Мужчины утверждают, что женщины любят задавать своим мужчинам вопрос:"Ты меня любишь?". Меня больше занимало другое:
-Как тебя угораздило на мне жениться?
Я никак не могла понять: благоверный глуп или у него нет чувства самосохранения? Он был добродушным покладистым парнем, флегматичным до невозможности. Я же была энергичной девицей, вечно фонтанирующей разными идеями. Для спокойного флегматика это утомительно.
-А ты когда в первый раз обратил на меня внимание?
-Когда ты с Ленкой на лекции поссорилась,- оживился благоверный. Конечно, ну что бы ещё могло быть? Не на красоту же мою неземную смотреть, не на пытливый ум внимание обращать!
В той ссоре я была не совсем виновата. Я мирно сидела в аудитории с краю длинного ряда и собиралась писать лекцию, тем более, профессор уже вошел. Но вслед за ним в аудиторию влетела взъерошенная Лена , подлетела ко мне и скомандовала:
-Подвинься!
Мой локоть упирался в бок соседки, а на своем боку я явственно ощущала её локоть, довольно острый. Я глянула вдоль ряда студентов и убедилась, что двигаться некуда. Об этом я и сообщила Ленке:
-Некуда двигаться. Нет мест.
-Подвинься, я сказала!- рассердилась Ленка.
Я не люблю, когда на меня кричат, поэтому ответила ей в тон:
-Можешь ещё раз сказать, но свободные места от этого не появятся. Впереди и сзади их полно. Сядь там.
-Двигайся немедленно!-вскрикнула Ленка, злобно сверля меня взглядом.
На этом мое терпение закончилось. Ленка была послана в выражениях вполне парламентских, но далеко. Поняв, что блицкрига не случилось, Ленка удалилась и села на свободное место.
-Вот тогда я и подумал: эта девушка будет моей женой!- радостно булькнул мой благоверный.
Сказать, что я удивилась, не сказать ничего. Гораздо позже я поняла, чем его привлекла такая особа, как я. Если бы Ленка обратилась к нему, причем в любых выражениях, он бы немедленно уступил ей свое место и молча побрел искать свободное. Моей же решительности хватало, чтобы отстоять место в аудитории (или под солнцем) не только для себя, но и для него.
Однажды я пошла в студенческую библиотеку, а муж остался ждать меня снаружи. Когда я вышла, его окружала небольшая толпа потешающихся студентов. Напротив Андрея стояла наша притча во языцех- Нина Циквадзе. Глядя ему в глаза с нагловатой усмешкой, она сказала:
-Да, я не пришла на вчерашнее дежурство в ДНД потому, что натерла мозоль. Показать?
Андрей был членом комитета ВЛКСМ, ответственным за ДНД и организовывал дежурства студентов. Видимо, он спросил, почему Нина вчера не пришла на дежурство. Нинка дурашливо улыбалась, глядя на Андрея, и без того смущенного и красного, как рак. Чтобы показать мозоль, надо было снять не только сапоги, но и колготки.
-Нет, что ты!- Андрей окончательно стушевался и покраснел ещё гуще. Кто-то в толпе захихикал. Нинка смотрела победительницей.
-А что такого? Здесь все свои.
Что!? Наших бьют! Над моим мужем откровенно потешаются! Я раздвинула толпу, вошла в круг и встала напротив Нины.
-Покажи! Я не верю!
Нина смерила меня оценивающим взглядом и поняла, что встретила достойного противника.
-Ну, здесь же люди...Неудобно как-то.
-Здесь все свои. Может, и другие не верят. Правда?-Толпа согласно зашумела.-Показывай. Пусть все убедятся.
-Ну... Я так не могу!
-Так может и нет никаких мозолей? Когда это зимние сапоги их натирали?
-Может, и нет!
-Значит, дежурство ты прогуляла. Я думаю, что на первый раз комитет комсомола ограничится выговором, а дальше посмотрим.
Толпа разошлась. Всё интересное закончилось. Нина ушла со всеми. Лицо мужа приобрело обычный цвет.
Впрочем, благоверный видел во мне и некоторые достоинства. "Ты верная и преданная. Я знаю, если со мной что случится, ты не бросишь". Это-да. Ну и ладненько.
Моя соседка по комнате студенческого общежития повесила над своей кроватью плакат:"Будущее за теми, кто рано встает". Сама она вставала часов в шесть, даже в единственный выходной. Все остальные вынуждено вставали вслед за ней, даже если очень хотели спать. Мы смотрели друг на друга раскосыми глазами, которые никак не хотели открываться шире и очень хотели прибить активную соседку.
Оля тыкала пальцем в плакат и уверяла, что жить надо именно так. В конце концов мы сдались. Многие годы я просыпалась даже в воскресенье в шесть утра с мыслью:"Ох ты ж, блин! А теперь побежали!".
Муж, не прошедший суровую школу нашей комнаты, мирно почивал, сладко посапывая во сне. В отличие от Оли, я своих домашних не будила. Больно надо, чтобы они путались под ногами! В семь утра я вывешивала постельное белье на общие веревки во дворе, мысленно повторяя:"Будущее за теми, кто рано встает!". Впрочем, часам к десяти-одиннадцати белье высыхало и проснувшиеся соседи могли сушить свои вещи сколько угодно.
Потом рынок, готовка, уборка, глажка, опять готовка, потом поиграть с детьми, почитать им книжку, вымыть их перед сном и подготовить вещи для садика. Уложить их спать. Убрать все окончательно. Приготовить обед на завтра, чтобы любимый мог его просто разогреть. И, наконец, рухнуть в постель и забыться крепким сном.
В понедельник утром прийти на работу, сесть за микроскоп, сказать Ивану Ивановичу:"Всё! Я отдыхаю!"- и начать работать.
Первое, что я сделала, выйдя из декретного отпуска, поинтересовалась в больнице:"Есть ли у нас общество книголюбов?". Такового не оказалось.
-А почему нет?-спросила я.
-Оно тебе надо?-вопросом на вопрос ответил председатель профкома.- Организовывай.
Так я и сделала. Отработать день, сгонять за детьми в садик, потом в книжный магазин, привезти на работу книги, торговать ими в холле больницы, оставив детей в отделении на попечении Ивана Ивановича. Дождаться, пока сосед Миша, работавший на "Скорой", привезет в больницу пациента и отправить с ним детей домой к любимому- обычное дело, да.
Муж тоже не сидел без дела. Он учил английский язык. С целью когда-нибудь поступить в аспирантуру и защитить кандидатскую диссертацию. Что ж, дело хорошее. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало.
Английский он так и не выучил и диссертацию не защитил. Её защитил его сын от второй жены. Думаю, и докторская не за горами. А наш сын похож на меня. Активный, преданный и работает (после работы) в "Лизе Алерт". А ещё хорошо знает английский.