Мое платье превратилось в струящийся золотой поток, обнявший наши ноги блестящим облаком. Волшебные звуки невидимых инструментов лились и лились без конца, сливаясь с тихим шелестом ветра в садовой листве и с еле слышными птичьими голосами, мы двое, казалось, растворялись в блаженстве момента, и я не хотела, чтобы это когда-либо закончилось. Казалось бы, всего лишь танец, что в этом такого? Но в эти минуты, глядя в искрящиеся глаза партнера я будто поняла наконец для себя что-то крайне важное.
Музыка плавно прекратилась, уронив последние легкие ноты, и мы затормозили, тяжело дыша. На самом деле дышала только я, Герм как будто и не дышал вовсе. Я взглянула на него, поймав ответную белозубую улыбку, и мы весело рассмеялись, и эхо нашей радости многократно прокатилось по галерее туда и обратно несколько раз, пока не растворилось в зелени шумящей рядом цветочной листвы. От избытка чувств, я неожиданно для себя самой подтянулась на носочках, обхватив руками в тонких газовых перчатках его горячее лицо, и с непередаваемым восторгом благодарно поцеловала его в щеку. По крайней мере, идея была такой, если бы он коварно все не испортил, в последнюю секунду повернув голову.
Поцелуй в любом случае должен был получиться коротким, но с партнером этот момент не был согласован заранее, поэтому тот жадно обхватил меня в ответ и деловито пристроил обратно на носки своих сапог, не отрываясь при этом от моих губ. Я могла бы возмутиться, но чувство эйфории пьянило, не отпуская ни на секунду, все внутри дрожало от беззвучной радости. Я обняла мужчину за крепкую шею, с жадностью вдыхая горькую ваниль его кожи, и чувствовала себя настолько правильно и полноценно, в полной мере упиваясь этими невероятными ощущениями, как будто в данный момент сложились воедино не наши губы, а давно мучивший меня сложнейший пазл. И не осталось ничего вокруг, реальность растворилась туманным облаком, уступая место знакомым до боли бриллиантовым солнечным лучам, которые крепко обвили тело, согревая теплом гермиановых рук сквозь плотную ткань расшитого корсажа. Вот так, да, никогда не отпускай, никогда…Все мысли исчезли из головы, заставляя руки сжимать сильнее, а тело прижиматься теснее к мужской груди под грубой тканью костюма.
Но счастье никогда не бывает долгим. Именно тем оно и ценно. Короткий миг позволяет отведать лишь самую вкусную часть, отложив продолжение напоследок, заставляя тоскливо изнывать от предвкушения. И когда я почувствовала, что готова просить о том, чтобы мужчина унес меня подальше от чужих глаз, туда, где нас никто не найдет, чтобы помешать, мы были грубо прерваны.
– Что вы себе позволяете, Ллоррх Тсарге?
Негромкий мужской баритон мгновенно разбил мою эйфорию, как тонкий хрустальный фужер с искрящимся вином, оставив на ее месте лишь смущенную растерянность и пустоту.
Герм медленно оторвался от моих губ, не спеша поставил на землю, не разжимая объятий, и повернул голову в сторону говорившего. На месте ллорхха Вестиана, лениво опиравшегося в данный момент об одну из зеркальных створок, меня подкосило бы от одного только подобного взгляда. Голодный, опасный зверь, которого неблагоразумно отвлекли от долгожданной трапезы, смотрел из глаз Гермиана Тсарге в сторону своего оппонента. Но тот даже не вздрогнул, слишком уверенный в себе, и лишь скрестил в ответ чересчур длинные руки на мощной груди.
– Вы понимаете, чем грозит вам подобная вольность?
Я сконфуженно молчала, переводя взгляд с одного на другого, не зная, как вообще стоило поступить в подобной ситуации, и во всем полагалась на Гера. Но, судя по его виду, ему проще было растерзать непрошенного свидетеля на месте, чем отвечать на его провокационные вопросы, поэтому я позволила себе высказаться, сделав вид, что так все и должно быть:
– Это была моя инициатива, ллоррх Хоррсге. И я не понимаю, почему вас это так волнует.
Тот обескуражено перевел взгляд на раскрасневшуюся меня, скептически подняв правую бровь, безмолвно отвесил насмешливый поклон, и скользнул в дверной проем, словно гадюка под корягу.
– И что теперь? – Прошептала я, испуганно глядя ему вслед.
Но ответить Гер не успел, поскольку на пороге появился очередной персонаж, заставив меня мысленно застонать от досады. Бабуля сердито оглядела композицию из все еще не потрудившихся отстраниться друг от друга нас, и, чуть нахмурив тонкие брови, позвала:
– Ллоррие, следуй за мной.
Я не сразу поняла, что сие адресовалось мне, но секундой позже сообразила: Ллорие, Ллоррх – это вроде местных обращений, вместо тривиальных «девушка», или «молодой человек».
Когда я с тяжким вздохом сожаления освободила мужские руки от своей талии, бабушка уже почти пересекла галерею, ожидаемо направляясь наверх, в жилые комнаты. Бегло улыбнувшись Геру на прощание, я поспешила вслед за ней, и навстречу головомойке.
Поднимаясь по чуть шероховатым каменным ступеням, настолько белым и сияющим, что они вполне могли бы быть сделаны из сахарных кубиков, я невольно провела аналогию с пыльными полустертыми бетонными ступенями в подъезде своего бывшего дома. Насколько здесь все радовало светлотой и воздушным великолепием, настолько же и там окружающее удручало душной, уныло-серой и безрадостной атмосферой. Контраст впечатлял. За те несколько дней, что мне случилось находиться на Тсарниан, я увидела совсем немного, едва приоткрыв завесу неизвестного над новой цивилизацией. Но той малости увиденного мне вполне хватило, чтобы понять, что Герм не лгал ни секунды, рассказывая об этой планете.
В свой первый день здесь я увидела все то, о чем он говорил: прекрасный город, утопающий в цветах и зелени сотен тысяч деревьев настолько, что казался просто лесом, обжитым деловитыми сказочными персонажами. Жители Тсарниан и вправду казались сказочными. Все здесь выглядело так, будто сошло со страниц средневекового предания о рыцарях, драконах и прекрасных девах: мощеные гладким камнем дорожки, удивительно милая и практичная манера местных жителей одеваться, изысканные манеры, восхитительно белые дворцы Клана Основателей, каменные, деревянные, расписные и беленые аккуратные домики простых горожан. Здесь не было грязи, грубых криков на улицах, толкотни, лошадей или машин. К моему изумлению, в виде средств передвижения здесь использовались антигравитационные платформы – гравики, как их здесь все называли. Тонкие и широкие всех мастей парящие в пяди над землей овальные пластинки парковались в специально отведенных каменных сарайчиках по обочинам дорог, и каждый мог использовать их по своему назначению. Я и сама попыталась взгромоздиться на одну такую, но не смогла с непривычки удержать равновесие. Тогда Гер взял гравик побольше, где мы уже расположились вдвоем, с куда большим комфортом. Катаясь по городу, я отмечала благодушные лица жителей, ухоженные огородики, чистые улочки и приятный взору вид, куда ни глянь. Мы останавливались поглядеть на рыбок у живописного хрустального фонтана, и возле уютной булочной пробовали местную выпечку, оказавшуюся восхитительной. По нешироким дорожкам носились вечно чумазые дети, деловито сновали горожане, цвели цветы, шелестела сочная листва, все это милашество тепло освещалось чуть розоватым рассеянным светом местного аналога нашего солнца. На мой взгляд, все увиденное свидетельствовало о полноценно счастливом и беззаботном человеческом сообществе. И одного проведенного здесь дня действительно оказалось достаточно, чтобы захотелось остаться навсегда.
Продолжение
