Ленин в Октябре. СССР, 1937. Режиссер Михаил Ромм. Сценарист Алексей Каплер. Актеры: Борис Щукин, Николай Охлопков, Василий Ванин, Владимир Покровский, Николай Арский, Елена Шатрова, Клавдия Коробова, Николай Свободин, Виктор Ганшин, Владимир Владиславский, Александр Ковалевский, Наум Соколов, Николай Чаплыгин, Иван Лагутин, Семен Гольдштаб и др. 21.0 млн. зрителей за первый год демонстрации (по другим данным – 30 млн. зрителей).
Пятикратный лауреат Сталинской премии режиссер Михаил Ромм (1901–1971) за свою творческую карьеру поставил 12 полнометражных игровых фильмов, девять из которых («Тринадцать», «Ленин в Октябре», «Ленин в 1918 году», «Человек № 217», «Секретная миссия», «Адмирал Ушаков», «Корабли штурмуют бастионы», «Убийство на улице Данте», «Девять дней одного года») вошли в тысячу самых популярных советских кинолент.
Советская кинокритика встретила политическую драму «Ленин в Октябре», проникнутую идеями революционно–классовой борьбы весьма позитивно.
К восторгам прессы присоединился даже сам Сергей Эйзенштейн (1898–1948): «Ленин в Октябре», «Ленин в 1918 году» — это прежде всего Ленин в наших сердцах. Это Ленин такой, каким он живет в памяти и чувствах нашего многомиллионного народа. Тот Ленин, чье великое дело мы завершаем под водительством Сталина» (Эйзенштейн, 1939).
Писатель Юрий Олеша (1899–1960) считал, что в фильме «Ленин в Октябре» «одна из лучших сцен — заседание ЦК Ленин, Сталин, Дзержинский. Ленина мы видим на первом плане. Мы можем детально следить за мастерством Щукина. Отдельные жесты, повороты головы, игра рук — все это создает необыкновенно выразительный портрет. Тут задумываешься над тем, какое великолепное искусство — кино! То искусство, которое Ленин считал самым важным. «Ленин в Октябре» — это именно народный фильм. Образ Ленина дан в нем в обаянии правды, справедливости, чистоты» (Олеша, 1937).
Театровед Сергей Цимбал (1907–1978) был убежден, что «многомиллионный советский зритель напряженно ждал появления этой картины. … В огромных государственных заботах, в исторических его делах с большим тактом и безо всякой назойливости авторы картины показывают Ленина, образ человека, в котором воплотились все лучшие черты и мысли трудящегося человечества. … Немедленно по приезде в Петроград он требует, чтобы ему устроили встречу с товарищем Сталиным. В дальнейшем образ Ленина и образ Сталина становятся неразрывными в картине, независимо от того, действует ли Сталин на экране непосредственно или нет. В той нежности и в тех заботах, которыми окружают Ленина Сталин и Дзержинский, сценарист сумел показать подлинную атмосферу внутри руководства большевистской партии, атмосферу дружбы, поддержки и высокой принципиальности по отношению друг к другу, атмосферу резкости и непримиримости ко всем и всяческим врагам революции. … Дальнейшая сценическая и кинематографическая разработка ленинского образа потребует от всех творческих сил советского искусства предельного напряжения. Но можно быть заранее уверенным в том, что образ Ленина. правдивый, живой и верный, будет жить в созданиях театра и кинематографии как самое высокое и как самое почетное свидетельство того, что именно забота о правде составляет основу творческого труда каждого советского художника. Успех фильма «Ленин в Октябре», правдивого, серьезного и волнующего кинематографического произведения, блестяще это показывает» (Цимбал, 1939).
Влиятельный советский киновед А. Грошев (1905–1973) писал, что «красной нитью через весь фильм проходит основная идея: сила большевистской партии заключается в ее связи с народными массами. Все эпизоды, где появляются Ленин и Сталин, рисуют их как подлинных вождей народа, неразрывно связанных с широкими массами рабочих и крестьян. Образ передового представителя революционного питерского пролетариата — рабочего Василия, которого с большой теплотой и искренностью играет Н. Охлопков, неотделим в фильме от образа Ленина. Полна глубокого смысла финальная сцена в Смольном, когда под нескончаемые возгласы и рукоплескания рабочих и матросов Ленин нагибается с трибуны и протягивает руку Василию, благодаря его за верную службу делу революции. Василий со слезами восторга, выражающими глубочайшую любовь и преданность вождю, обеими руками горячо и бережно пожимает руку Ильича. Кинокартина «Ленин в Октябре» была первой успешной попыткой мастеров киноискусства показать на экране образ Владимира Ильича Ленина в решающие исторические дни Октябрьской социалистической революции» (Грошев, 1952: 148).
Спустя четверть века после премьеры «Ленина в Октябре» кинокритик Нея Зоркая (1924–2006), ещё находившаяся в строгих рамках «идейно выдержанных» «оттепельных» трактовок «ленинианы», писала, что в «Ленине в Октябре» «сама историческая ситуация, запечатленная сценарием, — глубокое подполье, в котором приходилось тогда жить и работать Ленину, — заставляла искать особые средства, чтобы показать героическую деятельность вождя по подготовке восстания, его неразрывную связь с партией в этих труднейших условиях, передать в обстановке тихой конспиративной квартиры дыхание предгрозовых дней. Нужно было показать, как народ, не видящий в эти дни своего вождя, ощущает его волю, объединяется, готовится к решающему выступлению, окрыленный пламенным ленинским словом. … В ряде сцен явственно ощущалось влияние культа личности Сталина. Но при серьезных художественных несовершенствах сценарий ярко намечал живые черты характера вождя, рисуя Ленина–организатора, великолепно умеющего мобилизовать, зажечь людей, Ленина–трибуна, Ленина–человека, необычайно простого и скромного. … Ленинская воля и вера основаны на глубоком понимании исторической необходимости восстания, на доподлинном знании народных чаяний — как бы говорили эти сцены. … Тема радостного подъема, революции–праздника приводит к ликующему финалу. Зимний дворец взят. Снова на экране коридоры Смольного, запруженные народом. Восторженная толпа приветствует Ленина. Вот он идет по проходу актового зала, битком наполненного людьми, и словно волны, один за другим поднимаются рукоплещущие ряды — вдохновенный образ победившего народа, образ революции, озаренной ленинским светом» (Зоркая, 1962).
Уже во времена «перестройки» киновед Олег Ковалов вспоминал, как «М. Ромм, «исправляя» свою дилогию, хохотал над чиновником, спасшим вырезки, которые он собрался просто выбросить. Служака ославлен им как безнадежный продукт «культа», хоть сталинцем выглядит сам режиссер, в очередной раз переписывающий историю. Анекдотичная директива дозволяла фильму «Ленин в Октябре» (1937) явить четырех (!) деятелей революции: Ленина, Сталина, Свердлова, Дзержинского — трое заслужили это своевременной кончиной, «нерасторопных» отстреливали по стране, грязня имена. Едва рявкнул «Раздавите проклятую гадину!» людоед Вышинский, как Бухарин показательно распинался уже фильмом «Ленин в 1918 году» (1939), смакующим злодейства, в которых его не принудило сознаться и судилище. Он здесь не только трется около террористов, но с вороватой ужимкой шлет рабочего Василия, рвущегося спасать Ленина, в другую сторону. М. Ромм, верно, держал наготове раздраженное оправдание: без проклятий Бухарину, кадений Сталину не видать–де было зрителям человечности Ильича. Тем более плата за то казалась хоть неизбежной, но не очень обязывающей, всего–то ритуальный повтор клише» (Ковалов, 1989).
Киновед Лилия Маматова (1935–1996) обращала внимание читателей, что в «Ленине в Октябре» «Ленин изображен лидером большевистской партии. И вместе с тем — Мессией. Его призывы — политическими лозунгами. И одновременно — догматами новой религии. Мы видим его в репрезентативном окружении апостолов, то есть тех членов ЦК, которые на экране составят и Военно–революционный комитет: Сталина, Свердлова, Дзержинского. Мессия обличает других членов ЦК, оказавшихся фарисеями и торгашами во храме, или, на соответствующем языке, «святошами» и «политическими проститутками». То есть Троцкого и Каменева с Зиновьевым. … Ленин в фильме приходит к людям, которые его никогда не видели. Это сулит им обновление и исправление их бытия, и они жадно тянутся к нему. Несомненны мотивы первого пришествия. Но они сцеплены с мотивами пришествия второго. Приход Мессии на экране сразу же означает и наступление Страшного суда. Ленин явился вовсе не для того, чтобы призвать к всечеловеческому примирению. Напротив, к избиению одних и спасению других. Достичь смысла, обратного христианскому, сохраняя при этом сакральный характер происходящего, помогает и переплавка отдельных архетипов, и невиданные новообразования. Экранный Мессия назначает день, точнее — ночь, когда начнется Страшный суд. Он отделяет пшеницу от плевел, то есть праведников–трудящихся от грешников–эксплуататоров. Но накажут последних не Сатана с бесами. Работа палачей отдана в данной версии самим праведникам. Они призваны покарать грешников своею собственной рукой. Праведники отнюдь не удручены в фильме перспективой бесовского занятия. Напротив, они изнемогают от нетерпения, предвкушая предстоящее» (Маматова, 1991).
Киновед Валерий Мильдон считал, что «Ленин в Октябре» — «идеальная иллюстрация схемы, по которой мифологизируется исторический герой. Он скрывается от врагов вдали от родины; возвращается, чтобы исполнить миссию освободителя; враги ищут его, он меняет имя, внешность; до поры до времени таит свою силу и обнаруживает ее в нужный момент. Таков Одиссей — типичный племенной герой. У М. Ромма таков Ленин. … Другая черта мифологической героизации — типология врагов. Сначала они могущественны, герой слаб и прячется; он вернулся, но враги еще сильны, и он избегает открытого боя, хитрит, пока не подоспеет подмога. Во всех фазах борьбы противники унижаются, в частности, средствами бранного словаря. Например, Зиновьев и Каменев, не согласные с Лениным, именуются «предателями» (Мильдон, 1999).
Киновед Евгений Добренко напоминал читателям, что «помимо множества других проблем, у читателя советских газет могли возникнуть в 1937 г. еще и проблемы сугубо художественного свойства: как вообразить (буквально — «воплотить в образах») все приписываемые подсудимым предательства, измены, заговоры, подкупы, покушения, диверсии, подстрекательство и т. д., как представить себе их широту, размах и глубину, объясняющие, почему репрессированными оказались не только партийные вожди, но и миллионы людей по всей стране — соседи по квартире, друзья, знакомые, родственники? Фильмы Ромма не просто иллюстрировали стенограммы допросов, они формировали то, что можно назвать массовым конспиративным воображаемым. … Дело в том, что заговор может протекать только в поле нелегитимности, поэтому Временное правительство последовательно делегитимируется. Источником легитимности выступают в картине «рабочие, крестьянские и солдатские массы», представленные в Советах. … В этом контексте большевистский заговор должен восприниматься не как антигосударственный, но как спасительный и единственно легитимный: Государство, замышляющее против Народа, теряет всякую легитимность и подлежит уничтожению с целью замены его новым, советским, социалистическим, народным и потому легитимным» (Добренко, 2008).
В 1990–х годах выдающийся режиссер Григорий Чухрай (1921–2001) в ответ на постсоветскую критику ленинско–сталинской революционной дилогии М. Ромма попытался представить Михаила Ильича латентным антисталинистом, утверждая, что «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году», если на них посмотреть с позиций сегодняшнего дня, — «типичный соцреализм», многие эпизоды которого сегодня звучат жестоко и дико. Что касается режиссера этих фильмов М.И. Ромма, то, по сегодняшним идеологическим меркам, это сталинист, извративший, в угоду карьере, историческую правду. А между тем Ромм был ярым антисталинистом, а эти две картины в свое время сыграли большую положительную роль и, как и другие выдающиеся произведения Михаила Ильича Ромма, справедливо войдут в историю советского кино. — Как же так? — с возмущением воскликнет современный зритель. Ведь эти картины создавались в 1937 — 1939 годах, в страшные годы сталинских репрессий. Идут сфабрикованные суды над «врагами народа», массовые аресты, расстрелы тысяч людей, страна объята смертельным страхом, а Ромм в это время восхваляет Ленина — виновника всего этого ужаса. Да это же преступление! С точки зрения сегодняшнего дня — действительно так. Но Ромм жил и творил не сегодня, а в то страшное время, о котором вы так хорошо говорите. … Ромм решил противопоставить Сталину Ленина. Не исторического Ленина, а такого, который жил тогда в сознании народа» (Чухрай, 1997: 128).
На мой взгляд, М. Ромм не нуждается в такого рода оправданиях. У Художника при любых режимах всегда есть выбор. И при Сталине можно было снимать, к примеру, «Подкидыша» или «Музыкальную историю», а можно было ставить «Ленина в Октябре». Михаил Ромм сделал именно такой осознанный выбор, сняв далекий от исторической правды фильм, проникнутый коммунистической идеологией. Да, в 1937 году М. Ромм был таким. Но люди меняются. И в 1960–х Михаил Ромм стал автором главного фильма своей жизни – «Обыкновенного фашизма». Но это был уже совсем другой Ромм…
Что касается зрительских мнений, то, как обычно это бывает лентами на политическую тему, мнения аудитории XXI века резко разделена на «за» и «против».
«За»: «Самый лучший фильм из ленинской тематики. Б. Щукин играет вождя настолько убедительно, что сравнить с ним можно только М. Штрауха (фильм "Человек с ружьём"). Необходимо отметить и высокий профессионализм М. Ромма. Смотришь картину и кажется, что всё так и было на самом деле» (Михаил).
«Против»: «Конечно же, фильм лжив. … Советское кино выполняло заказ, каковы бы ни были художественные особенности. Не нужно об этом забывать поклонникам прошлого» (Дальний).
Киновед Александр Федоров
Ленин в 1918 году. СССР, 1939. Режиссер Михаил Ромм. Сценаристы Татьяна Златогорова, Алексей Каплер. Актеры: Борис Щукин, Михаил Геловани, Николай Боголюбов, Николай Черкасов, Василий Марков, Леонид Любашевский, Зоя Добина, Николай Охлопков, Клавдия Коробова, Василий Ванин, Елена Музиль, Иосиф Толчанов, Александр Хохлов, Дмитрий Орлов, Серафим Козьминский, Николай Плотников, Николай Свободин, Виктор Третьяков, Наталья Ефрон, Александр Шатов и др. 21,0 млн. зрителей за первый год демонстрации (по другим данным – 30 млн. зрителей).
Режиссер Михаил Ромм (1901–1971) за свою творческую карьеру поставил 12 полнометражных игровых фильмов, девять из которых («Тринадцать», «Ленин в Октябре», «Ленин в 1918 году», «Человек № 217», «Секретная миссия», «Адмирал Ушаков», «Корабли штурмуют бастионы», «Убийство на улице Данте», «Девять дней одного года») вошли в тысячу самых популярных советских кинолент.
Проникнутая идеей оправданности революционного террора политическая драма «Ленин в 1918 году» стала продолжением фильма «Ленин в Октябре» и пользовалась не меньшим успехом у зрителей и кинокритиков. Не был забыт Михаилом Роммом и героический образ Сталина, в фильме его сыграл сталинский любимец Михаил Геловани (1892–1956).
Между тем, в год выхода фильма «Ленин в 1918 году» знаменитый режиссер Сергей Эйзенштейн (1898-1948) писал, что эта «Картина доходит до сердца, в ней схвачена самая сердцевина того, чем велик большевизм — гуманность. Величие проблемы гуманности и человечности революции — вот что покоряет в фильме «Ленин в 1918 году», вот что заставляет с особой какой-то теплотой всматриваться в него, вот что надолго остается в душе после просмотра. В этом — основная, главная и сквозная тема фильма. От первой сцены Василия с женой и куском хлеба, от первого диалога Ленина и Горького, через все ситуации фильма, через все оттенки характеров и поступков действующих лиц сквозит тема великой гуманности революции, великой гуманности тех, кто ее совершает. Она собирается и воплощается в центральном и всеобъемлющем образе Ленина.
Сквозь это царство благородства, прямоты и человеколюбия черными нитями вьется паутина человеконенавистничества тех, кому чужды, ненавистны, враждебны победоносные пути пролетариата. И темные силы контрреволюции также собираются в единый сгусток — в страшный облик Фанни Каплан. Ей вторит вся подлая орда врагов — от Бухарина до деревенского кулака, до явных и открыто действующих противников. Выстрел Каплан в высшей точке напряжения сталкивает эти два мира. Ленин несокрушим. …
На экране — Сталин. Он деятелен и спокоен. Он знает, что для облегчения страданий + великого раненого есть лишь одно средство — удар по врагу, победа. Он побеждает под Царицыным. Он приезжает к Ильичу. Он спокоен и уверен в окончательной победе. И с ним все мы уверены в победе первого в мире социалистического государства. Так картина о воинствующей гуманности восемнадцатого года переходит в кровную неразрывность с борьбой сегодняшнего дня, не менее беспощадной, чем вчера, в борьбу во имя тех же величайших идеалов человечности. Прекрасна картина «Ленин в 1918 году» в полноте раскрытия этих великих мыслей, этих великих идеалов. Прекрасна эта картина в полноте художественного их воплощения» (Эйзенштейн, 1939).
Правда, как и в случае с «Лениным в Октябре», в эпоху оттепели Михаил Ромм (как и многие тогда «колебавшийся вместе с линией партии») взялся за ножницы и вырезал из «Ленина в 1918 году» все сцены со Сталиным. Фильм, разумеется, от этого лучше не стал, но зато из дилогии исчез весь так называемый «культ личности»…
Киновед А. Грошев (1905–1973) писал, что «Образ Ленина в фильме «Ленин в 1918 году» получил более многостороннее, высокохудожественное отражение. Тем самым советское киноискусство не только подошло вплотную, но во многом успешно осуществило самую ответственную и почетную свою задачу — задачу создания образа основателя большевистской партии, гениального вождя социалистической революции и создателя Советского государства Владимира Ильича Ленина» (Грошев, 1952: 157).
В 1962 году Нея Зоркая (1924–2006) по аналогии со своим мнением на фильм «Ленин в Октябре» отозвалась на политическую драму «Ленин в 1928 году» в «оттепельном» духе, подчеркивая, что в этом фильме было изображено «время гигантской работы Ленина — руководителя строящегося социалистического государства. Это было время рождения нового, советского мира. … Классовая борьба раскрывается в сценарии как острейшая борьба идей. Это обусловило и художественную цельность произведения, определив его конфликт, композицию, способы раскрытия характеров, стиль. Но это же привело и к сужению темы, к сгущению мрачных, темных красок в фильме. … Основной социальный конфликт фильма преломляется в острых столкновениях характеров, мнений, страстей. Но вместе с тем в таком четком и закономерном, художественно целостном решении фильма виделось и иное: влияние ошибочных идейных и исторических концепций, связанных с культом личности и выражающихся в фильме не только в непомерном возвеличивании роли Сталина в тот период жизни Советского государства, но и в том, что экранное изображение эпохи сочетало в себе историзм и позднейшие напластования, прямое перенесение в прошедшую историю некоторых представлений 1937–1938 гг. Предательство, заговоры, измены кругом и в самом сердце революции, составлявшие канву действия, придали бы фильму слишком гнетущую атмосферу, если бы не образ, созданный Щукиным. Контраст общей несколько мрачной тональности картины и этого образа еще больше подчеркивает огромный, заражающий оптимизм, который единодушно признан одной из главных черт щукинского творения. Поэтому особой заслугой Б. В. Щукина явилось то, что именно в «Ленине в 1918 году» артист с особой силой воплотил в образе Ленина черты человека огромного душевного горения, героя, который твердо знает великую цель своей жизни, лишен сомнений, колебаний и рефлексий, целиком отдан революционному действию» (Зоркая, 1962).
Спустя тридцать с лишним лет после премьеры «Ленина в 1918 году» кинокритик Юрий Ханютин (1929–1978) осторожно писал, что в этом фильме «проявляются те представления о взаимоотношениях народа и вождя, революции и интеллигенции, те концепции пролетарского гуманизма, которые все сильнее начали проступать в конце 30–х годов. В этом смысле знаменательны почти все прямые идеологические споры в фильме. … Надо отметить, что во второй редакции фильма, сделанной в 1957 году, были купированы некоторые сцены, акцентирующие тему предательства в партийной среде, такие, как эпизод с Бухариным, где он выступает участником заговора против Ленина, указывает Василию заведомо ложную дорогу, и Василий не успевает на завод Михельсона, не успевает предотвратить покушение. Однако не эти сюжетные линии определяли общую атмосферу фильма. Главным в нем оставался образ Ленина» (Ханютин, 1973).
Уже в XXI веке киновед Евгений Добренко, на мой взгляд, справедливо отмечал, что «Ленин в 1918 году» создавался в период Большого Террора и своим выходом в 1939 г. должен был служить его оправданием. Это настоящая экранизация «Краткого курса». … Апология насилия в ленинских фильмах Ромма (и в особенности «Ленина в 1918 году») была, несомненно, одновременно следствием и оправданием Большого Террора, а времена военного коммунизма и «красного террора» прямо соотносились в картине с временами террора 1937 года. Фильм представлял собой цепь доказательств необходимости политического террора: в нем изображалась страна, в которой назревал гигантский по широте и глубине заговор, питаемый извне. В него были вовлечены не только иностранные разведки, но и ближайшие сподвижники Ленина, те, кого относили к «ленинской гвардии» (Троцкий и Бухарин). … Собственно, весь фильм построен на перебивке сцен в Кремле и сцен в подполье, где озверевшие шпионы, диверсанты, эсеры и меньшевики, недобитки «свергнутых классов» готовят «гнусную измену»: подкупают коменданта Кремля, готовят убийства Урицкого, Ленина, Дзержинского и других вождей (занятно, что мифическое покушение на Сталина, в подготовке которого также были обвинены подсудимые показательных процессов, в картине не изображалось), сеют недовольство в городе и деревне.
Следует помнить, что ленинская дилогия Ромма не только структурировала массовое политическое воображаемое, но и считывала уже готовые его структуры. Обе картины были, что называется, кассовыми: «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году» были в то время чемпионами проката. Чем обеспечивалась популярность этих, казалось бы, самых официозных и «заказных» фильмов? В сущности, тем же, чем и популярность «Чапаева», — интерес зала обеспечивался детективным сюжетом с переживанием за судьбу любимого, обаятельного народного героя (каковым здесь был сам Ленин), с погонями, заговорами и убийствами из–за угла. Словом, это были не просто фильмы–идеологемы, но настоящее зрительское кино: дилогия Ромма, несомненно, принадлежала к тому же «народному» кинематографу 1930–х гг., к которому относились и «Путевка в жизнь», и трилогия о Максиме, и «Чапаев». Эта опора на массового зрителя и определила успех фильмов
Ромма» (Добренко, 2008).
А уже в 2019 году журналист Валерий Бурт посчитал, что «по сути, «Ленин в 1918 году» не исторический фильм, а историческая сказка с вкраплениями правды. Ну и пусть. Можно критиковать, недоверчиво усмехаться. Но у ленты есть какая–то магия. И даже убеждение, что большевики правы и за ними будущее и непременно светлое. А враги – злобные, жалкие и, несмотря на коварство и изворотливость, их участь решена. Сейчас это сегодня воспринимается с иронией, но тогда в это не просто верили, а истово веровали» (Бурт, 2019).
Дилогию Михаила Ромма, разумеется, сегодня можно рассматривать и как политическую сказку, и как довольно страшное свидетельство того, что происходит с талантливыми художниками, осознанно сделавшими свой идеологический выбор…
Разброс нынешних зрительских мнений, как это было и в случае с «Лениным в Октябре», весьма велик.
«За»: «Фильм очень люблю. Все герои действующие лица мне в нем понравились особенно Владимир Ильич Ленин и его жена ближайший соратник друг и помощник Надежда Константиновна Крупская» (В. Анчугов).
«Против»: «Каплер и Ромм сняли талантливую фальсификацию истории, в которой доказывалось, что вокруг Ленина были сплошные заговорщики и враги народа и только один верный соратник и второй вождь – Сталин. … Конечно, трудно их обвинить в этом – выполняли заказ свыше, наверное, даже не заказ, а приказ. Попробовали бы ослушаться, оказались бы в местах не столь отдаленных» (Б. Нежданов).
Киновед Александр Федоров