Начнём банально и из далека. После окончания школы Альбини уехал из Миссулы в Эванстон (штат Иллинойс), где поступил на факультет журналистики Северо-Западного университета и увлекся зарождающейся панк-сценой в близлежащем Чикаго, где и остался до конца жизни. Альбини посещал концерты, которые сегодня вызывают зависть у поклонников андеграундной музыки: двойной билет Hüsker Dü и The Replacements за 3 доллара; гиги Wipers и Bauhaus, исчисляемые однозначными числами; еженедельные концерты формирующихся чикагских панк-групп Effigies и Naked Raygun.
Еще учась в Северо-Западном университете, он основал группу Big Black. Их дебютный EP 1982 года был полностью сыгран Альбини с помощью драм-машины, и на ней же были набросаны темы, которые впоследствии стали повторяться: недоверие к авторитетам, комфорт от насилия, увлечение развратом и нежелательностью общества. Но именно после того, как Стив пригласил басиста Джеффа Пеццати и гитариста Сантьяго Дуранго (оба из Naked Raygun), группа обрела свою индивидуальность (барабанщиком оставалась запрограммированная драм-машина Roland TR-606, которую ласково называли "Роланд"). Их следующий релиз, EP Bulldozer 1983 года, стал квантовым скачком. Гитары жужжали и вращались, как тяжелые станки на заводе; ритм-секция теперь двигала музыку, а не просто держала время; голос Альбини, злой и язвительный, сохранил контроль рингмейстера над зубчатым шумом. Это злобная, антисоциальная музыка, располагающая к тому, чтобы разнести бейсбольной битой машину качка. Несмотря на то, что группа больше не была сольным проектом, Альбини осуществлял контроль за ее работой. "Мне не нужно было заказывать концерты. Я не придумывал никаких песен", - говорит Пеццати, чьи партии баса диктовались в студии. "Он хотел, чтобы песни звучали так, как он хотел".
Образовался коллектив, чей грохочущий звук и пронзительные видения зла маленького городка сделали их героями для продавцов музыкальных магазинов и агрессивных ботаников. Big Black воплощали в себе дух DIY: они сами организовывали свои туры, никогда не подписывали контракт, не нанимали менеджера, даже не рассматривали возможность сотрудничества с крупным лейблом и распались на пике своей "славы" (весьма относительное понятие для этой сцены).
В США в 1980-е годы мир независимой музыки зародился на сценах, подобных чикагской. Затем группы медленно распространялись по всей стране через радиостанции колледжей, насыщенные гастрольные маршруты, старое доброе сарафанное радио и освещение в "зинах" - небольших, но страстных изданиях, освещавших деятельность артистов, оказавшихся "за кадром", и все их драмы. Одной из идеологических линий, разделяющих эти направления, была заинтересованность группы в подписании контракта с крупным лейблом. Некоторые группы продвигались вверх и становились очень процветающими, часть из них вы знаете (REM, Sonic Youth); другие же продвигались вверх, но не становились популярными (The Replacements, Hüsker Dü); некоторые были более почитаемы, поскольку оставались верны своим инди-идеалам. Или, как сказал Сантьяго Дуранго: "Big Black действительно подтвердили для меня, что я никогда не буду играть в коммерчески успешной группе".
В 1986 году Big Black выпустили свой первый LP, Atomizer, который влиятельный критик Роберт Кристгау назвал "жестокой гитарной машиной, которую тысячи одиноких трусов-подростков слышали в своих головах". (В той же рецензии он также назвал их "ненавистными маленькими придурками", несомненно зная о репутации Альбини). Группа начала стабильно зарабатывать деньги и привлекать к себе внимание, но чем масштабнее она становилась, тем больше у нее появлялось неприятно агрессивных поклонников, которые не понимали иронии или юмора в текстах Альбини. Например, "Kerosene" - это не совершенно искреннее одобрение поджогов и пустого секса, а комментарий к заунывности, порожденной маленькими городками, и нигилистическому поведению, вызванному осознанием того, что твоя жизнь никогда не будет иметь большого значения. Это своеобразный протест против человечества в его худшем проявлении, борьба, которая затрагивает как внутренних врагов, так и внешних. Именно за это его так не любили в тусовке. То, что часть их новых слушателей не обращала на это внимания, тоже помогало Альбини задуматься над своими убеждениями.
Нас не особенно любили в Чикаго
По сути, позже Big Black даст ещё один виток нойз-рока, повлияв на андерграунд-сцену. И где группы, подобные Psyhic Graveyard, будут шуметь нам в уши. И всё, что хочется, так это простое спасибо.
Где-то в это же время он занимается журналистикой для разных журналов, таких как: Matter и позднее в бостонском Forced Exposure, охватывая своим вниманием всю "новую" сцену Чикаго, заставляя развиваться инди-тусовку. Свою репутацию он заслужил благодаря его иконоборчеству и прямоте, от которой не отступился и по сей день. Прямота раздражала одну кучку людей, которая не понимала, почему он так отзывается, другая же смотрела на него, как на злобного клоуна. Мало, кто смотрел на честность высказываний и здравую оценку, ведь немногие хотят услышать негативный отзыв, пускай он и правдивый. Эта та сторона личности Стива, которая как привлекала к нему людей, так и отталкивала слепых к реальности. И долгое время эта репутация играла с ним злую шутку.
Поэтому, когда в конце 2021 года Альбини публично раскаялся, это удивило многих, кто помнил его в основном, как зажигательного придурка, и предполагал, что он, как и многие публичные личности, которых вынуждают признать свою неправоту, предпочтет списать всё это на "ну, это было давно". Но те, кто знал его близко, были менее озадачены. На протяжении многих лет они наблюдали за медленной эволюцией Стива Альбини, за тем, как он избавлялся от своих резких и недоброжелательных привычек, оставаясь при этом верным своим принципам. С возрастом он не стал совсем уж мягким и в наши дни он также говорит такие вещи, как: "Жизнь тяжела для всех, и нет оправдания тому, что она становится еще тяжелее. У меня самая легкая работа на земле, я белый натурал, и на хрен я нужен, если не могу освободить место для всех остальных". При этом те, кто по-настоящему понимает и много провёл времени с этим "демоном", отзываются о нём с уважением. Например, фолк-певица Нина Настасья, которая записала с Альбини все свои альбомы, она назвала его "джентльменом", а Джоанна Ньюсом - "чистым удовольствием от работы". Ким Дил из Pixies и Breeders - близкая подруга Альбини - рассказала, что недавно перечитала статью, написанную им в 1991 году для независимого музыкального журнала Forced Exposure, в которой он охаивал различные группы, с которыми ему довелось работать: "Никогда еще я не видел четырех коров, более озабоченных тем, чтобы их водили за кольца в носу" (о группе Pixies) и "У них какое-то время был очень веселый барабанщик, но я думаю, он умер от сифилиса" (о рок-группе Poster Children из Иллинойса). "То, что он говорил, просто ужасно, - сказала Дил. - Я смотрю на это и думаю: Боже мой, что этот парень делает?". Позже Ким говорила: "Я могу просто разрыдаться от того, каким человеком он стал". Это не те чувства, которые обычно ассоциируются с человеком, который однажды назвал Кортни Лав "психованной тварью" в печати и сказал интервьюеру из GQ: "Я надеюсь, что GQ как журнал провалится". Как это и произошло?
Альбини пытался уберечь группы, которые пытаются как можно быстрее найти лейбл, даже не понимая, зачем он им. Но и здесь высказывания не шли ему на руку. Сейчас он всё меньше говорит об этом, но 30 лет назад его отзывы об индустрии мало, кто хотел слушать. Видимо, людям приятно набивать свои шишки.
Всякий раз, когда я беседую с группой, собирающейся подписать контракт с крупной звукозаписывающей компанией, я в конце концов представляю одну и ту же картину. Я представляю себе канаву в метр шириной и полтора метра глубиной, метров 50 в длину, наполненную жидким, вонючим дерьмом. Я представляю этих людей: кто-то из них друзья, кто-то — просто знакомые, но все они стоят на одной стороне канавы. Я также воображаю безликого лакея шоу-индустрии на противоположном конце с шариковой ручкой и бланком контракта, ожидающего своего подписания.
Никто не может разглядеть, что написано в контракте. Он слишком далеко, к тому же от вони у всех слезятся глаза. Лакей кричит, что первый, кто доплывет до него, — подпишет контракт. Все ныряют в канаву и начинают отчаянно пробиваться к противоположному концу траншеи. Двое добираются до финиша одновременно и начинают топить друг друга в дерьме. В конце концов один из них сдается, и остается единственный претендент. Он тянется к авторучке, но лакей говорит: «Пожалуй, тебе не мешало бы ещё поработать над собой. Проплыви ещё раз, пожалуйста». Шлепок, и он, конечно же, плывет.
Думаю, многое изменилось, когда он встретил свою жену в 1990-x, которая частично смогла умерить его пыл. "Я не думаю, что ты понимаешь, какой силой обладаешь, когда просто отвергаешь людей. Они действительно уважают тебя, Стив, и почему ты должен так поступать с ними? Я не думаю, что он понимал, что люди действительно его слушают".
Можно привести еще тысячу примеров подобного рода за все годы, и все они наводят на неудобный вопрос: что может означать, если самый принципиальный представитель почитаемого панк-этноса, в лучшем случае, является бездумным провокатором, в худшем - лицемерным фанатиком? Если смотреть на отзывы музыкантов о нём, то всё встанет на свои места. Он смог усмирить часть той энергии и перевести её в другое русло. Это был всё тот же человек, который давно всё решил, с чёткими установками и устоями. И это перенеслось на его работы.
Звукоинженер
Карьера Альбини как инженера звукозаписи началась незаметно. Пока Big Black были вместе, он обеспечивал себя различными подработками, но постепенно, после того, как он стал предоставлять возможность записывать группы, находящиеся в его окружении, это стало отнимать у него все больше и больше времени, и он начал брать плату. После распада Big Black он уволился из компании, занимающейся ретушью фотографий, чтобы полностью посвятить себя звукозаписи. Он также основал еще более антагонистическую группу Rapeman, название которой произошло от японской манги и того, что Альбини описывает, как циничную потребность оттолкнуть как можно больше людей. "Сейчас мне стыдно за это, но это было частью процесса принятия решения: "Посмотри на все эти грёбаные группы, пытающиеся попасть на MTV, - говорил он. - Что бы мы ни делали с этой группой, она должна быть на 180 градусов противоположна этому".
В конце 1980-х годов Стив окончательно перешел к своей второй карьере инженера звукозаписи, работая над альбомами кучи известных и не очень групп. Часть из них олицетворяет целую эпоху той самой живой экспрессивной энергетики. По сути, он передал всю свою агрессию другим способом, и это повторяло принципы его старой группы.
В то время, как собственная музыка Альбини оставалась нишевой, записи, которые он делал с другими людьми, стали привлекать больше внимания. Он записал "Surfer Rosa", дебютный альбом группы Pixies, которая в то время была практически неизвестна; ее дружелюбный для радио блеск и инопланетные особенности поставили ее в авангард альтернативной музыки, которая начинала пробиваться в мейнстрим. Он работал со многими другими группами - Fugazi, the Jesus Lizard, Hum, Silverfish, Helmet, Boss Hog - чьи дискографии попали в плей-листы радиостанций колледжей по всей стране. Благодаря своим убеждениям и работой с определённым контингентом, он смог выработать набор правил и условий.
У Альбини три жестких и необычных в нынешних тенденциях этических принципа. Он не настаивает на том, чтобы его имя стояло на обложке альбома, и отказывается от авторских отчислений с каждого проданного экземпляра (royalties). Если запись проходит в его студии Electrical Audio, помимо гонорара он получает арендную плату за помещение, и всё. Если запись проходит в другой студии, свой гонорар он вычисляет следующим образом: «Я принимаю во внимание множество факторов: насколько мне симпатична группа, насколько хороши музыканты, насколько они готовы к записи, насколько крупна компания звукозаписи, которая оплачивает запись».
«В студии я всего лишь выполняю свою работу, — говорит Альбини, — и это лица и названия групп печатают на майках, а не мое имя. Моя схема такова: я сделал работу, мне заплатили, спасибо, до свиданья. И проценты должны идти группе. Нельзя доить группу процентами вечно за то, что я сделал один раз и в чем больше не участвовал. И все должны так делать».
Поначалу он пытался нащупать свой стиль, как и любой инженер. Понять свои сильные и слабые стороны. Правда, многие сразу заметили подход Альбини. Стиву особенно хорошо удавалось передавать сырое звучание группы, как будто она играет прямо перед вами. Со временем привлечение Альбини стало для артистов способом продемонстрировать свою заинтересованность в более "настоящем" звучании - и тем более в том, чтобы казаться более честными и чистыми, особенно если они выпускали свой альбом на крупном лейбле. "Для меня он был королем андеграунда", - говорит Гэвин Россдейл, фронтмен группы Bush, чей альбом 1996 года Razorblade Suitcase был как раз спродюсирован Альбини. Но альбом, который отлично покажет весь его талант как звукоинженера, был впереди.
Альбомом, который вывел его на новый уровень известности, стала пластинка Nirvana In Utero. Курту Кобейну хотелось создать что-то отличное от Nevermind. В то время на них давил лейбл, после успешного прошлого альбома они хотели повторить успех, но Курт желал оставаться собой и искал того, кто сможет помочь зазвучать группе снова, как живой. Плюсом было и то, что Стив отправил Курту новую пластинку Pj Harvey "Rid of me", которую он только-только закончил. Кобейн сразу влюбился в неё, и, думаю, именно это сыграло ключевую роль в выборе музыканта.
«Курт говорил: „Думаете нам следует пригласить Альбини для записи?“. Ну и что я мог ответить? „Нет. Вам следует пригласить меня для записи“. Я просто держал рот на замке. Было очевидно, что звукозаписывающая компания хотела ещё один Nevermind, но несомненно, группа не собиралась делать этого. Они говорили всем, что хотят сделать очень агрессивный панк-рок альбом. Так что, кто бы ни стал продюсером, он оказался бы между молотом и наковальней; либо он будет вести себя полным засранцем с группой, и они возненавидят его, либо он будет делать всё, чего захочет группа, и получит удар от звукозаписывающей компании. И, по всей видимости, единственным человеком в мире, который смог бы выстоять — это был Альбини; он, на самом деле, может сделать то, чего хочет, да ещё и встать перед звукозаписывающей компанией и сказать „нет“. Боюсь, что я бы не выдержал этого. Откровенно говоря, я был бы рад, если бы они меня пригласили, но если бы нет, я бы не обиделся».
Позже группа и инженер продолжали контактировать, но одно из писем отлично отражает отношение Альбини к работе. И, как мне кажется, именно это стало ключевым фактором в выборе Нирваны.
Я думаю, что для тебя будет лучше всего сделать именно то, что ты собираешься сделать: за пару дней наворотить пластинку - качественную, но без особых заморочек со звуком и без вмешательства придурков из звукозаписывающей компании. В таком случае я с удовольствием приму участие. Если же вы окажетесь в положении, когда компания сначала дает вам свободу действий, а потом тянет за поводок (возится с вашими песнями, последовательностью, звуком, нанимает кого-то со стороны, чтобы "подсластить" запись, отдает все какому-то ремикшеру или еще кому-то), то вы провалитесь, и я не буду иметь с вами ничего общего. Мне интересно работать только с теми записями, которые являются истинным отражением отношения группы к своей музыке и своему существованию. Если вы принимаете это как догму при создании альбома, я разобью вам сердце. Я вышибу тебе мозги трещоткой. В панке есть простое правило: много "работы" не обязательно переходит в качество. Позвольте мне рассказать вам о моих методах и философии.
Насчёт денег Я уже говорил Курту, но лучше повторить. Я не хочу и не буду брать роялти за каждую запись, над которой работаю. Никаких процентов с продаж, и точка. Платить проценты продюсеру или звукоинженеру этически недопустимо. Группа пишет песни. Группа играет. Альбомы покупают фанаты группы, и группа отвечает за то, хорошая вышла запись или нет. Гонорары принадлежат группе. Я хочу, чтобы мне платили, как водопроводчику: я делаю свою работу, а вы даете мне столько денег, сколько эта работа стоит. Лейбл наверняка рассчитывает, что я попрошу процент или полтора. Если продастся миллиона три копий, получается примерно 400 000 долларов. Такую гребаную тучу денег я взять не могу ни при каком раскладе. Да я потом спать не смогу ночами. Сумма, которую вы мне заплатите, должна меня устраивать. Но это ваши деньги, и пусть вас она тоже устраивает. Курт предлагал сначала заплатить мне часть, которую я сам считаю нормальным полным гонораром, а потом, если вы решите, что я заслужил больше, доплатить еще часть — но это уже после того, как вы поймете, что за альбом у вас получился. В принципе, нормально, но, наверное, слишком хлопотно. Ладно, проехали. Я верю, что вы поступите со мной честно, и знаю: вам наверняка известно, сколько бы попросил любой отморозок из музыкальной индустрии. Решайте сами. Сколько бы вы мне ни заплатили, это не повлияет на мой энтузиазм. Некоторые люди, оказавшись в моем положении, после работы с вами ожидали бы кучу новых клиентов. Но у меня и так полно дел. Честно говоря, не очень бы хотелось работать с людьми, которых привлечет такая чушь. Но вы не берите в голову. Вот и все!
Если запись занимает больше недели — значит, кто-то лажает. Oi!
Он же согласился, но с условием, что группа должна сама оплатить студию и его услуги из своего кармана. В связи с чем у них были развязаны руки, и лейбл не мог диктовать свои условия. Курт и так был не в ладах с лейблом, желая показать истинное лицо группы, плюс, услышав работы Альбини, с легкостью согласился на все условия.
Сессии записи альбома начались медленно, но вскоре набрали обороты: группа прибыла в студию Pachyderm Studios. Nirvana приехала практически без оборудования и первые три дня провела в ожидании его доставки. Однако, как только 13 февраля 1993 года приступили к записи, работа стала продвигаться быстро. Обычно группа начинала работу днём, делая перерывы на обед и ужин, и продолжала до полуночи. Кобейн, Новоселич и Грол записывали основные инструментальные композиции вместе, как группа. Это помогло записи звучать невероятно по-живому.
Такая система использовалась для всех песен, за исключением быстро развивающихся композиций, таких как "Very Ape" и "Tourette's", где барабаны записывались отдельно, на кухне, из-за естественной реверберации. В песне Very Ape Курт играет на алюминиевой гитаре Стива. Гитарные партии, на первый взгляд, вообще не изменились со времён последнего релиза Nirvana, но видно, как Курт, в-первую очередь, симпатизирует нойз-року того времени, в том числе и Big Black. С другой же стороны заметно усложнение партий и разные структуры, которые можно услышать на альбоме, тот же Milk it.
Для ударной установки Грола Альбини использовал около 30 микрофонов. К песням Кобейн добавлял дополнительные гитарные дорожки, гармонии, наконец - вокал. Группа не выбрасывала дубли и почти всё записывала на пленку, не пытаясь отыграть всё супер ровно, а оставляя огрехи, если такие устраивали всех. В этом и состоял подход Альбини - помочь достать всё нужное, а дальше всё зависит от музыкантов. Он считал себя скорее инженером, чем продюсером; несмотря на собственное мнение, он позволял группе решать, какой дубль лучше. Группа точно знает, что она считает удовлетворительным, а что нет. Не в его праве решать за них. Стив лишь может применить конкретные действия для улучшения того, что он считает неудовлетворительным.
Этот подход повлиял на общие моменты записи, которые инстинктивно им подходили, в том числе и к вокальным дублям. Большая часть записи - вокал, который поет Курт, - это первый дубль, так он записывал почти все песни. Большую часть записи Курт спел за один присест. Он сидел со сломанной акустической гитарой на коленях, Альбини подыгрывал ему песни, а Курт перебирал струны и пел. Это был именно тот способ, который он хотел преподнести. Группа закончила запись за шесть дней.
«В «In Utero» есть места, которые похлеще любого сегодняшнего дэтметала, хардкорного панка или тяжелого рока»,- Крист Новоселич
Это запись, которая олицетворяет группу. Не пересобранный, словно Франкенштейн, Nevermind, а именно In Utero. То, что Курт хотел после себя оставить. Да, альбом постигла та же участь, но благодаря стараниям не только группы, но и Стива удалось сохранить эту невероятно живую атмосферу записи. Та запись, что оставляет огромный спектр ощущений и которая навсегда останется в сердцах многих, кто смог понять её по-настоящему.
На некоторое время после In Utero работа стала иссякать. Небольшие группы считали, что Альбини теперь слишком велик, чтобы работать с ними; группы, подписанные на крупных лейблах, больше не обращались к нему. "Это было прямым следствием того, что [крупные лейблы] обвинили меня в том, что Nirvana взбунтовалась", - сказал мне Альбини. (Россдейл вспоминал, что основатель Interscope Джимми Иовайн сказал ему: "Ты пошел на настоящую авантюру" по поводу того, что группа настаивала на работе с Альбини.) Открытие студии - дело недешевое, и после покупки в 1995 году здания, в котором разместилась Electrical Audio, Альбини беспокоился, что может не выдержать. "Я несколько раз разорялся до последнего доллара, строя студию", - говорит он. Ему пришлось продать старое звукозаписывающее оборудование, старые пластинки, даже гитары, которые он использовал в Shellac, новой группе, которую он основал после Rapeman.
Затем, в 1997 году, он получил неожиданную финансовую помощь от Джимми Пейджа и Роберта Планта, бывших участников Led Zeppelin, которые готовили свою первую студийную запись в качестве дуэта и решили узнать, свободен ли Альбини. (В интервью 1998 года Плант сказал, что он был поклонником Альбини еще со времен "Songs About Fucking"). Деньги и престиж от этого альбома, Walking into Clarksdale, который был записан в лондонской студии Abbey Road, помогли Electrical Audio сохранить бизнес, и вскоре последовали новые работы. И благо, после этого череда неудач со студией прекратилась. Она, наконец, получила своё признание и была открыта для всех.
И он продолжал работать дальше также, как и всегда. Не вмешивался в процесс, а был помощником для музыкантов. Тем временем список работ пополнялся, как и его профессиональный уровень. Stooges, Slint, Superchunk, Sunn O))), Джарвис Кокер, Jawbreaker, Dirty Three, The Wedding Present, Songs: Ohia, Low, Jon Spencer Blues Explosion, Godspeed You! Black Emperor, Mono, Mogwai - и это лишь малая часть. Через его руки прошли великолепные артисты, некоторые были известны, другие нет. Если записи хороши, важно ли это?
Что я точно могу выделить среди его работ, так это - "сумасшедшие" из Питсбурга, а именно Code Orange. Ребята удивляли своим творчеством уже 10 лет и не собирались останавливаться. Выпустив 3 успешных альбома, они хотели закрепить успех. Это дикая смесь металлик-хардкора вперемешку с индастриалом и нойзом.
Первая запись I am King в 2014-м стала отправной точкой для ребят после переименования группы. Альбом они записывали с не менее легендарным Куртом Балу, который отлично отобразил их хардкоровые корни и показал, на что ребята способны. Время шло, а группа всё еще нащупывала свой стиль, пытаясь обогатить своё звучание. Так, на Forever 2017 увеличилось количество места, уделяемого синтезаторам, а также гитаристка группы стала за микрофон, показав фанатам, что она не только превосходная гитара, но ещё и отличный вокалист. Всё это подарило им номинацию на "Грэмми" за альбом Forever.
В то время, как все группы пострадали от пандемии коронавируса, питсбургские тяжеловесы получили особенно сильный удар. Underneath - их третий альбом, а вышел он 13 марта 2020-го, за несколько дней до того, как по всей стране начались блокировки. Он углубил их индастриал-корни, подарив нам многогранно утяжелённую пластинку. Также они наконец-то взяли барабанщика Макса Портного, который уже успел засветиться в Tallah, и это позволило Джейми выйти на первый план, став полноценно фронтменом группы. Помимо сложного процесса создания альбома, который едва не привел группу на грань безумия, Code Orange изрядно потрудились, разрабатывая сложную сценическую установку для хедлайнерского тура, который им пришлось отменить за день до вылета.
Они вложили все силы в Underneath - тревожный, мужественный, угнетающе оцифрованный хардкор-блицкриг, который, хотя и понравился многим, не обеспечил того прорыва в карьерную стабильность, к которому они стремились.
В первый год пандемии они приспособились к новым условиям, организовав инновационные мероприятия в формате livestream, но группа отчаянно хотела, чтобы Underneath вывел их за пределы андеграундной сцены. Да, они уже покорили её своим брутальным I Am King 2014 года и более запоминающимся и индустриальным Forever 2017 года, но им хотелось большего. Останавливаться было нельзя, да и желания такого у них не было И тут они вспомнили один из своих любимейших альбомов и стали присматриваться к одному из его создателей.
Стив Альбини не мог отказать хорошей живой группе. Все ожидания были оправданы. Трансцендентный новый альбом Code Orange "The Above" - это хроника эпического путешествия группы на другую сторону. И чтобы создать его, они снова пошли на риск.
Это был самый физически тяжелый и напряженный процесс записи. Альбом наполнен самыми амбициозными музыкальными идеями, которым помогают визуальные образы, созданные вокалистом Джейми и клавишником Эриком. Кинематографическое сопоставление светлого и темного, реальности и иллюзии, органического и цифрового, а также лирическое изображение путешествия группы на американских горках через сомнения в себе и индустриальное надувательство к эпифанической чистоте - является, в общем, оперной. Во многих отношениях этот альбом сделал Code Orange сильнее, чем когда-либо.
На замысловатой упаковке The Above изображены распустившиеся цветы, кремово-белые границы, натуралистичные шрифты и фотография группы на задней обложке в лучах закатного солнца. На первый взгляд, она вызывает самые теплые чувства из всех визуальных образов Code Orange, но при ближайшем рассмотрении под ней скрывается мрачная правда. Клипы, похожие скорее на снаф, - это произведение, которое отсылает нас к лучшим работам Трента Резнора, не забывая порой в полной мере поразить.
Во всём этом им помог Стив, грамотно собрав всю музыку в цельное произведение и запечатлев как нойз и хардкор-темы, так и всю нежность произведений группы. Удивительно, что именно эта работа оказалась так близка к In Utero, а Code Orange преобразовалась в любимый многими гранж. 14-трековый альбом, безусловно, является самым эклектичным в творчестве Code Orange, в нем есть и гранжевые гимны, и хардкор, и театральные рок-песни, извивающиеся между мелодией и угрозой.
Здесь также присутствуют кричащие гитарные соло, элегантные струнные аранжировки и угрюмые трип-хоп ритмы. Морган и Мейерс поют с еще большим напором, мастерством и душераздирающими эмоциями, чем когда-либо прежде. А Эрик прибавляет ко всему этому свою электронно программированную руку. Лидер Smashing Pumpkins Билли Корган (Billy Corgan) даже появился в качестве гостя на одной из композиции "Take Shape". Тут столько агрессии, что она может снести вас, и одновременно столько же проникновенной глубокой музыки, которая отправляет вас в путешествие по закоулкам души.
Альбом вышел 27 сентября 2023-го, и ещё рано судить, как он скажется на будущем группы. Но здесь точно видна рука мастера, которая сложила этот пазл. Стив в очередной раз справился с задачей, доказав своё звание одного из самых культовых звукоинженеров современности.
Такие люди, как Альбини, необходимы для музыки. Он - человек своих убеждений, а это дорогого стоит в наше время. Он не просто честен - в его умалении собственных достоинств есть гордость цехового мастера средних веков: он делает столько, сколько от него нужно -
ни больше,
ни меньше.