Утром Павел, собираясь на работу, строил в голове план разговора. Жена готовила завтрак. Она просила до завтрака с мамой не говорить, а, возможно, вообще отложить разговор до вечера. Но всё случилось само собой. Когда за столом собрались все трое, Инна Павловна, глядя на сына сказала: "Павел, сегодня вечером нужно встретить Ларочку, ты помнишь дочку моей подруги Ирины? Она приезжает по делам, ей негде остановиться, поэтому она несколько дней поживет здесь". Полину поразила такая наглость свекрови: "А что, гостиницы все закрыты на карантин?" Свекровь взглянула на невестку с презрением: "Я разговариваю со своим сыном и прошу тебя не влезать в разговор!". Павел больше не смог сдерживать эмоции: "Мама!!! Как ты позволяешь себе разговаривать с моей женой - хозяйкой этого дома?! Не забывайся, пожалуйста, ты здесь в гостях, изволь соблюдать приличия!" Инна Павловна вскрикнула: "Сын! Ты сошел с ума??? Ты думаешь, что ты говоришь?!" Павел, которому под столом жена наступила на ногу, стал говорить спокойнее: "Мама, конечно, я думаю, что говорю. Я всегда думаю прежде чем сказать. А ты, видимо, так и не научилась вести себя, раз без разрешения хозяев приглашаешь в дом посторонних. Никакой Ларочки в нашем доме не будет. Полина права - есть гостиницы, пусть там и останавливается, а от автовокзала ходит общественный транспорт и такси, сама доедет. Надеюсь, ты хорошо меня поняла?".
Свекровь хотела было снова что-то кричать, но Павел сказал ей: "Только попробуй устроить истерику! Мама, я предупреждаю тебя первый и последний раз - при истерике я немедленно вызываю психиатрическую скорую помощь. Ты меня знаешь, я слов на ветер не бросаю." Инна Павловна захлопнула рот, зло посмотрела на Полину, встала из-за стола и молча ушла в свою комнату. Полина обняла мужа: "Спасибо тебе, Паш, спасибо!". В глазах у неё стояли слёзы, впервые муж открыто встал на её сторону, пошёл наперекор матери. Павел обнимал жену, а сам думал: "Дурак я, какой же я дурак! Надо было давно заставить мать вести себя по-человечески, а я всё терпел. Чего терпел-то?? Вот дотерпелся, теперь она бабу мне решила подложить, дожил, блин! На месте жены уже бы бросил меня, идиота". Вслух же сказал: "Полюшка, ну чего ты? Мать вообще кукушкой поехала, а ты плачешь, тут надо психушку получше подыскивать. Ну, Поль, ну улыбнись же!". Полина прижалась к мужу, замерла от счастья, шепнула: "Люблю тебя", Павел губами нашел ухо жены: "И я!". Оба тихо рассмеялись и стали собираться на работу.
Придя с работы, Полина обнаружила, что свекрови нет, нет и её вещей. На кухонном столе лежала записка: "Сын! Твоё поведение вышло за рамки дозволенного. Я не могу больше оставаться в этом доме. Надеюсь, когда-нибудь ты осознаешь, как ты меня оскорбил и , возможно, я прощу тебя. Прощай!" Полина села и задумалась. Она, конечно, подозревала, что после слов мужа свекровь устроит бойкот, голодовку или еще какой-нибудь метод манипулирования применит. Но свекровь пошла дальше, она уехала, тем самым обострив конфликт. Теперь муж будет мучиться, переживать. Ох, может, не стоило рассказывать Паше о том разговоре? Ну тогда бы эта Ларочка поселилась бы тут на правах подружки матери, и точно до беды было бы недалеко. Когда Павел пришел с работы, Полина протянула ему записку: "Вот, на столе лежала, уехала Инна Павловна". Муж прочитал, вздохнул и сказал: "Не волнуйся, посмотрим еще кто кого. У нас семья, а она одна". Но Полина сказала: "Позвони сейчас ей". Павел кивнул: "Ладно, хорошо". Набрав номер матери, он включил громкую связь: "Мама, ты доехала благополучно?" Мать ответила: "Ты позвонил поинтересоваться дорогой или просить прощения?" Павел: "Мама, я ясно спросил - как ты доехала?". "Звони мне только, если надумаешь извиняться!" - и мать кинула трубку. "Ну как я понял, доехала она хорошо", - улыбнулся Павел Полине: "Ужинать-то будем?"
Прошло несколько месяцев. Павел делал попытки звонить матери, но разговор сводился к нескольким фразам - одумался ли сын или нет, раз не одумался, то и говорить не о чем. Павел перестал звонить. Поздравлял по смс с праздниками и всё. Наладил контакт с соседкой матери по лестничной клетке, спрашивал у неё, нормально ли всё, объяснив честно, что мать обиделась на него и не разговаривает с ним теперь. Соседка обещала сообщить, если вдруг что случится. Один раз звонила Павлу подруга матери. Она говорила, что он не прав, что мать плачет, увещевала, стыдила, уговаривала приехать, просить прощения. Не найдя в нем понимания, начала повышать голос, говорить, что Павел должен быть благодарным матери, она его вырастила, выучила, в люди вывела...Павел прервал поток нравоучений, сказав, что учился сам, в люди тоже сам вышел, а за свою жизнь он ей спасибо много раз говорил, мать не слышит его.
Прошло еще полгода. Вся эта ситуация, конечно, напрягала и Павла и его жену. Оба были чуткими и добрыми людьми, а тут такой конфликт с матерью. О ссоре прознали родители Полины. Не зная чем помочь, они тоже начали звонить Инне Павловне с целью помирить её с сыном, дескать, она старше, мудрее, надо как-то взять себя в руки, гордость свою спрятать, да и наладить с детьми отношения. Впереди старость, надо поступиться амбициями, дети же важнее принципов. Но не тут-то было! Инна Павловна сказала, чтобы они не лезли не в своё дело, с советами своими пусть идут по своей деревне, а она сама знает, как ей со своим сыном быть. Родители Полины ничего не сказали детям о звонках Инне Павловне, но сами тоже запечалились - негоже это, когда близкий человек такой упёртый, негоже в конфликте жить. Время шло, а Инна Павловна всё не сдавалась. Павел тоже прощения просить не собирался, потому как не виноват был, да и знал - если уступит, мать потом вообще заклюёт.
Как-то утром Павел пришел на работу, и вскоре ему позвонила соседка матери. Она сообщила, что у Инны Павловны под утро случился инсульт. Повезло, что мать успела выйти на площадку и позвонить соседке в дверь, иначе неизвестно, чем бы всё закончилось. Соседка сообщила в какую больницу увезли мать. Павел позвонил жене, сообщил ей. Надо было что-то делать. Он нашел телефон приёмного отделения, позвонил, выяснил, куда положили мать, позвонил туда. В конечном итоге дозвонился до врача отделения. Тот рассказал ему, что мать жива, некоторое время она пробудет в стационаре, потом надо будет забирать её и ухаживать за ней дома. При хорошем уходе, она быстро поправится. Павел сообщил жене обо всём. Полина сказала мужу, что деваться всё равно им некуда, он у матери единственный сын, значит, будут ухаживать сколько понадобится.
После обеда Павел поехал к матери. Зайдя в палату, он увидел мать, которая лежала лицом к стене. Он сел рядом с кроватью на стул: "Мама, здравствуй, ты меня слышишь?". Инна Павловна попыталась повернуться. Сын помог ей. Она говорила с большим трудом, глотая звуки. Всё, что смог разобрать сын: "Приехал каяться?". Павел прикрыл глаза, выдохнул, открыл: "Мама, как ты себя чувствуешь? Ты не волнуйся, когда тебя выпишут, мы тебя заберем, будем за тобой ухаживать, всё будет хорошо!" Инна Павловна посмотрела на сына: "Уходи" и отвернула голову к стене. Павел, сказав: "Выздоравливай, мама", - вышел из палаты. Там, не сдержавшись, стукнул кулаком в стену, скривился от боли и , устыдившись своего поступка, быстрым шагом пошел в ординаторскую к лечащему врачу. Поговорив с врачом, дал ему свой номер телефона, договорившись, что накануне выписки тот позвонит Павлу и сообщит об этом.
И вот спустя две недели Полина сидела перед постелью свекрови и кормила её. Та не хотела принимать пищу из рук ненавистной невестки. Сама есть еще была слаба, а при попытке Полины поднести ложку к её рту, крепко закрывала его. Мученья для Полины только начинались, поэтому она запаслась терпением на долгие дни и недели. Специально взяв отпуск, она все силы решила приложить для быстрейшего поднятия свекрови на ноги. Хотели сначала положить мать в своей спальне, но потом передумали и положили в гостиной. Большая комната, телевизор, можно, если что и коляску инвалидную поставить. Днем со свекровью занималась Полина, вечером её сменял Павел. Ночь они следили за ней вместе - кто проснется первым, тот идёт проверять, как и что. Свекровь немного могла ходить, если её держать с двух сторон, поэтому купать водили вместе, но купала её Полина. Сначала Инна Павловна отталкивала её, ругала, оскорбляла, но однажды Полина сказала: "Хорошо, пусть Вас купает Павел". Свекровь тут же ухватила её за халат: "Стой, ты купай". Говорила она еще плохо, забывала слова, но ругалась отменно. Невестка терпеливо относилась к её нападкам, не давая ей возможности повлиять на своё настроение. Полина решила, раз свекровь больная на всю голову, что уж от неё хотеть. Когда маленькая Кристинка, заболев, капризничала, на неё же не сердились, болеет ведь. Так и на эту больную что сердиться? Себя только нервировать.
Шел день за днем. Полина с Павлом совершенно выбились из сил. Если бы мать спокойно принимала бы помощь и лечение, то уже бы всё было хорошо. Но Инна Павловна с упорством старой овцы ни в какую не сдавалась. Внучка боялась лишний раз зайти в комнату к бабушке, видя как та относится к маме. Закончился отпуск у Полины, взял отпуск Павел. Они поменялись ролями. Весь день Павел занимался матерью, выводил на балкон дышать воздухом, делал ей массаж, заставлял делать гимнастику. Есть к этому моменту мать стала уже сама. Готовила вечером Полина. Как-то Павел, сидя с матерью, сказал ей: "Мама, неужели ты не понимаешь, сколько боли ты причиняешь тем, кто тебя искренне уважает и любит?! Когда же ты, наконец, поймешь, что всё, что у тебя есть - это мы? Почему ты так упорствуешь? Полина за всё время не сказала о тебе ни одного дурного слова, ты же поливаешь её грязью. За что?? Почему ты так себя ведешь? Ты либо пересмотри своё отношение к нам, либо после того, как мы тебя вылечим, мы больше никогда не встретимся. Решай сейчас. У тебя много времени, лежи, думай, с кем и с чем ты хочешь остаться на старости лет. Я не буду с тобой больше сюсюкать, запомни это. Либо ты будешь относиться к нам как мать, либо живи одна дальше. Третьего не дано." Павел вышел на кухню к дочке помогать с уроками.
Инна Павловна лежала, глядя в окно. Всё в её душе кипело. С одной стороны она не собиралась идти у сына на поводу, с другой стороны внутренний голос ей нашёптывал о болезни, близкой одинокой старости. Женщина была в полном замешательстве. Поступиться собственной гордыней? Да за кого они её принимают?! И тут же мозг рисует картинку - она лежит больная и старая, на улице темнеет, а у неё нет сил не то чтобы приготовить поесть, у неё нет сил даже встать и включить свет. Такие разносторонние мысли кидали Инну Павловну из огня да в полымя. Весь день и всю ночь она мучилась. Ей снились кошмарные сны, да и сны ли это были? Видения одиночества одни за одним мелькали перед её воспаленным сознанием. В то же время гордость и упрямство заставляли поджимать губы и мотать в несогласии головой. Нет, они не сломают её, ишь чего удумали! Павел и Полина продолжали ухаживать за больной женщиной, не подозревая, что внутри той идёт борьба с самой собой. Самое трудное - победить самого себя. Через день у Инны Павловны должен был быть день рождения. Дети ни словом не давали понять, что помнят о нём. Женщина лежала, насупившись: "Конечно, зачем им помнить про мой день рождения? Сын вообще вон ультиматум выдвинул, невестка, наверное, ненавидит меня лютой ненавистью, даже внучка и та заходит редко". Горькие мысли накатывали на неё, ей стало обидно, что она настолько надоела им, что даже не поздравят её, наверное.
Наступил день рождения Инны Павловны. Была суббота, вся семья была дома. Хоть свекровь уже ходила сама, опираясь на костыль, она принципиально не пошла на кухню, да и привыкла за болезнь есть в комнате. Покормив её завтраком, Павел предложил ей выйти погулять на улицу, так как стояла чудесная погода. Мать согласилась, с тоской думая, что так её и не поздравили. Напоминать им про свой праздник она посчитала ниже своего достоинства. На улице они провели примерно час. Войдя назад в квартиру, Инна Павловна ахнула. Прихожая была украшена воздушными шарами. В её комнате стояло три вазы с цветами, а на окне висел плакат: "С днем рождения, мамочка и бабушка!" Под потолком висели цветные гелевые шары в форме солнца и цветов. В центре комнаты был накрыт стол. Всё было готово для праздника. Вперёд вышла Кристина с рисунком, который нарисовала сама - бабушка в окружении папы, мамы и Кристины: "Бабушка, с днем рождения! Не болей, мы тебя любим!" Полина обняла свекровь и подарила мягкий пушистый банный халат нежного персикового цвета. А сын подарил цифровую фоторамку, где менялись фотографии всей семьи в разные периоды жизни: "Мама, поздравляем тебя, не забывай никогда, что у тебя есть мы! Будь здорова и радуйся жизни!"
Потом они ели вкусную праздничную еду, а после Полина вынесла шикарный торт и все пили чай. После застолья Инну Павловну уложили отдохнуть, просили её поспать немного. Все вышли и прикрыли дверь. Инна Павловна лежала, думая о том, что сегодня произошло. Дети устроили ей такой чудесный праздник! И вдруг ей пришло в голову, что она ни разу не сделала им ничего даже близко похожего, даже стол не накрыла сама. Она же только боль им одну причиняет. Женщина лежала и вспоминала. Память услужливо подбрасывала картинки - первое знакомство с невесткой, приезды детей к ней, как она хотела разрушить их брак...Хорошо, что дети не знают, что это она специально Ларочку пригласила, чтобы она Павла отбила! Инне Павловне стало так стыдно! Она всегда так гордилась своим воспитанием, а в итоге превратилась в чванливую стерву. Невестка терпела её столько лет, а Инна только сейчас поняла, каково это - терпеть такую дрянь, как она. Женщина заплакала. Постепенно слёзы, душившие её, перешли в рыдания. Она всхлипывала, размазывала по лицу соленые потоки, что-то бормотала. В таком виде её и нашла Кристина. Девочка побежала к родителям: "Мама, папа, там бабушка ревёт!". Те кинулись в комнату к матери. Мать, увидев всю семью в полном составе, сквозь всхлипы повторяла без конца: "Простите меня, прошу, простите меня, прошу, простите меня!".
Прошел год. Оправившись после болезни, Инна Павловна вернулась домой. Она часто звонила детям, приезжала при первой возможности, спросив у Полины, свободны ли они. Брала на каникулы внучку, водила её по музеям и паркам, чтобы "хороший вкус прививать с детства". Звала в гости детей и родителей невестки. Принимала радушно, накрывая стол и готовясь за неделю к их приезду. И жалела только об одном - о том, что потеряла столько времени! Ведь она могла бы уже лет десять быть счастлива с семьей сына - со своей семьёй!