I.
Дошёл-таки я до «Ленкома». Во втором своём московском театральном сезоне. Хотя, всегда думал: как только доберусь до Москвы, то сразу в «Ленком». Не знаю почему, но заочно трепетно и нежно с детским восторженным романтизмом любил этот театр. Он в моём сознании был окутан какими-то легендами, тайнами, загадками. А может ли быть иначе, если в нём творили такие великие актёры как: А. Абдулов, Е. Леонов, Н. Караченцов, О. Янковский, И. Чурикова?.. Я думал, когда переступлю порог, у меня голова закружится от восторга. Вкрадчиво так, знаете, боязливо переставил ножку и – бах! Фейерверк! Хлопушки! Серпантин! Ощущение праздника. Здравствуйте, Сергей Артурович, заждались мы вас! Полвека уж как!..
И вот я тут. Хмуро просочился с холодной и неулыбчивой осенней улицы. Порывисто снял куртку. Сдал её в гардероб. Аристократичными взмахами озябшей руки причесал перед зеркалом волосы деревянной гребёнкой. Впрочем, к чему этот пафос – ни гребёнки, ни тем более волос на голове уже давно нет. Брутальная лысина, едкий взгляд циника, симметричные вензеля оттопыренных ушей – вот, что взглянуло на меня из зеркала в фойе «Ленкома».
Жадно пожираю глазами интерьер, чтобы запомнить, унести, а потом переложить на бумагу, на экран ноутбука. Но всё улетает, отскакивает. Не могу собрать в единую картину весь этот претенциозный модерн и неоклассику. Повсюду линии, линии, линии. Вертикальные преимущественно. «Палочки должны быть попендикулярны…» Как типичный перфекционист я должен был быть в восторге от интерьеров «Ленкома». И, видя его на фото, я заранее был в восторге. Но тут, сейчас воочию мне было от чего-то холодно. Есть в нём что-то высокомерное, амбициозное. Такое ощущение, будто попал в искусно вырубленный изо льда дворец Снежной Королевы. Обратите внимание на деталь: огромный грот буфета с редкими столами… без стульев. Какое-то нарочитое негостеприимство. Это вам не «Мастерская Фоменко» с многоярусными сиденьями в фойе, где можно непринуждённо щебетать как чайки на скалах птичьего базара, или перепорхнуть в буфет и утопать там в креслах. И это не «Малый театр» на Ордынке, буфет которого мне показался больше, чем зрительный зал и не менее уютный, чем оный. Интерьер «Ленкома» словно говорит тебе: ты маленький человек, случайный гость, который скоро уйдёт, поэтому рассиживаться в буфете не имеет смысла. Впрыскивай в себя стопку коньяку, восхитись нашим ледяным блеском, испытай трепет и оглушённый иди в зрительный зал, где мы покажем тебе, что значит настоящее театральное искусство.
Я всегда, особенно в незнакомом театре, обращаю внимание на публику. Она везде разная. Мне показалось, что в «Ленкоме» обитают чиновники, такие же, как и сам театр, высокомерные, неулыбчивые и даже немного (уж простите, пожалуйста, за прямоту) чванливые. Я по незнанию купил билет на место номер 1 в 5-й ряд бельэтажа (галёрка жуткая, я вам доложу). И это место упирается в стену. Но когда я смотрел схему, мне показалось, что там есть проход и я буду сидеть с краю. Я ужасно не люблю тупики. И вот, я подхожу к пятому ряду, а он весь уже усыпан зрителями в блестящих нарядах. Мне необходимо продраться через половину зала к своему месту у стены. А пространства между рядами нет. Чтобы пропустить меня, зрителям нужно встать и сложить кресла. Обычно в этом знакомом каждому театралу обряде нет ничего катастрофичного. И я сам много раз пропускал запоздалых соседей мимо себя и сам не раз протискивался. И обычно вся эта ротация, всё это невольное обшаркиванье тел осуществляются с обоюдными извинениями, ободрениями; с какой-то даже радостью, что вот, мол, мы все тут сегодня собрались, такие красивые вежливые единомышленники, помогаем друг другу, угождаем. Но в «Ленкоме» всё оказалось иначе. Видели бы вы гранитные лица этих рано пришедших зрителей, неохотно встающих и приводящих свои сиденья в вертикальные положения. И когда я уже почти продрался сквозь эту стену людского презрения и бездушия, одна женщина не выдержала всё-таки: сорвалась с её надменно искривлённых губ кислая и едкая субстанция и как плевок пролетела, срикошетив о мою спину: «Заранее надо приходить на эти места». И все как будто бы одобрительно закивали. Говорю «как будто бы», потому что я уходил от них, не оглядываясь.
И это добавило ещё больше разочарования от долгожданной встречи с театром. Как эта женщина посмела? Почему любимый театр огорчил меня? Зачем я купил билет на это далёкое тупиковое место? Я заперт как театральная крыса в клетке. Мне плохо видно. Почему я снова забыл бинокль? У меня дома есть большой восьмикратный охотничий бинокль, который служит лишь для того, чтобы я его всегда забывал...
И отлегло у меня только тогда, когда через весь ряд этих сверкающих нарядами недовольных людей прошёл, расталкивая их, мой неведомый доселе сосед, мужчина высокий, грузный и хамоватый. А потом через какое-то время – ещё один такой же. Как мои снобы страдали, вставая и пропуская их. И как я – жестокосердный – злорадствовал, наблюдая за ними.
Не хочу заканчивать описание первой встречи с «Ленкомом» на мажорной ноте. Я обязательно заставлю себя влюбиться в него. Я просто что-то не понял, растерялся. Мне необходимо лучше узнать его. Возможно, сходить на экскурсию, они проводятся часто. И в следующий раз очень внимательно выбирать места. Чтобы никому больше не помешать.
II.
Всё было в этот раз впервые. И я впервые в «Ленкоме». И новый главный режиссёр театра Алексей Франдетти впервые поставил в нём мюзикл. И для Василия Вакуленко муздрама (о Боже! ну и музтермин!) «Маяковский» тоже, если я правильно понимаю, первая работа в театре. Может, это и к лучшему, что я начал знакомство с этим театром со всего нового, не совсем для него типичного, немного даже провокационного. Я часть той эпохи, которая сменяет эпоху легендарного Марка Захарова. Новые режиссёры, новые спектакли, новые зрители.
Судя по интервью с Алексеем Франдетти, которые я видел и читал в интернете, у него сначала родился замысел сотрудничества с Бастой, а потом уже подыскивался персонаж и сюжет для мюзикла. При какой-то другой конфигурации звёздного неба над головой режиссёра, вместо Маяковского могли быть Марина Цветаева или Ольга Берггольц. Нужен был кто-то, кого можно было бы органично вплести в сборник песен Василия Вакуленко. И этим кем-то случайно, под действием сиюминутного озарения стал Маяковский. Потому что оскольчатая гранитная крошка его текстов хорошо гармонирует с электронными битами рэпа Вакуленко.
На сайте «Ленкома»» указано, что музыку для неё написал Баста. И я подумал, что Василий сел, напрягся и с нуля создал композиции именно для этого произведения. И я бы воскликнул: «Да это же гений!». Но, нет. Всё проще. Мюзикл (можно, я не буду употреблять неказистое слово «муздрама»?) включает в себя хиты Басты разных лет. И что, это плохо? Конечно же нет.
Начинается спектакль резким звуком, от которого вы чуть-чуть подпрыгните и ослепительной вспышкой света (как будто звезда зажглась) и тотчас зазвучит лиричная песня «Акробаты разбитых надежд». Она совсем не про Маяковского, потому что в ней главные строки такие:
Это был непростительно высокий полёт
одного из тех, чьё имя не запомнил никто…
Полёт – да, был непростительно высокий. Но имя Маяковского золотом высечено в названиях станций метро; повторяется тысячекратно сухими каменным губами проспектов, улиц и площадей; впечатано тяжёлой подошвой Министерства образования в учебники школ и вузов. Маяковский – это последний человек, который мог бы пожаловаться, что его имя «не запомнил никто».
Особую мелодичность в версии «Ленкома» придаёт «Акробатам» женский вокал, после которого неидеальная дикция Басты мной уже не воспринимается. Заканчивается спектакль не менее пронзительным хитом Василия Вакуленко «Сансара». И этот хит уже сочетается с пьесой. Даёт надежду, что Маяковский не умер, а просто продолжается в нас – его учениках. А потом он когда-нибудь вернётся, и уже мы будем продолжаться в нём:
Когда меня не станет, я буду петь голосами
Моих детей и голосами их детей.
Нас просто меняют местами.
Таков закон Сансары,
Круговорот людей…
Между этими двумя большими хитами мюзикл насыщен и другими давно уже знакомыми композициями рэп исполнителя Басты «Неболей», «Моя Вселенная» и даже кавер на песню «Смысловых галлюцинаций» «Вечно молодой».
И вот, я слушаю в «Ленкоме» концерт Басты (где, собственно, нет самого Басты) и вижу, как в перерывах между музыкой материализуется полная драматизма биография Маяковского. Текст пьесы, а лучше сказать либретто, написала драматург Ника Симонова. Перед нами в стихах и танцах оживают главные события из жизни поэта-футуриста: флирт с Эльзой Каган, семья втроём с Лилей и Осипом Бриками, Элли Джонс (единственная из любовниц, от которой у Маяковского был ребёнок) и последняя страсть актриса Вероника Полонская. Литературная жизнь представлена менее насыщено, но весьма осовременено: сначала непродолжительный как разминка рэп-баттл с К. Чуковским и М. Горьким, а затем уже полноценный поединок с С. Есениным а-ля Гнойный vs Оксимирон. Чуковского играл Иван Агапов, а Горького Виктор Раков. Вообще же, я не буду сильно зацикливаться на фамилиях актёров, потому что каждую роль дублируют по два-три человека, которые взаимозаменяемы, а значит унифицированы, как кубики конструктора «Лего». Какой смысл, например, говорить об актрисе, играющей Лилю Брик, если завтра вместо неё на подмостки выйдет дублёрша, а послезавтра дублёрша этой дублёрши. И все они будут играть так, чтобы зритель не заметил разницы, то есть подражать друг другу. А значит, это будет всего лишь режиссёрская версия Лили, на поверхность которой не проступит ничего от индивидуальности каждой из трёх актрис. Отождествлять актёра с конкретным персонажем и говорить об уникальной игре можно только тогда, когда его никто не дублирует, когда он незаменим и неповторим. Не только Маяковского и Лилю играют по два-три разных актёра, но даже эпизодического Есенина и ещё более эпизодическую Элизабет Джонс. И только Осипа Брика в отличие от реального прототипа не дублирует больше никто. Эту роль доверили исключительно Александру Горелову. Представляете? Слёг неуклюжий супруг Лилички с простудою – и рухнула вся эта красочно-футуристическая Вселенная «Маяковского».
Нужно ли говорить о зрелищности спектакля? Или кто-то мог представить, что в «Ленкоме» ограничатся написанными от руки плакатами на ватмане и прикрученным к полу столом, накрытым кумачом в духе дома культуры при трикотажной фабрике «Заветы Ильича»? Конечно, всё блестело и двигалось. Сверкало и слепило глаза. От пола до потолка и обратно летал нарочито пролетарский металлический ригель от козлового крана, на котором пели и плясали актёры. А футуризм некоторых костюмов заключался не только в их конфигурации и расцветке, но и в материале, из которого они были выполнены. Например, в одном из финальных номеров платья и огромные, похожие на сомбреро шляпы артистов были сшиты из… стекла. Художники по костюмам А. Пугашкина и Е. Гутковская постарались. И им отдельная благодарность от скромного зрителя с далёкого пятого ряда бельэтажа.
Если бы меня попросили поставить спектаклю оценку по пятизвёздочной системе (как в телефонном приложении «Бургер-Кинга», например), я бы поставил четыре звезды. Одну снял бы за громкость музыки. Это единственное, что вызвало дискомфорт. Не знаю как в партере, но наверху были такие моменты, при которых не хватало буквально пары децибел, чтобы зрителей начало выбрасывать из кресел ударной звуковой волной.
III.
Я прочитал интервью Ники Симоновой на сайте журнала «Театрал», в котором она говорит: «Как писал сам поэт: «Мир огромив мощью голоса, иду – красивый, двадцатидвухлетний». Вот к таким же красивым, «двадцатидвухлетним» создатели спектакля и обращаются». И основной лейтмотив различных интервью Алексея Франдетти тоже в том, что спектакль адресован в первую очередь молодёжи, чтобы завлечь её в «Ленком» и оставить там навсегда. Чтобы после «Маяковского» молодые люди пришли на другие спектакли, входящие репертуар театра. Но, разве можно завлечь 22-летнюю молодёжь спектаклем, у которого цена билета в партере доходит до 18 тысяч рублей. Кто из «красивых, двадцатидвухлетних» имеет лишние, небрежно скомканные в заднем кармане джинсов 18 тысяч казначейских билетов, отложенных либо на пиво вечером с друзьями в подъезде попить, либо на театр? Я был на спектакле спустя ровно месяц после премьерного показа, и увидел, что публика состоит в большинстве своём из зрелых обеспеченных людей. Для некоторых из них поход в «Ленком» - это просто престижный статус.
Наибольшую концентрацию молодёжи я наблюдал в маленьких театрах, потому что там, во-первых, низкая цена билета от 250 рублей, а, во-вторых, серьёзные спектакли по произведениям Набокова, Л. Толстого, Фицджеральда. Не надо недооценивать, а тем более заочно оглуплять молодёжь. Есть думающие красивые, двадцатидвухлетние молодые люди, которые и без того любят театр и Маяковского; они не позарятся на яркую футуристичную обёртку и громкое имя популярного рэп-исполнителя. Чтобы привлечь в театр молодёжь, нужно снизить цену на билеты, поставить диванчики в фойе, чтобы появилось хоть какое-то ощущение уюта и регулярно проводить для молодёжи бесплатные экскурсии по театру. Я был на подобной экскурсии в театре «У Никитских ворот», половине её участников было как раз около 22 лет.
Но, давайте гипотетически представим, что молодёжь массово пришла и заинтересовалась спектаклем. Чем именно заинтересовалась? Любовным треугольником Владимир + Осип + Лиля? Как это сочетается с современной отечественной концепцией традиционных семейных ценностей, которую насильно насаждает государство? И как эгоизм и половая распущенность футуристов поспособствуют пресловутой рождаемости, которая так нужна сейчас государству? Я лично не против свингеров, любовных треугольников, добровольного обмена жёнами и прочих проявлений либерализма, но я зрелый и много познавший циник, которого ничем уже не удивишь. А мы говорим о молодёжи. Будет ли вчерашним или нынешним школьникам интересен поэт, ползающий в ногах то одной, то другой замужней женщины, слезами и дорогими подарками вымаливающий у них внимание к себе (а именно таким я увидел Маяковского на сцене). И который, не получив этого внимания, не нашёл ничего более умного, чем застрелиться. Личная жизнь Маяковского не лучший способ привлечения внимания молодёжи к его стихам и тем более не самый удачный пример для подражания.
Так для кого тогда этот спектакль, если не для молодёжи? Для тех же завсегдатаев «Ленкома» и прочей разношёрстной театральной публики. И для меня в том числе. Но успеха, сопоставимого с бессменным хитом «Ленкома» «Юноной» (который ему пророчат) точно не будет по нескольким существенным причинам. «Юнона» о вечных человеческих ценностях: любви, верности, жертвенности, непорочности. Это история о чистых, недосягаемых людях, на которых, каким бы ты испорченным ни был, хочется быть похожим. Об идеалах, к которым хочется стремиться. На Маяковского и чету Бриков не хочется быть похожим. Их эгоизм и половая вседозволенность не привлекают. Потому что этого всего и так полно вокруг нас. Есть и ещё один важный момент: музыка к «Юноне» была написана специально для «Ленкома» и специально для трагической истории любви графа Резанова и Кончиты. В «Маяковском» же предельно мало оригинального контента. Музыкальная основа ленкомовской премьеры – это надёрганные из разных лет и принудительно адаптированные под биографию пролетарского поэта-футуриста, шлягеры Басты, не имеющие к Маяковскому никакого отношения.
И всё же. Стоит ли идти на спектакль? Безусловно да, если вам хоть немного близко творчество Василия Вакуленко. Потому что, как я уже писал выше, первичным было желание режиссёра создать мюзикл с песнями этого исполнителя, а затем уже в мучительном творческом поиске родился образ известного поэта серебряного века. Возникнет ли после просмотра спектакля интерес к творчеству Маяковского? У меня - нет. Даже какое-то отторжение появилось к Маяковскому как к личности и творцу. Зато песен Басты и группы «Gazgolder» в моих плейлистах немного прибавилось.
P.S. Фото взято с официального сайта театра "Ленком".