Славная беседа случилась под постом о тяготах и радостях жизни. Вот он - https://vk.com/wall-98154015_119393
При знакомстве с комментариями сложно пройти мимо жесткого и противящегося любому отступу тезису про перспективы эволюции у людей. Это высказывание как бы подытоживает прочие замечания, касающиеся характера трансгуманизма и постгуманизма. Начну с конца.
Мы располагаем не только понятием трансгуманизм в качестве собрания представлений о том, что произойдет с человечностью и человеком дальше. Всё это истории о движении дальше, а с учетом тяги человечества к преображению даже через стагнацию - к чему-то превосходящему. Я бы сказал, что так или иначе они группируются вокруг образа "сверхчеловека" у Ницше, который имеет предтечи. Так и в античном словаре встречается понятие "сверхчеловек", оно фигурирует в произведении Лукиана из Самосаты в "Переправе, или Тиране", позже аналог можно встретить на страницах "Божественной комедии" Данте - понятие trasumanar. Рано или поздно археология европейской лексики приведет Вас к Ницше с его сверхчеловеком, состязающимся за концептуальное первенство с дионисийским человеком и впитывающим в себя ницшеанское видение нового европейца. Примечательно, что Ницше также прибегает к префиксу "пост", описывая путь за чертой разрешенного новым движением кризиса.
Важным штрихом "сверхчеловеческого" образа было выведение его на нигилистических основаниях европейской культуры, что обнажило тенденцию к свершению и оспариванию унифицирующего фундамента живой мощью Самости нового культурного персонажа. В XX в. на это обратили внимание Мартин Хайдеггер и Мишель Фуко, заговорив о смерти гуманизма, то есть распаде цельного гуманистического идеала человека на множество возможностей у субъекта "быть". Таким образом, подхватываются веяния, сопряженные с деструкцией Хайдеггера, деконструкцией Деррида и подобными концептами - преодолением антропоцентризма во множестве его проявлений. Примерно так интеллектуальная история приводит нас к философии техники, бытию в мире и обществе, постмодерну и трансгуманизму, антигуманизму, постчеловеку.
Следует понимать, что предложенная триада состоит из разных понятиях. Действительно, любой шаг дальше имеет лингвистическую логику перехода к состоянию "пост", однако есть и свои нюансы.
Трансгуманизм опирается на просвещенческий мотив и вырастающий оттуда материализм с верой в прогресс, следовательно, и в науку с техникой, что обеспечат этот шаг сверх человека. Он может дать нам как прогресс, так и регресс, одновременно застигающие человека врасплох его обновленным положением в мире не только относительно прежнего себя, но и относительно окружающего мира.
Постгуманизм метит скорее в область культуры, плотнее взаимодействуя с наследием ренессанса и сформированного тогда канона человека-субъекта. Мы можем разомкнуть это понятие, вызволив из него и непосредственно пост-гуманизм, орудующий против универсального понятия человека с определенным набором жизненных практик, и пост-антропологизм, обращенный к человеку как виду.
Антигуманизм в таком свете укажет на более широкий спектр трансформаций, направленных на переосмысление всего пласта гуманитарных дисциплин, чья ядро завязано на старых концептах и их парах вроде власти, субъекта-объекта, логоса. Мы получаем схожий шаг от прежнего поля интеллектуального обитания человека почти в духе описанного ранее постгуманизма.
Стоит отметить, что каждое из бегло рассмотренных явлений легко находит синонимы и превращается в рубрики, где располагается целая уйма более специфических концепций преодоления гуманизма или дальнейшей жизни человека в диалоге с техническим воздействием на мир.
Теперь то, что касается цитаты "НЕВОМОЖНО из обезьян слепить что-то кроме деспотии. Это их природа. А трансгуманизм - это как раз исправление природы".
Момент, связанный с трансгуманизмом в целом должен быть ясен. Речь действительно об изменении природы человека или ее ином раскрытии. Однако с темой эволюции все не так очевидно. И со мной поделился своим комментарием Григорий Часовских.
Наиболее авторитетные исследования сегодня говорят, что деспотия не так часто встречается у обезьян или у людей. Проводя аналогию между обезьянами и людьми за пределами физиологии, мы нуждаемся в точке соприкосновении, позволяющей рассуждать о поведении или том, что поддается адресации в область идей. Такую роль на себя возьмет модель "охотников-собирателей", описывающая взаимодействие с окружающим миром.
В обществах Охотников-собирателей, как принято считать сегодня, процветает эгалитаризм (К. Боэм Hierarchy of the forest). К примеру, у бонобо имеется матриархат с низким уровнем внутригрупповой агрессии с готовностью помогать чужакам (Hare, Woods, де Вааль). А в сообществах "деспотичных" турнирных видов социальная организация куда сложнее, чем обыкновенная деспотичная вертикаль. Люди - не турнирные виды приматов в классическом смысле этого слова. Так, турнирные виды могут практиковать убийство детенышей для устранения репродуктивного успеха конкурента. Хотя определенная состязательная натура у нас все же имеется.
По поводу эволюции общества вышло заблуждение. Общество эволюционирует: культурой, институтами (Boyd, Richardson 1985, Skyrms, Боулз Микроэкономика, 2011). Изменения носят как количественный, так и качественный характер. Иногда "много" может относиться к множественности качественно разных явлений в общей плоскости. Но факт наличия эволюционных процессов не означает, что общество становится лучше или хуже, потому что эволюция - не про улучшение само по себе. Общество живет и меняется, адаптируется к некоторым вызовам с разной успешностью, создает себе новые. Оценочные суждения высказанных в комментариях симпатий ничего общего с эволюционными процессами не имеют и необходимость деспотий не детерминируют (скорее даже обратное).