Обещала рассказать, как мы с Урсулой знакомились, и с Двуногой тоже. Но, наверное, все-таки больше с Рсулой? Или с Двуногой Шашей? Непонятное, так что про обеих рассказывать буду!
Вошла к нам с моим Ваном Двуногая, пока я на нём лежала и мурчала, я и спряталась. А она сама легла, и мой Ван ушел, делать чего-то. И Урсулой опять пахнуть начало. Я думала, Шаша Двуногая будет меня трогать и гладить. А она тоже поспать пришла. Не могу пройти мимо, когда они спят, сразу хочется лечь и погреться. Когда я греюсь — урррчу, громко-громко! Хорошо мне так, и как будто бы даже теплее. Ну я поэтому и помурчала, понимаете?
А она возьми и проснись! И говорит:
— Ты мне мурчишь? Правда? Какое ты маленькое чудо, Бозяка!
Мурчала я не ей, я просто мурчала, но после такого как-то неудобно было это показать. Мне радуются, меня хвалят, а я возьму и расстрою? Как так! Не нравится мне такое. К тому же я решила, что она красивая. Так хорошо мне радуется, так меня уже любит. Значит, красивая. Помурчала теперь уже ей, чтоб справедливо.
А позже, когда они оба легли на лежанку, чтобы спать, пришла Урсула. Её не пустили, и она ужасно расстроилась. Плакала через закрывание, говорила:
— Вы меня больше не любите? Вы больше не хотите меня гладить? Ты же моя Двунооооогая, почему ты с той Тьмелочью?! Я же лучше, ну пустииии…
А Двуногая тоже грустно отвечала:
— Урсёна, я не могу тебя пустить, нужно выдержать карантин!
И можно сказать, что и не спала. Урсула не верила ни в какой кармантин, и выла и на меня тоже:
— Мелкая воровка, отобрала моих двуногих, они моиииии, я тебе хвост откушууууу!..
А я сижу-дрожу-боюсь, она большая, и пахнет опасностью, такая лапой стукнет — и всё, отправлюсь я на Ту Сторону, или, как у вас говорят, на радугу. Сижу, боюсь, дрожу. Она воет-возмущается. Лапы свои большие суёт. И знаете, вот выла она, выла, и выла, и опять выла… и так мне это надоело! Промурчала Вану и Шаше:
— Давайте вы её ко мне пустите, а я сама с ней договорюсь, а? Надоела уже, возмущается и возмущается, громко, спать хочу, ушам больно, и не страшно, настолько ужасненько надоело.
Но они меня не послушали. Еще целое осветление прошло, когда Ван сидел со мной, а Двуногая Шаша — с Урсулой. Я Вану всякое рассказывала, лапами его трогала, на нём лежала. И говорила ещё:
— А может хватит этот ваш картин кармантинить? Она же будет выть! Вашим ушам от такого хуже, чем моим, у вас они смысл не понимают…
Но Ван, конечно, не понял. Просто гладил меня и чесал, и иногда говорил, что я замурчательная. Не спорю, замурчательная, кого угодно замурчу, но слушать умные кошачьи советы все равно надо! Если уж я готова выйти нос к носу, то надо меня к Рсуле выпустить.
Зато пока мы так лежали, я поняла: вот он, мой двуногий. Он пахнет, как мне нравится. Понимает, чего мне хочется. Чешет и гладит, ровно так как мне надо. И еще и прислушиваться пытается, в меру своих слабых двуноговых возможностей! Где я еще такого найду? Шаша мне тоже понравилась, но она не такая, как мне надо. Она как Урсула. Тоже воет, только по-человечьи. Лапами машет много, мяукает по-вашему постоянно. А Ван больше молчит и всем своим видом мурчит, только без звука.
Выбрала его себе, чтобы стать именно его фамильяром. Хотя это, конечно, сложно было для такой маленькой кошки, как я. Мне надо было вкусно кушать, много бегать, и укреплять свою с ним связь — много времени с ним проводить, разговаривать, вдыхать запах. Но это я всё знала, а главное было — выбрать! Это произошло совсем не в то осветление, а в то, когда он понял, как правильно вставать, чтобы я на него прыгала, и всё вокруг с него смотрела. Но это другая история, её я потом расскажу. После Урсулы, а то она ворчать будет.
А в то осветление меня услышал не Ван, а Шаша. Посмотрела на меня, когда они спать собрались, и сказала:
— Это что же, сейчас Урсула опять будет всю ночь выть? Может, ну его нафиг, этот карантин?
— Это ты сказала, что он обязательно нужен, тебе и решать, нафиг или не нафиг, — ответил ей Ван.
— Ну его нафиг, этот карантин! — радостно сказала Шаша. — Там вред только возможен, а тут точно будет… Урсёна, бедная, так совсем голос сорвёт.
— Ну, что, выпускаем их друг к другу?
Шаша покачала ему головой, соглашаясь, и Урсулу пустили ко мне. Она, конечно, сразу ругаться начала. Это же Урсула, вы же не сомневались, что оно так и было, правда?
— Ты! Мелкая, гадкая, противная! Отобрала моих людей! Верни и иди отсюда куда-нибудь! — недовольно шипела она.
— Привет, сестра, — отвечала ей я. — Я никуда не могу пойти, я теперь тут живу. С тобой. Тебе же плохо было сидеть и не входить, правда?
— Ты еще и издеваешься!!! Тьмелкота, я откушу тебе голову! — злилась Урсула больше и больше.
— Не издеваюсь. Сочувствую, — вздыхала я. — Мне было тебя жалко. Ты звучала несчастной. Ты же сестра, я не хочу, чтоб тебе было плохо, — я думала, я её обманываю, а оказалось, правду говорю. Мне было её жалко. — Кусай давай, ты тогда будешь не такая расстроенная? — и подставила ей голову. Я сразу поняла, как перестала бояться: ничего она меня не укусит.
— Как же это? В смысле кусай? Не буду я тебя кусать! — возмутилась и лапой меня отпихнула.
— Ты же грозилась, — фырчу и тоже шиплю. — Вот если грозилась, кусай давай!
— Я не буду никого кусать! — замахала лапами Урсула. — Ты Тьмелочь, вдруг съем… и вообще, отстань от меня, ужасная, отобрала моих двуногих, и еще и кусать себя требует. Я же тебя перекушу!
— Тогда чего грозишься? — спросила её, вдруг сама поймёт, что ерунду мяучит.
— Отстань! — возмутилась она и убежала.
Так я за ней и бегала, вразумить пыталась, пока мы все не уснули. Но она еще несколько осветлений на меня ворчала, и очень возмущалась. Но как только я предлагала правда так сделать, как она хочет — сразу говорила, что не надо. Дурная она у нас, но добрая. И не любит, когда больно кому-нибудь.
Даже как-то раз требовала от меня, чтоб я своих двуногих искала. Я ей тогда прям и сказала, что сейчас они вход в наш большой домик откроют, и я пойду искать других двуногих. А Урсула знаете, что?
— Ты куда?! А если ты там замерзнешь! — и не пустила меня никуда. Я-то, конечно, так и знала, но все равно было приятно.
Но тогда я, конечно, еще не понимала, насколько Урсула дурная-добрая. Маленькая совсем была. Зато уже тогда поняла, что с ней надо на её возмурщения просто соглашаться. Вот такие у меня сложные первые два осветления с Шашей и Ваном были.
Чешите лаек и рассказывайте свои истории мне в котментарии, если вам понравилось. А я пошла. У меня срочное дело — там Шаша сметану уронила. Надо съесть!
И еще мои заметки читайте:
Телеграмы читайте тоже. Шаша мечтает поймать меня с мордой в сметане, и если поймает — то вам там покажет: