В конце своей жизни, когда он стал состоятельным, богатым и благодарным — редкое сочетание для художника-авангардиста — Клод Моне сделал высший комплимент гораздо менее успешному Эжену Будену (1824-1898), своему учителю в 1850-х годах.
В интервью, которое он дал биографу Будена Жоржу Жану-Обри где-то в начале 1920 года, импрессионист заявил о своем долге перед художником, что он раньше не решался сделать, беззастенчиво признав: "Как художник, я в долгу перед Буденом".
Почему Моне был так откровенен в этот момент — ему было за восемьдесят — остается неясным. Однако нельзя отрицать влияние, которое Буден оказал на начинающего художника в начале его карьеры.
Буден стал первым художником-пейзажистом во Франции, который сосредоточил своё внимание на современной жизни в Нормандии, особенно на вторжении городской буржуазии в прибрежные города Довиль, Трувиль и Гавр.
Этот интерес у него развился в 1850-х годах, возможно, под влиянием популярных тогда иллюстраторов, которые начали документировать места вдоль побережья Ла-Манша, превращавшиеся из морских портов в места для досуга.
Буден так описал свою новую эстетику: "У крестьян есть свой художник...но разве люди из среднего класса, прогуливающиеся по пристани навстречу закату, не имеют права быть запечатленными на холсте, быть выставленными на всеобщее обозрение? Они часто так отдыхают от тяжелой работы, покидая свои офисы [и] консультационные кабинеты."
Для 1850-х годов это было в новинку, тогда ведущими художниками-пейзажистами-авангардистами Франции были Жан-Франсуа Милле (1814–1875) и Гюстав Курбе (1819–1877). Они оба, в свою очередь, пытались выйти за рамки работ художников Теодора Руссо (1812–1867), Шарля Добиньи (1817–1878), Нарцисса Диаса (1807–1876) и Камиля Коро (1796–1875), основавшие революционную Барбизонскую школу.
Эти замечательные художники старшего поколения за предыдущие двадцать лет внесли огромный вклад в искусство пейзажа, но к середине века их работы стали мейнстримом.
Стремясь ещё больше расширить жанр пейзажа, Милле монументализировал крестьянина и придал аграрной тематике своего рода религиозную ауру.
Курбе, напротив, раскрывал простоту деревенской жизни на своих полотнах.
Хотя Буден мог пойти по стопам любого из этих художников, вместо этого он предпочел писать что-то еще более современное: искателей удовольствий среднего класса, наслаждающихся светом и воздухом недавно построенных морских курортов вдали от Барбизона Милле, Орнана Курбе и многолюдной столицы Парижа.
Часто говорят, что Моне не оценил работы Будена, когда впервые столкнулся с ними в Гавре, куда семья Моне переехала, когда ему было пять лет.
Если эта оценка вообще была дана, то она была сделана, когда Моне было около шестнадцати, и, скорее всего, была окрашена его юношеским восприятием вещей.
К концу 1850-х годов он, безусловно, думал по-другому, поскольку уговаривал своего учителя приехать в Париж, куда Моне отправился, чтобы погрузиться в его искусство и историю.
После посещения ежегодного Салона в 1859 году он написал Будену, призывая того отказаться от небольшого нормандского рынка и попытать счастья в более масштабной борьбе.
Однако Моне промахнулся — писал он уже не новичку в Париже. Буден жил и работал в Париже каждый год, начиная с 1840-х годов.
Он продавал свои картины через столичную галерею и представлял их в Салоне, а также демонстрировал свои работы в Руане, Бордо, Марселе и Гавре.
Эта малоизвестная, поразительно свежая, но тщательно выполненная картина, больше всего, пожалуй, поражает своей датой создания: приблизительно 1866 год.
Это указывает на то, что Буден приехал в Аржантей почти за пять лет до Моне и его коллег и что он нарисовал то же место, что и его юные современники, — набережную вдоль Сены — задолго до того, как они прибыли на это место.
Почему Буден отправился в Аржантей, остается загадкой. Нет никаких письменных записей о его визите и других картин с видами города, написанных его рукой.
Эта картина показывает огромную значимости Будена для импрессионизма, поскольку в ней есть всё необходимое, что молодые художники будут использовать в следующем десятилетии: осязаемый свет, насыщенные цвета, прерывистый мазок и актуальные сюжеты с современными мужчинами и женщинами, катающимися на лодках или прогуливающимися по берегам рек.
В сцене есть спонтанность, позволяющая предположить, что она была написана на месте, что соответствовало бы привычкам Будена.
В то же время есть тщательно прорисованы элементы: деревья вдоль набережной, здания вдалеке, мост через реку и фигуры на переднем плане.
Все фигуры одеты в стильные костюмы жителей Нормандии того времени — элегантные, обеспеченные, кажущиеся беззаботными.
Неясно, принадлежат ли те, кто находится в лодке справа, к тому же социальному классу. Но их присутствие здесь подчеркивает многочисленные достопримечательности Аржантея.
Буден подчеркивает его привлекательность не только благодаря приятным занятиям и природному очарованию пейзажа, но и тому, как он организовал композицию картины.
Берег щедро растекается по полотну, создавая изящную непрерывную дугу.
Это позволяет Сене казаться довольно широкой, прежде чем она повернет направо и покинет картину.
Учитывая высоту фигур, деревья вдоль набережной тоже кажутся солидными.
Самое впечатляющее здесь — это небо.
Оно выполнено с помощью множества небольших перекрывающихся цветных мазков, которые делают его удивительно текстурированным и визуально привлекательным. Его огромные размеры по сравнению с остальной частью картины заставляют поверить, что это место просторное, воздушное и желанное — это именно то место, куда офисные работники среднего класса будут хотеть попасть, чтобы снять городскую напряженность и насладиться плодами своего тяжелого труда.
Неизвестно, видели ли когда-нибудь Моне или его коллеги эту картину. Но она более чем оправдывает похвалу Моне своему наставнику. Эта работа демонстрирует, что Буден был на шаг впереди следующего поколения, применив свои значительные таланты к этому пригородному городу, который ещё только будет открыт.