Она была тоненькая как тростинка, на длинных, стройных ногах, похожая на оленёнка, с огненной шевелюрой и зелёными, слегка раскосыми глазами. Когда она надевала национальный костюм, который перешёл к ней от прабабушки осетинки, то казалось, что талия переломится, если пояс, тяжелого бархата с золотой пряжкой и подвесками, затянуть еще немного.
Алебастровая с голубыми прожилками кожа, редкие пятнышки веснушек вдоль точеного носа, руки, взлетающие как крылья, когда она что-то рассказывала, волосы, обрамляющие рыжим облаком узкое лицо — это все было индивидуальностью, ее узнаваемостью среди тысяч и тысяч людей, живущих в этом городе. А ещё запах мяты и пионов, стелющийся за ней и заставляющий идти следом бездумно, как крысы за дудочкой гамельнского крысолова.
Тогда она работала немного, помогала деду и маме, иногда ходила в ночные клубы со своей единственной подругой. Хотя эта дружба была больше данью этому миру, чем существовала на самом деле. Просто так принято здесь: родственники и друзья.
Лиса, так ее звали одноклассники и немногочисленные знакомые за медные с красным отливом волосы, помнила. Помнила большое имение в тверском уезде, черного огромного жеребца по кличке Цезарь, всхрапывающего в стойле и так нетерпеливо перебирающего копытами, что казалось сейчас взлетит чёрной птицей в высокое студёное зимнее небо, стаю русских борзых, несущуюся по заснеженному полю, вздымая вихри снежинок за расправленными пружинами разгоряченных собачьих рыже-черно-белых тел.
Эта память жила в ней с детства, заставляя просыпаться по ночам с криком: она потеряла всех и всё там, в той жизни, которая была для неё более реальной, чем настоящая. Она помнила, как увозили её в санях из родного дома по крик и улюлюканье дворовых и крестьян, как она плакала всю дорогу и слёзы замерзали на щеках. Как умирала, всеми забытая и не имеющая возможности даже напоследок прикоснуться к любимой маменьке и батюшке, в покосившейся избушке на краю таежной деревни.
В то давнее время она ещё ничего не знала о себе: ни своей силы, ни своей уязвимости. Это пришло потом, когда оленёнок внезапно встретился со стаей шакалов.
Память Лисы бережно хранила все прожитые жизни. Девочка пыталась рассказывать обо всем этом в школе, но ее назвали врушкой, а маму вызывали в школу, чтоб «повлияла». Мама «влияла» и Лиса научилась скрывать и притворяться обычной. Только иногда, когда что-то случалось и это что-то выходило за рамки обыденной жизни и угрожало семье, в ней включалась сила, которой не было названия. Что-то могучее и сметающее на своём пути.
В первый раз это случилось, когда младшего братишку начал обижать одноклассник. Длилось это долго, около месяца. Мелкие пакости, такие, как вытащить и спрятать дневник, забрать и не отдавать игровую приставку, которую ему подарил дед и он притащил в школу похвастаться, и многое другое.
Сначала Лиса думала, что он справится сам, но потом, встречая его из школы, она увидела, как трое мальчишек, загнав его в угол на школьном дворе, заставляли курить бычки. Она ничего не делала внешне, просто стояла и смотрела, прижавшись к школьной ограде. Но с мальчишками что-то случилось: как будто невидимый поток заполнил пространство между ними тугой массой, заставив их, почти задохнувшихся, пятясь отступить, и броситься врассыпную.
С тех пор у братишки проблем не было. Лиса же запомнила этот день первой дикой мигренью, которую ничем невозможно было унять, и запоздалым страхом, что она могла убить этих мальчиков.
Делу время, потехи час, а ведьм можно жечь вечно.
(из пословиц инквизиции)
ГЛАВА 2
Ведьмы умеют любить и ненавидеть. Иногда они не могут контролировать свою силу и это не проходит бесследно.
Лиса не умела контролировать.
Горя на кострах святой инквизиции, слыша крики и улюлюканье толпы, она обещала себе, взмыв над такой неблагодарной землёй и уже не испытывая боли в сожженном теле, не чувствуя запаха паленых волос и плоти, что больше никогда, никогда не будет помогать и изменять судьбы людей. Будет такой, как все: растить детей, любить мужа и заниматься обычными женскими делами, быть серой незаметной мышкой, ходить в церковь, где не будет вести себя так, как настоящая ведьма, которая теряет сознание или улепётывает со всех ног при виде рослого и солидного батюшки.
Снова и снова рождаясь в этот мире, Лиса понимала, что ситуация повторяется опять, с той лишь разницей, что времена костров и инквизиций прошли. Но, как и в прежние времена, оставалась озлобленность людей, которая заставляла уворачиваться от брошенных камней, жестоких слов и анафем «бывших» инквизиторов. История вечна и с этим ничего не поделать.
Лиса честно старалась быть обычной и не «выходить за рамки», но что тогда делать со своей памятью? Когда в очередной раз покидая тело и ещё не взяв следующее, она пыталась обнаружить рай или ад, но ничего этого не было. Только свет крутящегося колеса и картинки, которые показывали чью-то другую жизнь.
Следующий случай произошёл уже спустя много времени после первого.
Она сидела в маленьком кафе и пила зелёный чай с мятой и лимоном. Скучающий охранник примостился за угловым столиком, разгадывая кроссворд. Бармен натирал до зеркального блеска высокие стаканы, стоя за блестевшей хромом и никелем стойкой, обитой красным кожзаменителем.
За окнами полуподвального помещения жила своей жизнью улица небольшого города. А в закатном мягком свете были видны прохожие, спешащие по своим, только им понятным делам и мамы, ведущие детей и собак. И все было как обычно, как всегда, в вечернем томлении летнего тягучего заката, когда спал палящий зной и запах расплавленного асфальта постепенно сменялся тревожным лейтмотивом подступающей ночи.
За соседнем столом скучала супружеская пара. Он был красавцем с точки зрения обывателя: чёрные блестящие волосы, рост под два метра, мускулистые загорелые руки, V-образный торс, обтянутый чёрной футболкой с надписью «Hard Rоck forever». Все это выдавало человека, который немало времени уделяет своему телу. Породистое лицо отражало смесь скуки и превосходства над окружающими, хотя в этом кафе их почти и не было. А лицо все равно застыло, как будто мужчина надел маску давным-давно, да так и забыл снять, а она возьми и прирасти навечно.
Женщина была хрупкой, небольшого роста блондинкой с явно неместным загаром и лицом немецкой куклы, в котором все совершенно: идеальные пропорции, голубые глаза с длинными ресницами, пухлые губы, накрашенные неяркой помадой. Все в ней было подчинено Стилю: одежда, французский маникюр и кольцо с двухкаратным бриллиантом на безымянном пальце левой руки.
Но что-то было неправильное в этой паре. Настораживало несовпадение видимости с тем, что происходит на самом деле.
Это произошло в считанные секунды: бутылка шампанского со стола, оказалась в руках мужчины и в яростном замахе, описывая дугу, летела в голову его жене.
Лиса увидела картинку будущего: опрокинувшаяся ваза с одинокой красной розой на полу, около потерявшей сознание женщины, перевёрнутый стул, охранник, скручивающий красавца брюнета и капли крови на белой скатерти, превращающиеся в ещё один алый цветок, который распустился вокруг головы так похожей на немецкую куклу женщины. Только теперь уже на сломанную куклу.
Эта мысль, облечённая в такую плотную картинку, пролетела в одну долю мгновения. Она даже не успела ни о чем таком подумать, как мужчина, этот бравый качок, уронив бутылку, начал оседать на пол, держась за грудь.
Женщина тут же завозилась, беспомощно закудахтала, закричала неожиданно тонким голосом, отчаянно умоляя о помощи. Охранник пытался его усадить обратно на стул, а мужчина продолжал заваливаться и заваливаться, как будто только сейчас закон всемирного тяготения взял власть над его телом. Бармен звонил в скорую.
А Лиса смотрела на всю эту повторяющую человеческую суету и думала о том, что опять нарушила данное самой себе обещание не вмешиваться и чувствовала подступающую, пока ещё невнятную боль в висках..
Мужчина же, придя в сознание, посмотрел на неё и произнёс сквозь зубы:
— Ведьма! Ты ещё об этом пожалеешь!
Продолжение слд
Автор Елена Янг