В тот день Михаил так и не перезвонил своему заму, совершенно забыл о сорванной сделке и быстро сладко уснул, взволнованный знакомством с Машей и уставший, как никогда, как ребёнок, набегавшийся за день и сделавший множество диковинных открытий. Утром следующего дня он бы спал и спал себе, наверное, если бы Машка не начала его будить. Эта конопатая непоседа прыгала по его большой кровати, вдавливая ортопедический матрас, который был не готов к таким манипуляциям с ним. Маша напомнила Михаилу маленькую Лену, они также когда-то прыгали по кровати, только с пружинами, и дрались подушками до тех пор, пока не начинал сыпаться пух по всей комнате, а из коридора доносился мамин грозно-смешливый крик. Родители никогда не ругали Мишу с сестрой, а скорее журили для видимости, но это было даже лучше, поскольку они с раннего детства чувствовали себя свободными, но при этом сами осознавали границы свободы и не рвались во все тяжкие, в отличие от сверстников, которые жили с запретами и считали, что им всё дозволено.
— Мишка, Мишка, где твоя улыбка? Вставай! Хватит спать! Нас ждут великие дела!
— Машка, прекрати ломать мою кровать. Ты — какое-то чересчур живое и активное привидение. Откуда в тебе столько энергии?
— А я и при жизни была такая! Мамка всегда бегала за мной и ругала, что я не могу усидеть на месте, и мне всё-всё интересно, а тётя Вера меня защищала и называла своей любимой любопытной конопушкой.
— Я заметил, тётю ты любишь больше, чем маму.
— А чего мне мамку любить? Она меня бросила, уехала со своим...с новым дядей...и оставила нас с тётей Верой.
— Как это бросила, уехала? Что за мать такая. — От признания Маши Миша окончательно проснулся.
— Так бывает. Не любила мамка меня. И Верку не любила, ругала и её. Маме с тётей досталась квартира большая от дедушки и бабушки, но мама не дала нам там всем жить, а уговорила Веру продать квартиру и купить поменьше, а деньги им потом поделить. Но деньги мама спрятала у себя, а я про её тайник узнала, и когда она нас собралась бросить, я денежки к себе перепрятала, нам же с тётей они были нужнее, тот новый дядя у мамы на дорогой машине ездил, видать, были у него деньги. А мама на Веру подумала, кричала: «Верка, дрянь! Где деньги за квартиру?! Всё себе до копейки забрала! Тихоня мне тоже! Дрянь! Дрянь неблагодарная!». А я тётю защищала: «Верка — не дрянь, она хорошая, не ругай тётю». Мама залепила мне пощёчину и зло сказала: «Спелись, значит. Ну-ну! Счастливо оставаться.».
— А что потом было? Если у вас с тётей было много денег, то почему у неё квартиру отбирают? И эту зачем она продала?
— Много будешь знать, Мишка, рано состаришься! — Машка показала Мишке язык и убежала на кухню. Михаил пошёл за ней, и они сели пить чай с баранками, что накануне принесла Лена.
— И какой у нас план, любопытная конопушка?
— Поехать к тёте Вере на работу.
— Как поехать? Куда? А позвонить мы ей не можем?
— Эммммм… А я номера её не знаю. — Маша загрустила.
— Ничего. Дело поправимое. Пойми, я не могу к ней сегодня поехать, мне вопросы рабочие надо решить. Но я узнаю номер твоей тёти Веры и позвоню ей. Идёт?
— Замётано! — Машка радостно обняла Мишку…так нежно, тепло и благодарно, что он растрогался и смахнул непрошенную слезу. Незнакомая девочка ему оказалась благодарна больше, чем родная сестра, которой он отдал столько своего тепла, любви и многолетней бескорыстной помощи.
Михаил нашёл документы о покупке квартиры, чтобы посмотреть данные на предыдущего хозяина — тётю Маши и отправился в офис.
— Алиса, солнце, мне нужен телефон продавца, пробей-ка информацию. — Радионов протянул документы секретарше и к своему неудовольствию вспомнил про вчерашний инцидент. — И Алексея Фёдоровича вызови-ка ко мне, мы с ним вчера не договорили.
Алиса крайне удивилась смене настроений шефа, уж очень он был не похож на себя. Да и его задание было в новинку для неё, так как Радионов всё, что касалось его личной жизни скрывал от сотрудников, а тут ей в руки попал договор купли-продажи на квартиру шефа.
Более двух часов заняли переговоры Михаила с Алексеем, но так не до чего они и не договорились, так как зам отказывался принять ответственность за случившееся на себя, более того, он включил дурака и не знал, как выйти из сложившейся ситуации и хотя бы минимизировать риски.
— Не ты ли вчера при сотрудниках говорил, что раз ты напортачил, то ты и будешь отвечать по всей строгости? Знаешь, я не люблю, когда мне бросают слова на ветер. Ты хотя бы юристов подключил?
— А чего их подключать, ежели они на встрече вчера сидели и помалкивали?
— Может, они вчера анализировали ситуацию и делали выводы, чтобы в дальнейшем заняться решением проблемы? Или по-твоему они штаны просиживают за зарплату?
— Ну нет, но они могли что-то сказать в наше оправдание, малость сгладить ситуацию?
— В твоё оправдание, Алёша, в твоё в первую очередь. И я ждал, что сегодня ты или озвучишь мне план своих действий и соответствующих специалистов «Мишеллиона», или начнёшь действовать сам. А получается, что ты — фиговый заместитель, раз я на тебя ни в чём не могу положиться. Все-то у тебя виноваты: и юристы бездействуют, и логисты перепутали грузы, один ты стоишь с краю и ничего не знаешь, хлопаешь глазками, хуже Алиски, та и то пытается помочь, а я её не просил.
— Ежели я тебя так не устраиваю, может, мне вообще уйти?
— Ты ещё смеешь обижаться? Алекс, да ты должен сейчас взять ноги в руки и беспрекословно, бегом, бегом исправлять и делать всё возможное и невозможное, чтобы сделка состоялась, а не выделываться передо мной. — Михаил говорил монотонно, поучительно и спокойно, но его сотрудники оказались правы на счет Алексея, что он тот ещё прохвост, который только прикидывался рьяным работником и незаменимым заместителем. А на деле Алексей перекладывал свою работу на других, приписывал себе чужие заслуги, и никто из сотрудников не хотел первым идти к Радионову, чтобы обличить нерадивого зама, и тем самым настучать на него, ведь стукачей, как водится, любое руководство не жалует. Но Михаил наконец-то увидел своими глазами, что из себя представляет его верный заместитель Алексей Фёдорович.
— Я тебе не мальчик, Радионов, чтобы ты меня гонял в хвост и гриву. Я себя уважаю.
— Алексей Фёдорович, я вас понял, можете не продолжать дальше, ступай, пиши заявление по собственному желанию, разрешаю тебе не отрабатывать положенные две недели.
Алексей вышел от Михаила ни с чем под косые взгляды сотрудников, Алиса прошла в кабинет шефа, нарочито задев локтем бывшего заместителя.
— Вот, нашла, как и просили.
— Машная Вера Ильинична. — Прочитал Михаил записку секретарши. — Что же отличная работа, спасибо. — Алиса продолжила стоять и любопытно выжидать, что же будет дальше, но шеф рукой указал ей на дверь, а сам начал звонить тёте Машки.
Михаил долго звонил, слышал длинные гудки в трубке, но на том конце никто не отвечал, он даже подумал, что Вера могла сменить номер телефона, всякое же бывает. Но перезвонил снова и услышал слабый женский голос.
— Алло.
— Алло, Вера Ильинична. Здравствуйте. Меня зовут Михаил. Я у вас через риелтора купил квартиру.
— И что? Что-то не так с квартирой? — Тётя Машки еле говорила, как-то хрипло или простуженно.
— Да нет, всё так. Просто в квартире остались ваши вещи, можете их приехать забрать?
— Вещи, какие вещи? — Голос Веры задрожал. — Я не приеду. Не надо мне ничего. Можете всё выбросить, что нашли. — И в трубке снова послышались гудки.
«Класс, Михаил Романович! Ты просто показал сам себе мастер-класс дипломатичных переговоров. Так тебя ещё быстро никто не отшивал. Учись, как вовремя закончить разговор и слиться.», — говорил Миша сам с собой. Он не знал, расстраиваться ему или негодовать, что тётя Вера и двух слов не дала ему сказать, скорее его озадачило и взволновало состояние женщины, судя по голосу, у неё не всё было в порядке. И Михаил дал задание специалистам службы безопасности «Мишеллиона», чтобы они собрали информацию о Машной Вере Ильиничне. Уже через час у него на столе лежало на неё досье с информацией, какой только можно и нельзя, вплоть до того, что тётя Маши находилась на больничном с ларингитом в съёмной комнате в коммунальной квартире.
Дверь коммунальной квартиры открыла ярко-накрашенная дама преклонного возраста с седыми кудрявыми волосами и сигаретой в изящном мундштуке в руке в вечернем тёмно-зелёном бархатном платье.
— Какой прелестный экземпляр. Вы к кому?
— Вера Ильинична здесь живёт?
— Малахольная-то? Здесь. Жаль, вы не ко мне. Я сегодня даю вечер романсов. — И оставив после себя шлейф крепких сигарет, дама молча повела Михаила к Вере.
Миша постучал для приличия в дверь, но так как Вера не отозвалась, то робко вошёл сам, не дождавшись ответа. На видавшем виде диване, за которым на стене висел один из тех знаменитых советских ковров с оленями, лежал лицом к стене женщина в спортивном костюме и длинных шерстяных носках.
— Вера Ильинична, вы меня слышите? — Женщина медленно обернулась на голос, прищурилась, всмотрелась и хрипло ответила.
— Слышу, не глухая. Вы кто? Чего вам надо?
— Я — Михаил Романович Радионов. Я вам звонил сегодня.
— Я же вам по телефону сказала — мне ничего не надо. — Глаза Веры наполнились слезами, отчего Миша почувствовал себя виноватым.
— Но это важная вещь для вас.
— В той квартире не могла остаться важных для меня вещей. Вы же видели, что я продавала её почти со всеми вещами, мебелью…лишь бы ничего не напоминало мне о…не важно.
— О Машке?
Вера удивлённо, быстро заморгала, села, свесив ноги с дивана и подозрительно посмотрела на Михаила.
— Вас Ирина подослала? Хочет сделать мне ещё больнее? Так я, итак, себя корю, доживаю свои последние дни. А ей этого мало?
— Кто такая Ирина? — Миша догадывался, что речь идёт о маме Маши, но решил услышать объяснение самой Веры.
— Вы правда не от неё? — Она недоверчиво заглянула Михаилу в глаза и с трудом передвигаясь, направилась к столу, налила себе из чайника в кружку воды. — Извините, угостить вас нечем, могу только чай предложить без сахара.
— А баранки найдутся? — Вера испуганно уронила чашку на пол и с тревогой посмотрела на Мишу.
— Кто вы на самом деле, и что вам от меня надо?
— Вера, вы хорошая, только невезучая, а ещё, кажется, лепите вкусные пельмени. — Вера осела на стул около стола, закрыла лицо трясущимися руками и заплакала.
— Хватит. Перестаньте. Я с трудом пытаюсь всё забыть, собираю себя по крупицам, зачем вы пришли, поиздеваться? Вам доставляет удовольствие смотреть, как я мучаюсь?
— Ни в коем случае, Вера Ильинична. Я всего на всего прошу вас поехать со мной на мою квартиру, вашу бывшую квартиру.
— Господи, нет, только не это. Я не смогу снова идти по этому двору, переступить порог этой квартиры. Три года прошло. Три года, а как будто вчера. Я не хочу снова возвращаться в воспоминания и винить себя, что…
— Да в чём вы себя вините, Вера, в том, что не уберегли Машку? А вот она вас не считает виноватой, наоборот, хочет увидеть и просила меня уговорить вас приехать? — Михаил сам от себя не ожидал, что такое выпалит. Но он не мог больше смотреть на страдания Веры и то, как молодая достаточно женщина старит себя раньше времени и изводит.
— Вы, вы, вы пришли за мной? Машка хочет забрать меня к себе? — На этих словах Вера потеряла сознание и начала падать, но Михаил успел её поймать.
Утром следующего дня Вера проснулась в незнакомой просторной светлой комнате, откуда-то доносился вкусный запах выпечки. Она попробовала встать, но почувствовала слабость и боль в руке. Взглянув на руку, Вера увидела капельницу и совсем ничего не поняла, последнее, что она помнила…
— Тётя Вера, ты проснулась, ура! — Машка, визжа запрыгнула на Мишкину кровать, и со всей детской силой обняла тётю. Михаил довольный выполненной миссией радостно смотрел на эту славную парочку — хорошенькую тётю Веру и любопытную конопушку Машу, он хотел их составить, но Вера его остановила.
— Если я на том свете, зачем мне капельница в таком случае?
— Вот только не задавайте мне вопросы, на которые я не знаю ответы. Спросите у Машки. Меня родная сестра чуть в дурку не упекла, когда я стал ей рассказывать про девочку пяти лет в летнем сарафане и сандалиях, которая любит сладкий чай с баранками, и которую никто не видит кроме меня сумасшедшего.
— Значит, я живая?
— Тёть Вер, ты живее всех живых! Ура! А это Мишка, — указывая пальцем, деловито сказала Маша, — он добрый, но голодный и одинокий.
— И ничего я не голодный, Машка, не позорь меня. И с чего я вдруг одинокий?
— А я видела, видела и слышала! Сестра Лена тебя даже больного не навещала, бросила тебя, ей только твои денежки нужны.
— Нет, и правда, ты — любопытная конопушка. — Вера вдруг улыбнулась впервые за три года с тех пор, как похоронила пятилетнюю Машу, а сестра Ирина обвинила её в том, что она не углядела за племянницей, которую сбила машина.
— А что сумасшествие передаётся по воздуху, или на меня так ларингит повлиял?
— Ларингит ваш мы вылечим, — Михаил повернул голову в сторону прикроватной тумбы, уставленной лекарствами и фруктами в вазе, — и мы с вами никакие не сумасшедшие. Просто, как бы так выразиться повразумительнее...мы видим не упокоенную душу вашей племянницы, которая застряла в этой квартире, на этой улице с какой-то важной миссией.
— Что за миссия?
— Всё потом, всё потом, сначала чай с баранками. — Машка спрыгнула с кровать и потащила за руку Михаила на кухню, тот, пожимая плечами и как бы извиняясь перед Верой, подчинился непоседливой девчушке. — Верка, иди к нам, тебе нужно тёплое обильное питьё.
— Простите, я неважно выгляжу. — Вера робко заглянула на кухню, завязывая на себе халат Мишиной сестры и заплетая длинную косу вьющихся пшеничных волос. В свете дня, после долгожданного отдыха и спокойной сна, обычно Вере снились кошмары, да и в шумной коммунальной квартире не было почти возможности полноценно поспать, успокоиться и набраться сил, женщина выглядела моложе и привлекательнее, чем смутила Михаила, что не прошло мимо Машки.
— Мишка, а тебе нравится Вера, правда она красивая?
— Маша, немедленно перестань, я тебя так не воспитывала. — Вера покраснела до ушей и сильнее затянула халат.
— Всё нормально, я уже начинаю привыкать к её манере. Мне кажется, нам во взрослой жизни всем не хватает такой непосредственности и честности. Вы и правда очень красивая, особенно, когда не собираетесь на тот свет.
— Я смотрю, вам передалось от Машки остроумие.
— Нет, это моё. — Михаил и Вера одновременно засмеялись, а Машка тем временем пошла за своим кладом.
— Вот, — протягивая Вере плюшевого рыжего медведя, начала Маша, — это тебе.
— Погоди, это же твой Мишка, я думала, ты его потеряла.
— Нет, я его от мамки спрятала тогда, помнишь, когда она ругала тебя?
— Ну мама твоя нас много, за что ругала. Но зачем ты его от неё спрятала?
— А здесь клад, это тебе поможет? Поэтому я осталась и не полетела на небо. — Вера бережно прижала к себе рыжего плюшевого мишку, губ коснулась соль непрошенных слёз.
— Спасибо, родная, мне очень приятно.
— Да что ты с ним обнимаешься? Лучше с Михаилом обнимайся, я тебе говорю, он — классный дядька, ты его только корми домашней едой и люби, и деток вам надо.
— Эко, Машуня, тебя понесло. — Миша, с одной стороны, громко хохотал, а, с другой, задумался над словами Машки, что-то в них было правильное и приятное для него.
— Да вот же! — Маша дёрнула сзади на медведе молнию и извлекла оттуда стопки долларовых купюр.
— Машка, конопушка, ты это ты у мамы деньги украла? — Вера резко встала и в шоке посмотрела на Машкин клад.
— Не украла, а забрала твоё, мамка же тебе не отдала половину твоих денег от продажи квартиры?
— Вот именно, что половину, а здесь сколько?
— Много-много денег. Я ведь думала, мы все на них жить будем, на море отдохнём, в первый класс красивые пойдём. А мамке с её этим...убийцей зачем столько денег? — Маша поникла, заболтала ногами и грустно уставилась в пол.
Первым в себя пришёл Михаил от услышанного.
— Я всё, конечно, или, наверное, понимаю. Но почему ты называешь того мужчину, с которым мама уехала, убийцей?
— Потому что это он меня сбил, а мама рядом с ним в машине сидела, я видела. А потом мамка стала Веру ругать, что она за мной не уследила.
— Не может быть, — вскрикнула в ужасе Вера, — а ведь Ирина заставила меня переписать новую квартиру, в которую я переехала отсюда, на неё, грозилась, что в противном случае натравит на меня опеку и по судам затаскает, что я сяду за, что Машка погибла по моей вине, моей неосторожности. И это после того, как я ушла из профессии, в которой была успешна и востребована, чтобы воспитывать Машеньку, и устроилась поближе к дому и детскому саду в продуктовый магазин на кассе.
— Так, девочки, не будем о грустном. — Попытался разрядить обстановку Миша, обнимая Веру и Машу. — Кстати, а вы из какой такой профессии ушли, Вера Ильинична?
— Можно на ты, — смущаясь, ответила тётя Маши, — я в прошлом юрист.
— Надо же! Мне тебя само провидение послало, тётя Вера! У меня как раз есть вопрос на миллион или вопрос жизни и смерти, спаси наш «Мишеллион»?
— Что спасти, кого?
— Эй, взрослые, потом помилуетесь, кажется, мне пора. — Машка крепко взяла Мишку за одну руку, а Верку за вторую.
— Как пора? — В один голос спросили хорошая и теперь везучая тётя, и добрый, но уже неодинокий и неголодный дядька.
— Я выполнила свою миссию. Я сделала даже больше, чем собиралась. Я могу со спокойной душой улететь на небо. Пообещайте мне пожалуйста, что будете беречь друг друга и подарите вашему малышу моего рыжего плюшевого друга, в нём частичка меня останется навсегда.
— Обещаем, любопытная конопушка. — Сказал с сожалением и любовью Миша.
— Покойся с миром, моё любимое солнышко. — Прошептала ласково Вера, пытаясь удержать ускользающую Машку.
Вера и Михаил смотрели во след ушедшей чистой невинной душе и плакали, но то были слёзы очищения, надежды, любви и новой жизни.