застрявшие в Чистилище, уже готовы были на любую кару, только чтобы томительное ожидание наконец-то закончилось.
В его настоящем, единственное, что немного расстраивало Седьмого, это старая, и уже почти забытая, история с Ленкой. Он не мог допустить, чтобы она разбила такое хрупкое человеческое сердце, он не мог позволить ей сломать все. Это же надо додуматься, такое даже демону не приходило в голову, познакомиться через соцсети с турком, и мигом забыть и мужа, и сына, и все свои клятвы. Уже и билеты были куплены, до ее отъезда оставался ровно месяц. Седьмой позволил бы ей просто уехать, если бы не ее планы поговорить, все-таки, с Михаилом. Ей пришлось исчезнуть. Его усилиями, и без желания Михаила. Теперь, на самые нижние круги ада Седьмой спускался только в обход, опасаясь встретить там до боли знакомое лицо. Виделись уже однажды, ну и скандал она устроила!
Позади послышался топот, а через секунду запыхавшийся бесенок самого низшего ранга выскочил из-за угла и встал перед начальником по стойке смирно.
— Господин Седьмой, все готово. Души уже рядом. Я где сегодня стою? — бесенок был, хоть и очень юным, но достаточно умным и расторопным. Он смотрел на Седьмого во все глаза, надеясь, что его поставят, наконец-то, к котлу.
— Четыреста Семьдесят Второй, видишь вон тот дальний котел? — Седьмой указал в сторону. — Тебе туда, я добился для тебя собственного котла.
— А что они сделали? — спросил бесенок, уже не сдерживая улыбку.
— Да они постоянно посылали голосовые сообщения, — усмехнулся Седьмой, и пошел прочь, оставив Четыреста Семьдесят Второго с широко раскрытым от удивления ртом.
— Да уж, раньше за такое не наказывали, — пробормотал юнец, а потом пожал плечами и направился на свое рабочее место.
Наши дни. Повелитель.
Повелитель сидел в своем старом кресле, и любовался языками пламени в камине. В руках он вертел черную шашку, которую в той игре с Седьмым спрятал в рукаве, позволив любимчику выиграть.
«Да, Михаэлю еще учиться и учиться. — подумал верховный демон, — Вон, как он развернулся в нижней лиге. Старается! Ну, еще лет двести, и может быть пущу его на уровень повыше! Хотя, бегает он к своим в тайне, и думает, я не знаю».
Повелитель вздохнул, спрятал фишку в карман, и пробормотал: «Демонам, как и людям, свойственно учиться только на своих ошибках. Даже я продолжаю совершать невероятные глупости из-за любви».
