Гуляя по старым улицам Москвы, я часто думаю, как было бы здорово пожить в одном из таких домов. Рассматривать из окна эти прекрасные виды. Выходить поутру в эти переулки. Представлять, кто жил до меня в этой квартире, о чем беседовали на этой кухне…
В Варсонофьевском переулке я нашел очень красивые дома. За последнюю неделю уже трижды побывал здесь, дополняя фото-подборки недостающими ракурсами и деталями. Но почему-то чувствую, что вот здесь бы я, наверное, жить не захотел.
Притом, что переулок по-своему популярен. Говорят даже, что в доме не то №6, не то №8 жил до того как «поуехать» из России один небезызвестный пародист, муж небезызвестной сильно пожилой эстрадной певицы.
Но вот отчего-то здесь я бы чувствовал себя неуютно. Не на своем месте.
И писать эту статью мне неуютно. Примерно так же себя чувствую сейчас, как чувствовал, когда писал о Бутовском полигоне. Снова мне очень не хочется банально повторять своими словами то, что об этих местах не рассказывал лишь ленивый.
Когда я в первый раз гулял по Варсонофьевскому и восхищенно рассматривал те три дома, о которых были мои предыдущие записи, особенный и самый большой восторг у меня вызвал…
…Последний дом в переулке, с фасадом на Большую Лубянку
«Вот это красота!» – думал я, заворожено всматриваясь в детали и меняя объектив с обычного на телевик. Цветные керамические панно, ордерные элементы, барельефы и лепные украшения. Все, как я люблю (12 фото).
Скошенный угол и симметричные фасады, выходящие один в переулок, другой на замыкающую его улицу (7 фото).
А потом – поиск дома на карте, поиск его истории, множество рассказов о нем, один другого ужаснее. И другие рассказы, которые опровергают первые и кричат о том, что всё это навет, и было всё совсем по-другому. Но первых несоизмеримо больше.
Точно знаю, что были среди тогдашних чекистов люди, которые действительно не щадили собственного живота, защищая свою страну. Возможно, порой защищая так, как считали нужным, справедливым и соответствующим духу времени. Точно знаю, что были и такие, кто не щадил никого вокруг, оберегая личное положение и благополучие. И очень часто отличить одного от другого ох как непросто.
А когда-то здесь все было понятно и легко. Участок земли на пересечении Большой Лубянки и Варсонофьевского переулка в середине восемнадцатого века принадлежал обычному московскому купцу по фамилии Старцов, владельцу шелковой мануфактуры. Позднее, после Отечественной войны 1812 года, участок перешел во владение потомственному почетному гражданину Дмитрию Александровичу Лухманову, коммерции советнику, известному в Москве антиквару, букинисту и нумизмату.
До этого Лухманову принадлежал небольшой книжный магазин, располагавшийся во флигеле знаменитого дома Пашкова на Воздвиженке. Здесь же он выстроил классицистический дом с портиком и фронтоном, в котором открыл свою «Лавку чудес», торгующую антикварными диковинами, букинистикой, украшениями, жемчугами и самоцветами.
Затем это тихое, мирное и уютное местечко выкупило страховое общество «Якорь». Это – и соседние с ним участки, чтобы выстроить здесь просторное, обширное здание в стиле новомодной эклектики с элементами ренессанса. Что и было сделано по проекту архитектора Августа Егоровича Вебера в 1879 году.
И этот просторный дом спустя без малого сорок лет…
…Пришелся по вкусу организации, известной под аббревиатурой ВЧК
Руководимая Феликсом Эдмундовичем Дзержинским контора переехала сюда в 1918 году, быстро переоборудовав помещения под свои нужды. В небольшом, но высоком двухуровневом зале, заглубленном в полуподвал, где у «Якоря» располагался архив, новые владельцы установили тюремные нары, а в глухих комнатах-сейфах устроили расстрельные кабинеты.
Видимо, чтоб далеко не ходить.
«Огромный двор, старые здания, на входных дверях наклеены бумажки с деловым приказом. Здесь царит власть силы и прямого действия. Улица, смиренные обыватели приходят сюда с трепетом, просят – заикаясь, уходят плача, хитрят прозрачно. Сила же застегнута на все крючки военной шинели и кожаной куртки.
От входа налево, через два двора, поворот к узкому входу, и дальше бывший торговый склад, сейчас – яма, подвальное светлое помещение, еще вчера пахнувшее торговыми книгами, свежей прелостью товарных образцов, сейчас знаменитый Корабль смерти. Пол выложен изразцовыми плитками.
При входе – балкон, где стоит стража, молодые красноармейцы, перечисленные в отряд особого назначения, безусые, незнающие, зараженные военной дисциплиной и страхом наказания. Балкон окружает "яму", куда спуск по витой лестнице и где семьдесят человек, в лежку, на нарах, на полу, на полированном большом столе, а двое и внутри стола, – ждут своей участи.
Пристроили из свежих досок две каморки с окошечком в дверях, – для обреченных. Маленький муравейник для праздных муравьев.
На стенах каморок карандашные надписи смертников:
Моя жизнь была Каротенькая
Загубила мая молодость
И безвинно в расход
пращай мая весна!
И могила нарисована – высокий бугор; и череп нарисован, веселый, похожий на лицо, под черепом кости, под крестом костей – имя и фамилия...»
(Михаил Андреевич Осоргин, «Сивцев вражек». 1922 год)
Говорят, что тюрьма эта была рассчитана на двести заключенных, но содержалось в ней, бывало, и свыше трехсот.
«Вот лик Большой Лубянки в эпоху торжества коммунизма.
Перейду теперь к непосредственной теме моих воспоминаний, к дому № 11. Лучшие комнаты бывшего страхового общества отданы следователям и их помощникам, наилучшие — членам коллегии и под заседания президиума, наихудшие же вкупе с подвальными помещениями отведены, конечно, арестованным. Арестованные размещаются в доме № 11 следующим образом: наверху — четыре комнаты и два подвальных помещения для общих камер (мужских); в подвальном же помещении содержатся и женщины. Кроме того иногда, во время массовых арестов, заполнялся и заполняется сейчас находящийся во дворе дровяной сарай»
(Из воспоминаний бывших узников)
А рядом с домом, лицом в переулок, располагался…
…Гараж ВЧК, прозванный «расстрельным гаражом»
Место, про которое ходили самые страшные рассказы. И на его дворе, согласно тем рассказам, с 1918 и едва ли не до сороковых годов прошлого века, а кто-то утверждает, что и до пятидесятых, почти не прекращаясь шли массовые расстрелы политических и неблагонадежных.
Вот за этим забором, что на фото слева. Ворота его открывались лишь для того чтоб выпустить с территории грузовики с телами казненных и позднее впустить их, опустевшие, обратно. А когда после поездки отсюда к местам захоронений и назад грузовики те мыли из шланга, по всему переулку текли грязные розовые ручьи.
Рассказывают, что поначалу здесь расстреливали прямо в глубине двора, пока не оборудовали под это специальные подвалы.
Впрочем… впрочем есть и другие версии. Как правило, все, кто пишут об этом месте, вспоминают знаменитого палача Василия Блохина, по разным сведениям лично казнившего от нескольких сотен до десятков тысяч приговоренных.
Но вот он упоминается в книге «Откровения палача с Лубянки» Петра Фролова. Книга позиционируется как нехудожественная и представляется публикацией случайно обнаруженных дневников давно умершего сотрудника ЧК.
«В районе площади Дзержинского (сейчас ей вернули историческое название – Лубянская площадь) и прилегающих к ней переулках располагалось множество объектов НКВД СССР. Например, по адресу Варсонофьевский переулок, 7–9, находилась автобаза этого ведомства. По соседству – ул. 25‑летия Октября (сейчас – Никольская), д. 23 – находилось здание Военной коллегии СССР, где судили высокопоставленных «врагов народа». Рядом с коллегией располагалась внутренняя тюрьма, более известная как Лубянская, где эти люди содержались в период ведения следствия. Поэтому в подвалах рядом с гаражом были оборудованы помещения для приведения в исполнение смертных приговоров.
Вопреки утверждениям отдельных «историков» в подвалах Военной коллегии никого не расстреливали, а в помещениях рядом с автобазой закончило свой земной путь очень мало народу. Блохин мне потом рассказывал, что там обычно расстреливали лишь тех, при казни которых хотело присутствовать начальство. Например, бывший нарком внутренних дел Ежов не только лично наблюдал за расстрелом, но и требовал извлекать пули из трупов и присылать ему. К каждой требовалось прикладывать пояснительную записку – в чей череп она попала»
Что здесь правда? Какой вообще была подлинная история?
Есть в центре Москвы район, название которого у большинства вызывает в сознании особенные ассоциации. Есть в этом районе дом. Очень красивый, на мой скромный вкус – самый красиво оформленный из всех, что стоят в Варсонофьевском переулке. Есть об этом доме свидетельства очевидцев и мнения сопричастных.
Что правда, что домыслы – знали только свидетели и знает лишь Бог.
* * *
Мои дорогие подписчики и случайные гости «Тайного фотографа»! Большая и искренняя благодарность каждому из вас, кто дочитал рассказ до конца.
У меня к вам большая просьба: подумайте, кому из ваших друзей была бы интересна моя страничка, кому вы могли бы ее порекомендовать? Давайте вместе увеличим число единомышленников, кто любит гулять по Москве, изучать историю ее улиц и обсуждать эти истории друг с другом.
И конечно, не пропустите новые истории, ведь продолжение следует!