Так же, как три предыдущих описания путешествий по Индии, эта публикация представляет собой подборку фрагментов из писем диктора Службы иновещания Московского Радио Ирины Тюриной своим близким в Москву с рассказами обо всём, что с ней происходит.
Однако, как же сильно отличаются восторженные впечатления юной девушки, впервые увидевшей свою любимую Индию, от нынешних сухих и горестно-реалистичных повествований.
В 1962 году ей был 21 год, с той поры прошло почти 30 лет - и эти годы не могли не сказаться. И Индия стала совсем другой, и жизнь в СССР последних "перестроечных" лет наложила свой отпечаток, да и героиня наша с возрастом утратила многие иллюзии. Многие… но не все. И вы это увидите из её писем.
В этот раз они начинаются с самого первого дня приезда.
-----------------------------------------------------------------
26 сентября 1990 г. Дели.
…Долетела я благополучно. Если не считать того, что всю ночь стюардессы не давали нам спать: то поили вином, то кормили ужином (это в 2 часа ночи!), то выгоняли на посадке в Ташкенте из самолёта, то опять в 5 часов утра поили чаем…
Дели сейчас очень красивый, чистый. Посольский городок – всё такой-же стерильно-неуютный, недобрый, с чванливыми русскими «леди» и с колючими посольскими чиновниками.
Прилетело нас от Министерства образования двое – я и один преподаватель философии. Сначала нас отвезли в совершенно жуткое индийское общежитие, где в обшарпанной комнате стоит 8 коек. Очевидно, мне придётся перетерпеть здесь две ночи, а затем одна женщина из посольства, оказавшаяся моей знакомой с Московского Радио, уезжает на три дня в командировку и предложила мне пожить эти дни в её квартире.
Но к тому времени, я надеюсь, дай Бог, меня отправят из Дели в Мадрас, как было запланировано. Но это лишь предположительно, так как индийское Министерство образования бастует, и никто точно не знает, куда и когда я должна ехать. (В этот раз языковая стажировка нашей героини организовывалась не напрямую от Гостелерадио СССР, а через Советский Комитет по образованию, что вызвало немало дополнительных бюрократических трудностей по оплате стипендии и транспортных расходов. Чему удивляться – в СССР полным ходом шла перестройка и делёжка власти. Автор).
В Дели сейчас очень неспокойно: студенты просто беснуются, в центре не дают проехать ни одной машине, жгут автобусы. На юге они тоже шумят, но не так бурно, как в столице.
Поэтому с кормёжкой у меня проблема – столовая в посольском городке не работает, в час дня выносят на продажу поднос с чебуреками и поднос с беляшами. Их моментально расхватывают посольские бабы, ну прямо как у нас в универсаме колбасу за «два двадцать». И дороговизна ужасная – в посольской лавочке за 100 граммов чая, 100 граммов кофе и малюсенькую пачку печенья с меня взяли 45 рупий!
В общем, ощущение, что ты здесь никому не нужен, более того – являешься для всех обузой, от которой все хотят избавиться. Настроение, прямо скажу – неважнецкое. Да ещё и жара стоит изнуряющая с огромной влажностью…
*************
2 октября 1990 г. Дели.
Прилетела из Москвы Ира Лебедева (тоже диктор Московского радио на языке хинди - она, так же, как наша героиня, приехала на очередную языковую стажировку. Автор), привезла от вас письма и гостинцы: шоколадку и баночку консервов с лососем. Спасибо вам мои милые и за сочувствие, и за гостинцы. Только вы не бойтесь за меня – с едой здесь всё наладилось, в посольстве начала работать столовая и в лавочке можно теперь покупать и сосиски, и колбасу, и яйца.
Мне разрешили пока пожить в посольском городке в гостевой комнате, сюда же я привела и Иру Лебедеву – пока та живёт нелегально, ибо никому из посольских чиновников нет до нас никакого дела. (Иру даже в аэропорту никто не встретил).
Вчера случайно я увидела возле посольства своего старого знакомого - поэта на языке урду Таки Хайдара. Он летит в Москву и взялся отвезти для вас маленькую посылочку. Две пачки чая обеим мамам. «Баралган» - это лекарство для моей мамы от головной боли. Кофе – всем поровну. Жвачку – мальчикам, и часики (они уже заведены) для Лёши. Таки Хайдар немного знает русский язык, он прилетает в Москву в четверг 4-го октября и позвонит нам домой. А ты, Колечка, встретишься с ним и заберешь мои подарочки…
*************
5 октября 1990 г. Дели.
Дорогая моя мамочка!
Пишу тебе накануне своего отъезда из Дели.
8-го октября в 18.40 уезжаю в Мадрас. Еду я впервые в жизни в вагоне 1-го класса, в отдельном купе на одного человека, как белая леди. Но от этого и боязно – всё-таки две ночи одна. Но буду надеяться на судьбу. По прибытии сразу же вам напишу: как добралась, где устроилась.
Но скорого письма не ждите - Таня Гречкина говорила, что почта в мадрасское консульство приходит и уходит один раз в месяц. Сейчас, когда приходится уезжать из Дели, уже испытываю чувство разлуки – всё-таки этот город для меня не чужой, достаточно в нём пережито...
*************
13 ноября 1990 г. Мадрас
Здравствуйте, мои милые и дорогие Коля и мамочка!
Вот я и в Мадрасе, дальше уже ехать некуда – индийский океан «плещется у ног», как говорится. Добралась я сюда относительно благополучно – в Дели мне дали машину до вокзала. Это благодаря Ване Солтановскому, работнику посольства, хорошему знакомому Иры Лебедевой, ленинградцу. Очень добрый и обязательный человек.
Села я в свое купе кондиционированное и… два дня чувствовала себя, как в холодильнике с закрытой дверью. Выходов было только два: либо выскакивать из поезда посреди великой Индийской равнины, либо бегать по купе и беспрестанно делать гимнастику. В общем, в знойный Мадрас я приехала с синим носом, циститом и взбунтовавшимися почками. И до сих пор не могу поправиться, так как в моей комнате опять стоит кондиционер, и я то потею от жары (когда его выключаю), то кутаюсь от холода. Ну ладно, дай бог, оклемаюсь.
В Мадрасе на вокзале меня опять ждала консульская машина (это из посольства прислали телекс, чтобы меня здесь встретили), привезли меня в консульство и поместили в представительский особняк. Это огромный, сейчас пустынный дом с прекрасными холлами, обстановкой. Правда, лично у меня малюсенькая комнатка, но по вечерам я бродила по всему дому, а потом бросила – больно страшно! Поняла, что по натуре я не графиня Воронцова, и Алупкинский дворец не по мне – я бы там померла ночью от страха.
Но скоро это моё роскошное житьё придёт к концу – в начале следующей недели придётся перебираться в общежитие при Мадрасском Университете. К сожалению, даже заведующему кафедрой «каннада» (очень милый, добродушный и обаятельный дядечка) не удалось уговорить проректора дать мне место в гостинице при Университете. Единственное, что мне обещали – это гостевая комната при общежитии. Я решила пока переехать туда, а потом посмотрю – может, сниму однокомнатную квартирку.
Впечатление от Мадраса очень двойственное: приятная пустынная набережная (чем-то даже напоминающая ялтинскую), ярко-синий отрешённый океан, тенистые причудливые улочки – и тут же непролазная грязь, запах гниющей рыбы. Какие-то зловонные, забитые всякой дрянью речушки (хотя и очень красивые сами по себе), а уж когда переезжаешь главную водную артерию Мадраса – Букингемский (!!!) канал, то каждый раз почти теряешь сознание от гаммы запахов.
А самое удручающее – огромное количество каких-то полулюдей: у кого нет рук, у кого ног, кто-то совсем изъеден проказой, и все они ползут за тобой и жалобно воют. В общем, Дели я сейчас вспоминаю, как родную деревню, где дорог каждый плетень и каждый кустик.
Здесь и с языком-то тоже проблема: английский и хинди у них явно не в ходу, а с тамильским – у меня самой нелады. Так на пальцах и объясняемся. Повезло, правда, ещё в одном – сейчас здесь живёт последние дни перед отъездом Серёжа Гольдберг (выпускающий нашей индийской редакции на языке «малаялам»). Он уже «отбыл свой срок» и 16-го улетает в Дели. Он помог мне освоиться в Мадрасе, теперь я хоть знаю, где можно купить европейскую еду и пообедать. Правда, Серёжа сейчас перед отъездом «шикует», швыряет рупии направо и налево, и мне тоже приходится вместе с ним шиковать по разным пятизвёздочным ресторанам. Но это даже и хорошо, ведь когда он уедет, я не пойду уже никуда одна – а так хоть приобщилась к «изящной» жизни.
Завтра народ из консульства едет на «Golden Sany» - пляж в 30 км. от Мадраса, так как в черте города вода в океане очень грязная. Я хочу поехать с ними, там рядом и мои любимые храмы Махабалипурам.
По вечерам тоска нападает неимоверная. Спасаюсь тем, что читаю «Московские новости» и «Новое время». Хорошо, что в консульстве они есть (правда, на английском). Номера довольно свежие, так что хоть как-то поддерживаю память о России и не ощущаю своей заброшенности. Вот, перееду в общежитие, тогда, чувствую - взвою…
*****************
22 октября 1990 г. Мадрас.
…Не везёт мне уже второй раз в Индии – едва только приехав сюда, в Мадрас, я уже успела загреметь в больницу. Воспалился аппендикс, да ещё на фоне моих больных почек. Больница хорошая, частная, и за пару дней меня здесь детально обследовали и подлечили. В эти дни я помучилась изрядно, но хорошо, хоть обошлось без операции. Доктор Рао, владелец клиники, сказал, что в любой момент всё может повториться, и тогда уже без операционного стола не обойтись. Но, может и обойдётся. Хотя, если операцию будут делать в такой шикарной клинике, то я не возражаю – у меня была отдельная палата с телефоном, персональная ночная сиделка у кровати, и семь докторов плюс пять медсестёр вокруг мельтешили.
Из больницы выписали меня обратно в консульство. Чувствую пока себя неважно, да ещё и гемоглобин у меня оказался очень низким – 54 единицы (при норме 70). Здешние врачи просто ахнули, сказали, что такой гемоглобин они встречали у женщин из бедных африканских стран, а вы ведь, - они говорят, - приехали из Европы, как же так? Не могла же я им сказать, что это от нашего советского «продуктового изобилия» последних лет!
Консульский врач приняла как-то близко к сердцу мои передряги, колет мне антибиотики, я пью витамины и другие лекарства. С жильём всё ещё неясности, пока живу в квартире дипкурьеров, но они приезжают после 1-го ноября, и до тех пор мне надо определиться. Предлагают поселиться в Советском культурном центре, но там очень большая квартплата. Ну, да Бог с ней, наверное, я так и сделаю.
Заходила я на днях в собор Святого Томаса (Фомы), он находится на той же улочке, где консульство. И попросила, чтобы Бог меня уберег и дал домой вернуться. По преданию этот собор построен над гробницей Святого Фомы, здесь же в Мадрасе он и умер.
Вообще, эта улочка довольно своеобразная – типично тропический пейзаж вокруг, непролазная индийская грязь, бродят длинношеие козы и важные коровы. А рядом со всем этим чистенькие белые католические соборы, англиканская церковь, резиденция мадрасского епископа. Ах, как бы всё это тронуло моё сердце ещё 10 лет назад! А сейчас всё остыло, и не радует, и только тяжесть на душе.
В Мадрас пришёл сезон дождей, дворик консульства очень красив и элегичен под струями дождя. Вечерами я брожу по нему и, если очень сильно напрячься, можно даже представить себе вечер где-нибудь в Гаграх или Сухуми. Но неприкаянность давит, как тяжёлые вериги.
А тут ещё вечером выйдешь на кухню – а там по всем стенам сидят чёрные тараканы, каждый сантиметров по десять длиной! Сначала я деревенею от ужаса, а потом с удалым гиканьем (это чтобы не их запугать, а себя подбодрить) кидаюсь на них с босоножкой. Если удастся убить двоих-троих, это хорошо…
*************
31 октября 1990 г. Мадрас.
…Из Карнатаки пришёл муссон и в Мадрасе начались дожди. Три дня я вообще не могла выйти из дома. Перед крыльцом стояло целое озеро, и даже моя кошчонка тощая с глазами на пол-морды, не могла пробиться к моему мусорному ведру на галерее, хотя до этого каждое утро будила меня свои требовательным голодным воплем. Я была просто отрезана от окружающего мира этим озером, в которое превратился сад. А вообще-то было очень красиво – прелестные глянцевые листья манговых деревьев, какие-то диковинные кустарники с ярко-красными цветами, и буйные мощные струи дождя. Какое-то библейское зрелище!
Колечка, ты помнишь имя поэта Шиварудраппа, подстрочники стихов которого я переводила для двухтомника индийской поэзии – про часы, про дом заброшенный.
Он поставил свой посох в угол, взглянул в зеркало:
Голова в серебре и запавшие щёки, да и глаза потускнели –
Можно написать неплохой портрет.
На стене висит фото, снятое в дни юности – золотое время!
А часы отбивают время. Огромные часы. Тик-так, тик –так.
Кто знает, сколько столетий они уже идут?
В эти дождливые дни поэт приезжал в Мадрас, три дня читал на кафедре «каннада» лекции о литературных движениях в штате Карнатака, а один раз читал и свои стихи. Так хорошо было – прохладное утро, после ночного дождя на полу в аудитории большие лужи, в широком проёме открытого окна вольно развеваются мокрые глянцевые ветви, мерно и звучно шумит дождь, по полу между рядами кресел бродит белая кошечка, а у самой кафедры играют два её крошечных отпрыска – таких же беленьких, как и мамка. И старый спокойный человек с мягкими мудрыми глазами тихо читает стихи. Хорошие, настоящие, умные и горькие стихи. Боюсь, что таких отрадных и полных минут в этот раз в Индии у меня больше не будет.
Шиварудраппа меня сразу узнал – оказывается, он в 1975 году приезжал в Москву и давал интервью на Радио. А я к стыду своему совершенно об этом забыла. Сейчас он на пенсии, но как бывший заведующий кафедрой языка каннада в Бангалорском Университете обещал похлопотать, чтобы там приняли меня на стажировку, как временного студента месяца на два-три. Мой профессор здесь в Мадрасском Университете написал официальное прошение от моего лица, и Шиварудраппа увёз его в Бангалор. Буду ждать ответа. А вообще-то очень обидно – так я хорошо знаю теперь язык, так хорошо всё понимаю на нём и так много знаю о литературе каннада – и всё это никому теперь в нашей стране не нужно. Вещание на каннада закрывается, а меня хотят прикрепить к группе вещания на языке «тамили». А если и этот язык вскоре закроют?...
*****************
6 ноября 1990 г. Мадрас.
…Позавчера я переехала из Консульства в Советский культурный центр. Это в самом центре Мадраса, на очень красивой улице, с европейскими магазинами. Считаю, что мне крупно повезло. Культурный центр сейчас тоже старается вести коммерческую деятельность и построил две двухкомнатные гостевые квартиры, которые предоставляет за хорошую плату. Вот в одной комнате такой квартиры я и буду теперь обитать.
Комната очень хорошо обставлена. Даже ковровая дорожка на полу. И кондиционер такой, что можно свести его действие к минимуму. А кроме того, есть и холодильник, и кухня со всей посудой, и газовая плита. И водонагреватель в ванной. Так что буду теперь сама готовить, а не питаться всухомятку или бегать по кафешкам. И я даже физически себя лучше почувствовала, так как снялось какое-то психическое напряжение и неустроенность последних недель. Ну и потом вокруг свои русские люди, и библиотека здесь же рядом со всеми последними советскими газетами и журналами. В гостинице рядом с Советским культурным центром живёт тоже стажёрка - переводчица с тамильского языка из издательства «Радуга» Ира Елина. У нас с ней завязались не то чтобы очень дружеские, но хорошие, приятельские отношения.
Письма из Москвы приходят сюда раз в месяц с диппочтой. Так я ждала ваших писем, так ждала – и вот они пришли, целых12 штук. За полчаса я их проглотила – и теперь снова ждать целый месяц!
***************
16 ноября 1990 г. Мадрас.
Здравствуй, мой милый Коленька!
Пошёл уже четвёртый месяц моей индийской «ссылки», я пока именно так воспринимаю свою жизнь здесь. Хотя, казалось бы, быт относительно налажен, в Университете ко мне относятся прекрасно, телевизор передаёт 1-ю программу из Москвы и изолированности от жизни в Союзе не испытываешь.
Но… давит на меня всё окружение. Ведь, вроде бы я уже не новичок в Индии, в четвёртый раз сюда приезжаю. Но никогда раньше я не адаптировалась так тяжело к здешней атмосфере. Да и со здоровьем всё ещё неважно.
Позавчера я увидела во сне всю свою жизнь – и оказалось, что я прожила её без тебя, то есть сначала мы были с тобой вместе, а потом случилась какая-то ссора и ты ушёл, и я прожила остаток жизни с каким-то другим человеком, а ты – с другой женщиной. И было очень горько, и проснулась я вся в слезах, потерянная и измученная.
Потихонечку начинаю приходить в себя после больницы. Два дня назад её владелец доктор Рао попросил меня приехать на повторное обследование. Сделали УЗИ всего, что только можно, и снимки почек с контрастным веществом, и всякие анализы. Дорого, конечно, я даже не называю вам цену, чтобы вы не упали в обморок, но что делать – раз уж так случилось, что я попала в больницу мирового класса, надо использовать эту ситуацию по-максимуму. (Доктор Рао, кстати, обнаружил у Иры самое начало очень тревожного процесса, благодаря чему, возвратившись на родину, она срочно легла на операцию. Автор).
Почки уже не болят, аппендикс тоже вроде не беспокоит (Тьфу, тьфу, тьфу! Боюсь сглазить). Гемоглобин немного повысился, сейчас уже 62 единицы. Анемия всё ещё даёт о себе знать, поэтому фруктов я в себя впихиваю немыслимое количество: и яблоки, и лимоны, и папайю, и мандарины, и ещё какие-то экзотические плоды, названия которых я даже не знаю. К сожалению, в здешних фруктах почти нет витаминов, экваториальное солнце всё сжигает. Поэтому я ем свежую говяжью печень. Вода в Мадрасе ужасная – прежде, чем её прокипятить, надо два раза фильтровать, и всё равно этого бывает недостаточно. Часто побаливают желудок и кишечник. И писем от вас подолгу нет.
Погода сносная – днем температура «всего» 32-33 градуса, а ночью падает даже до 21 градуса. С океана дует бриз и довольно сухо. Я даже стала возвращаться из Университета пешком по набережной до улицы Радхакришнана, а потом еду на моторикше до нашего Культурного центра.
Комнатка у меня довольно уютная, и я даже полюбила её. Только вот ночью во всех её углах начинают свиристеть сверчки. И сон просто не идёт. Но так как, индийцы говорят, что убивать сверчка – грех, я две ночи терпела, а потом заткнула оба уха ватой и наконец, заснула под грозное ворчанье кондиционера и радостный хор сверчков.
Каждый вечер ко мне заявляются гости – сын заведующего Культурным центром Фёдор и сын завхоза Арик (прелестный армянский ребёнок, мягкий, как девочка). Сначала они приходили одни. Потом привели с собой ласкового коккер-спаниэля Бонди. А сегодня притащили ещё и кота по имени Муса. Я уже начинаю от них уставать, а они только вошли во вкус. Завтра пообещали прийти на целый день – надо будет куда-нибудь смыться!
Быт мой потихоньку стал налаживаться, у меня уже есть любимый магазин «NILGIRIS», где много всяких вкусных штучек. Есть даже сыр из Европы, но он ужасно дорогой – 110 рупий за килограмм. Сегодня нашла лавку подешевле, где можно купить и говядину (это в Индии-то, где корова – священное животное!), и курицу, и печёнку, и сосиски с колбасой. Но еле доползла туда и обратно – очень далеко, а автобусы все переполненные.
Ира Лебедева написала из Дели, что на Радио решили оставить кроме языков «хинди» и «урду» ещё и вещание на языке «телугу», и что теперь мня включили в группу телугу. Ну, не перестаешь поражаться нашим радио-начальникам! Двигают нами, как простыми пешками: то меня в тамильскую группу запихнули, теперь вот – в телугу. А мне что, начинать учить то язык тамили, то телугу?
Конечно, у меня в дипломе стоит «пятёрка» по телугу, конечно у него с каннада много общих слов и похожий шрифт. Но ведь этого мало для того, чтобы профессионально работать с языком. Снова я буду тратить силы, мозг, душу на этот новый язык, а потом начальству придёт в голову и его закрыть через пару лет. Нет уж, старовата я для этих игр. Видимо, придётся прощаться с работой на Иновещании. Мысли о будущем отнюдь не прибавляют оптимизма, и от этого становится вдвойне неуютно. Рвусь назад домой – а что ждет меня там, на родине – не знаю и боюсь загадывать.
Здесь в Советском культурном центре многие отправляют и получают письма не через МИД, а напрямую через «Международную почту». Такие письма идут не месяц, а две недели. Может быть вы тоже попробуете так сделать? Хотя бы раз в месяц. Адрес такой: Mrs Irina Tyurina. Soviet Cultural Centre. 27 Kasthurirangan Rood. Madras-18. India.
***************
25 ноября 1990 г. Мадрас.
Мои милые и дорогие Коленька и мамочка!
Вот уже два месяца прошло, как я от вас улетела. Скучаю я по вам очень сильно, поэтому и пишу очень часто. Я просто завалила вас письмами, вы, наверное, удивляетесь – что это с ней происходит? Всё это от тоски и неестественности моей жизни. И хотя я очень чётко представляю (и никаких иллюзий не питаю на этот счёт), какова сейчас жизнь в Союзе, и как туго приходится бедным россиянам, но тоска всё равно наваливается и не знаешь, как заставить время пройти скорее.
Нет, вы не думайте, что я безвольно сижу и плачу. Конечно, хожу куда-то (в магазины, на всякие распродажи), обедаем с Ирой Елиной в разных кафе.
Вот с удовольствием начала переводить на «каннада» рассказ Толстого «После бала». Читаю «Московские новости» и «Новое время» (правда, по-английски). Очень понравилась статья в «Московских новостях» о том, как выступали студенты в Киеве. Молодцы ребята!
А сверчки мои оказались чем-то средним между кузнечиками и тараканами. Очень противные, поэтому луплю я их нещадно, и сейчас они уже не так тарахтят ночью. А к ворчанью кондиционера я привыкла. Повесила на стенку календарь с видами Суздаля, поглядываю на него, вроде теплее на душе становится.
Телевизор у меня сломался, показывает без звука. И, к великому сожалению, его никак не могут наладить Тамильские горе-мастера не умеют настроить антенну. Только глазами хлопают и широко улыбаются, мартышки мои добрые! Ну, ничего, читаю наши газеты и журналы. Сегодня взяла в библиотеке 9-й номер «Октября» с повестью В Тендрякова «Революция! Революция! Революция», написанной ещё в 1964 году. Господи, умные люди уже так давно всё поняли, какие беды принесла нам эта революция...
***************
23 декабря 1990 г. Мадрас
Милая моя, родненькая мамочка!
Вдруг, неожиданно для меня пришло письмо от тебя, которое ты отправила через «Международную почту». Оно дошло очень быстро, всего за 12 дней. Спасибо тебе огромное-преогромное – в моём тоскливом нынешнем состоянии эти письма мне большая опора, они не дают мне раскиснуть окончательно и впасть в хандру. Только, мамочка, ты уж побереги денежки, и всё-таки посылай письма обычной почтой, а раз-два в месяц можешь послать и за 50 копеек. Я вам тоже послала 18 декабря одно письме прямой «Международной почтой». (До этого из Москвы домашние отправляли письма на адрес Министерства иностранных дел, с примечанием «В консульство СССР в Мадрасе». Автор).
Посылаю тебе фотографию – это я с нашими студентами с кафедры языка «каннада» на экскурсии в Махабалипурам. Ездили мы туда 9-го декабря в воскресенье. Я, конечно, очень устала, но воспоминания об этом остались хорошие.
Позавчера здесь, в культурном центре была в гостях у женщины-искусствоведа из Иркутска, она рассказывала о том, как через Валентина Распутина в Иркутске была организована выставка Ильи Глазунова. Очень много рассказала «пикантных» подробностей, характеризующих и того, и другого...
***************
23 декабря 1990 г. Мадрас.
Родненький мой Коленька!
Прошло уже почти три месяца, как пошла я от вас в аэропорту Шереметьево на долгую-долгую разлуку, а вы всё махали мне, а я всё уходила и уходила, а потом вас уже не стало видно. Ох и тошно мне было, а в самолёте даже был такой миг, когда я уже говорила себе – ну всё, Тюрина, вставай и иди к выходу, и пошла к чёртовой матери эта стажировка, и эта Индия, и всё, что с ней связано! Но нет, не встала: как же я могу так опозориться, а что на Радио скажут, засмеют ведь!
Ну вот и сижу теперь в этом Мадрасе, считаю денёчки, отсчитываю. На носу Рождество, магазины все такие красивые, украшены гирляндами, звёздами, хлопушками. В моём любимом магазине «NILGIRIS» продают шоколадных Санта-Клаусов всех видов и размеров, и рождественские торты с колокольчиками и звёздочками. А через неделю и у вас настанет новогодняя ночь. Надеюсь, ты не забудешь поставить ёлочку, а под неё – подарки для мамы. Твои подарки от меня я оставила маме, она тебе вручит.
Ты написал, что посмотрел фильм «Унесённые ветром» и он тебе не очень понравился. Странно. Я правда, не видела кино, но книгой этой на английском языке когда-то просто бредила, и в Скарлетт была влюблена. А сказать про неё, что она «буржуазная» - это значит, ты ничего не понял. Может быть, это американские кинематографисты всё в её образе упростили и низвели фильм до уровня мелодрамы? Если после моего приезда в Москву он всё ещё будет где-нибудь идти, надо обязательно посмотреть – сравнить наши оценки.
Вчера я была в гостях у своего профессора, заведующего кафедрой языка «каннада» в Мадрасском Университете. У него прелестные дочери и добрая, безыскусная, страшно гостеприимная жена. Было очень славно, я «чирикала» на каннада вовсю, они всё ахали и восторгались, на каком чистом и хорошем каннада я говорю! А я про себя думала – и кому это теперь нужно… твою мать!
За ужином привели маленькую девчушку, дочь хозяина дома, где живет профессор - та долго смотрела на меня как Сталин на Троцкого – подозрительно и угрюмо. Её пытались убедить, что я обычная тётя, такая же, как все, но на эти уговоры она отвечала одной фразой: «а почему она не в сари?» Тут ей сказали: «Смотри, у тебя юбочка и у тёти юбочка, у тебя кофточка, и у тёти тоже» -это её сразило, и дальше она доверчиво стала показывать мне, какая у неё шапочка, и какие браслетики, и какие сандалики. А уходя, даже послала мне воздушный поцелуй…
Надо будет в следующий раз отправляться в гости в сари. У меня есть несколько красивых сари, и я очень люблю в них ходить.
****************
10 января 1991 г. Мадрас.
Милый мой, родненький Коленька!
Как же хорошо, что ты стал посылать свои письма не через МИД и посольство, а напрямую по «Международной почте! Теперь я могу получать весточки от вас без этого тоскливого месячного ожидания. А то я просто заболевала от этой своей ненужности, неприкаянности и заброшенности. Днём, когда я езжу на занятия в Университет, общаюсь там со студентами или слоняюсь с Ирой Елиной по магазинам, я ещё держусь молодцом, чирикаю, хихикаю.
Но уже после 7-ми часов вечера на меня надо посмотреть – забиваюсь в своей комнатушке в угол, где стоит столик с настольной лампой, и сижу неподвижно – а тоска волнами накатывается на меня. Когда уж совсем становится невмоготу, хватаю ваши письма, какие попадутся первыми под руку, и начинаю их перечитывать. А по полу вокруг меня шастают какие-то противные создания, вроде тараканов. Я их луплю безжалостно, а они снова появляются – огромные, усатые.
Спасибо, родной, что посылаешь мне разборы стихов, которые написала по моим подстрочникам неведомая нам поэтесса Надежда Мальцева. Поэтические переводы у неё получились очень хорошими. И даже Гопал Кришну Адига она не испортила, просто улучшила ритм и освободила от излишней тяжеловесности. А её перевод Говинда Пая просто восхитителен!
О, вы, мои слова! Я отпускаю вас
Плыть по волнам времён – как малые лампадки:
Дыханье мира пусть благословит дорогу,
Ту, по которой вы несёте свой огонь.
Мои ли вы, слова? Ведь вы, летя куда-то,
Всего лишь краткий миг помедлили во мне
И – спели песнь свою. Заставили меня
За вами подпевать. Мои ли вы, слова?
Я именно за этого поэта больше всего и боялась – он ведь старейшина поэзии на языке каннада, ужасно традиционен, полон всяких мифических ассоциаций, весь уходит в классическую, санскритскую поэзию. И отношение к нему в Карнатаке очень почтительное и благоговейное. Как обидно было бы, если бы эта Мальцева именно его испортила! Но нет, всё вышло просто великолепно! Ну что-ж, хоть это останется от меня на ниве индологии. Очень жалко, что всё так бездарно кончается!
Только вот насчёт стихотворений Рамануджана я немного не поняла – ты пишешь, что три стихотворения перевела с английского какая-то Кольцова. Это что же, издательство «Художественная литература» дополнило мои переводы другими, сделанными на английском языке? Зачем такое двойное осмысление, двойная трактовка авторского текста? С каннада – на английский, а потом, с английского – на русский. Попросили бы меня, я бы им предоставила точный подстрочник с оригинала.
А вообще-то, конечно, получить Мальцевой по 20 рублей за строчку только за то, чтобы «причесать (по твоему выражению) подстрочник – это несправедливо, если сравнить с моими 20-ю копейками за строчку. Впрочем, не будем меркантильными, главное, что двухтомник вышел, и хоть кто-нибудь узнает, что есть такая поэзия каннада. И очень неплохая поэзия, кстати!
Принесли мне, наконец, один очень хороший роман на языке «каннада» - говорят, лучший за последние десятилетия – хотят, чтобы я его перевела на русский. В нём 275 страниц, попробую начать. Если пойдёт работа, постараюсь потом его пристроить в какое-нибудь издательство у нас. Это будет моим последним вкладом в индологию, а после этого я скажу ей «гуд-бай» и уйду куда-нибудь в библиотеку или в архив. И буду ждать там пенсии тихой библиотечной мышкой.
Недавно была на концерте швейцарской мимической группы – ужасно интересно! Сколько в современном европейском искусстве нового, неожиданного, непривычного для нас, и какое оно всё-таки мудрое и надвечное! И самое главное, что и тамилы местные это понимали прекрасно и реагировали очень живо. Правда, все чавкали, закусывая прямо в зале и пили из своих термосов и бутылок.
После этого концерта нестерпимо захотелось домой, в Москву, в нормальную духовную жизнь, с музыкой, с поэзией Пастернака. Вспомнила сейчас переделкинский, полный благородства и теплоты пастернаковский дом, со снежными сумерками и одинокими деревенскими избушками вдали на заснеженной равнине. Дожить бы до того дня, когда вновь увижу всё это!
Я целую тебя и обнимаю. Молись за меня хорошенько, а то ведь пропаду!
******************
21 января 1991 г. Мадрас.
Сегодня утром мы вернулись с Ирой Елиной из Бангалора – были там всего два дня (субботу и воскресенье). Дольше не удалось побыть, ибо мы с ней теперь ведём уроки русского языка в Советском культурном центре. И занятия идут 4 раза в неделю по вечерам. Приходится серьёзно к ним готовиться, да ещё и для Университета мне переводы делать надо. Когда-то я сдуру пообещала здешним нашим чиновникам, что помогу им с преподаванием русского языка, вот они меня и подловили. Хорошо хоть, Ира взяла половину нагрузки на себя. В группе у нас 11 человек, в основном молодёжь, но есть и солидные дядечки. Работать с ними приятно, но, конечно, устаю очень.
Бангалор был великолепен! Королевский какой-то город! Есть в нём холодноватая элегантность – остаток колониальных британских чопорных времён.
Однако всё это уже порядочно разжижено индийской безалаберностью, торгашеством и умственным одичанием. На красавице Махатма Ганди-роуд (главной городской улице) уничтожили две трети прелестных колониальных двух-трёхэтажных зданий с черепичными крышами, уютными колоннами и балкончиками. И наворотили вместо них небоскрёбов, которые просто растоптали, задушили своих крохотных собратьев. И получился ещё один Калининский проспект по-бангалорски. Ну, подумалось мне, идиотов без чувства красоты везде хватает!
Утром, сойдя с жуткого поезда в Мадрасе, измученные бессонной ночью в грязном купе без постели, на жёсткой полке, почувствовала себя точно так же, как бывало при возвращении из Ленинграда в Москву – тоска и острое желание вернуться обратно. Полное неприятие Мадраса! Но за прошедший день это ощущение как-то рассеялось, и я снова вернулась в своё здешнее бытие.
Колечка, я тоже всем здешним нищим стараюсь подать хоть сколько-нибудь. Думаю, что может быть, Господь убережёт нас от болезней и страшных напастей. Только здесь этих нищих так много, такие они искорёженные, страшные, что порой я просто стараюсь убежать от них, скрыться в магазинах, чтобы не видеть.
Новый год я встречала совсем одна, первый раз за многие-многие годы. И было мне ужасно грустно, я только мысленно поговорила с вами в 12 часов ночи, выпила джинчика за ваше здоровье и легла спать. Вы-то хоть вдвоём с мамой были, да ещё и с Диночкой!...
*****************
30 января 1991 г. Мадрас
Ну вот, моя дорогая мамочка, и заканчивается январь, пошёл пятый месяц моего «мадрасского сидения». А с ним заканчивается и относительно спокойный и сносный период. Дальше у меня впереди нарастающая жара, усталость, душные и тоскливые ночи, и отупение – как следствие всего этого. Да тут ещё я взвалила на себя преподавание русского языка в Культурном центре. Занятия эти отнимают много сил, и готовиться к ним приходиться долго, и на уроках надо выкладываться. В общем, преподавание – занятие не для меня, это я уже усвоила.
Поняв, что дальше, когда будет жара, мне станет ещё труднее, я, наконец, решилась – поскакала в консульство и заказала себе билет на 2 апреля из Мадраса в Дели, и на 6 апреля из Дели в Москву. Правда, пока это лишь предварительная договоренность, и из посольства в Дели подтверждение не пришло, но какая-то ясность уже есть.
Позавчера в воскресенье ездили с Ирой Елиной в пригород Мадраса Адьяр – в Теософское общество, основанное в 1875 году знаменитой Еленой Блаватской. Побродили по огромному парку, насладились тишиной и спокойствием, потолковали с некоторыми обитателями его, и с большой неохотой выползли оттуда в бестолковую крикливую суету мадрасских улиц. Решили до наступления жары ещё раза два приехать сюда. Жара, собственно, уже началась, но пока в терпимых пределах.
А вы уже движитесь к солнышку, к травке зелёненькой, к весенним светлым и звонким денькам. Конечно, придётся пройти и сквозь февральские вьюги, и мартовские холода. Но всё равно русская весна грядёт. Скорей бы мне увидеть вас, расцеловать, и больше НИКУДА не уезжать!...
********************
4 февраля 1991 г. Мадрас.
…Коленька, дорогой мой и любимый, спасибо тебе за то, что пытался дозвониться сюда. Здесь очень трудно с телефонной связью и, если звонить, не зная точного номера, индийцы не станут искать абонента, как это делают телефонистки во всех других странах.
А пытаться позвонить из Мадраса в Москву бесполезно – хотя здесь чуть ли не на каждом углу понатыканы телефонные узлы с компьютерами для международных переговоров, пробиться в Москву невозможно. Да и в другие столицы тоже. Работает только внутрииндийская связь. И это меня очень беспокоит, так как я не смогу сообщить вам вовремя, когда вылечу из Дели в Москву.
В Мадрасе начинает припекать. Дневная температура поднялась до 33 градусов, но ночью всё ещё прохладно – 21. Хуже, что повышается влажность и очень удручает постоянное ощущение на теле «мокрой плёнки». Поездки в магазины становятся проблемой, да тут ещё моя товарка Ира Елина оказалась экономной девушкой и предпочитает ездить не на моторикшах, а на автобусах. А если уж едем мы с ней на скутере, она воюет за каждую рупию. И если я дам водителю пять рупий вместо четырёх по счётчику, устраивает мне выволочку. Хотя сама тоже мучается от жары и приползает домой еле живая.
Питаемся мы с ней хорошо: варим щи со множеством всяких овощей, куриные супы, потребляем огромное количество фруктов и соков. Очень много едим самых разнообразных молочных продуктов – в Союзе я никогда столько их не ела. Ох, Коленька, пишу я все эти немудрящие фразы, а на душе страшно и тоскливо – надвигается на нас всех, в ком остались ещё совесть и честь, зловещая сила, и Литва – её первая жертва.
Сегодня в 4-м номере «Нового времени» прочитала три статьи по поводу литовских событий. Сильные, резкие статьи, особенно здорово врезал Симон Соловейчик Невзорову за его позорные репортажи из Вильнюса. Еще осенью, когда этот Невзоров с каким-то неистовым озлоблением стал поливать грязью Ленсовет, я уже поняла, что он за фрукт – помнишь, я тебе говорила об этом? Но такой метаморфозы я даже от него не ожидала. Да и метаморфоза ли это?
Читаю в здешних газетах про Литву, гляжу на страшные фотографии, снятые на улицах Вильнюса. Мне кажется, что в нашей жизни начинается новый очень жуткий период. И зная это, ещё сильнее рвусь назад в Россию. Что бы ни было, там мы будем вместе, и, если суждено что-то страшное, пусть оно выпадет нам с тобой ВМЕСТЕ, а не в разлуке.
Колечка, ты пишешь, что у тебя водка уже кончилась, а достать её сейчас в Москве трудно. Это что-же, ты три бутылки выпил один? Ведь ты так точно сопьёшься! Пожалуйста, не надо, я прошу тебя. Всего два месяца осталось до моего возвращения, так что потерпи. Я приеду – а уже будет светить солнышко, и травка начнёт оживать, и землицей запахнет остро и пряно, и дачу ты, дай Бог, снимешь.
И поедем мы на нашем «Запорожце» по красивой дороге, через поля и леса! И Диночка будет башкой своей кудлатой крутить и вперёд лезть к тебе на сиденье. На той фотографии, что ты прислал, у неё такой несчастный вид – ну прямо, как у меня. Я ей тут купила специальное антиблошиное кольцо, хотела купить ошейник, но они здесь в Мадрасе некрасивые. А деньги – 300 рублей задаток за дачу – лежат в зелёной книжке Гёте. Мне понравился тот вариант в Мичуринце, о котором ты написал. Но и Кокошкино тоже было бы хорошо. Хоть бы что-нибудь получилось!
Вот теперь я буду перечитывать твои письма, время - уже половина двенадцатого ночи. Перечитаю два письмеца и лягу спать. Спокойной ночи, мой родной, я тебя целую и целую .
Твоя жена Ира-Ириша.
*******************
12 февраля 1991 г. Мадрас.
…Приехал сюда Саша Дубянский (доцент Института стран Азии и Африки. Автор) - он здесь проездом из Калькутты. В среду мы с ним, с Ирой и с двумя студентами из моей группы русского языка съездили в город Тирупати. Смотрели самую главную хиндуистскую святыню – вишнуистский храм Баладжи. Устали жутко (поездка была однодневная), а душевного отклика никакого – так грустно было наблюдать искренность и преданность паломников своему божеству и тот неприкрытый деловитый цинизм, с которым храмовые служители загребают их деньги и приношения, и тут же пускают их в оборот – например, из кокосовых орехов, из масла, сахарного тростника (это непременная часть пожертвований) делают сладости и продают их за дорогую цену тем же паломникам. И брахманы стоят жирные, с отвисшими животами, лоснятся все.
А завтра утром я еду в свой любимый Бангалор, а оттуда в Майсор. Решила, что перед тем, как окончательно отбыть из этой страны, надо проститься с Майсором, со штатом Карнатака. В общем, с тем, что в течение тридцати лет было большой частью моей «жизни и деятельности», как любят выражаться наши советские чиновники…
*****************
22 февраля 1991г. Мадрас.
Поездка моя в Майсор была просто сказочной. Она меня ошеломила!
Это неправдоподобно красивый город, он стал даже ещё красивее, как мне показалось, с тех пор, как я его увидела впервые. Я не была здесь более двадцати лет (а с самой первой моей студенческой поездки прошло даже тридцать лет) – и тем не менее, помню в нём каждый переулок и даже названия магазинов.
Теперь я жила в прекрасной гостинице (наконец-то не поскупилась и жила по-человечески), изумила всех своим знанием языка каннада, и молва об этом летела впереди меня. Когда я в воскресенье 17-го февраля взобралась на гору Чамунди (помнишь, мамочка, я часто писала тебе о ней в 1970-м году), ко мне уже бежали и дети, и старики, и местные гиды, и кричали: «Она знает каннада!». Оказывается, гид, с которым накануне мы ездили в Ути, сегодня привёз очередную группу туристов сюда на гору Чамунди и, увидев меня, сообщил сию приятную весть местному населению.
Съездила я и в наш университетский городок, он был пустынен в воскресенье, и ничто не мешало мне побродить по нему, посмотреть на своё общежитие и на свой факультет. Грустно, конечно, было! А в Ути на озере просто расплакалась – какая божественная гармония и покой царят там. Я как-то, сидючи в этом Мадрасе, и забыла, что есть в Индии красота, чистые реки, лёгкие холмы, горные долины с уютными деревеньками. Что есть Ути – душистое, прохладное, эвкалиптовое Ути, и стоят в нём нетронутыми готические соборы и по холмам причудливо бегут улочки, а у озера послушные маленькие лошадки ждут седоков, чтобы прокатить их неспешно по его берегам. И, уезжая оттуда, я не могла не расплакаться – такой покойной, благоуханной и дивной красоты не увидеть мне уж никогда! Вот же эти проклятые курсы русского языка – из-за них я не могла побыть здесь подольше.
Так и кончился мой праздник в Карнатаке. Хорошо, что я это сделала, теперь хоть уеду примирённая с Индией и вновь обнаружившая красоту в ней.
Вернулась я в Мадрас – а здесь уже 34 градуса жары, всё та же грязь на улицах. И народ писает и какает, не стесняясь никого, посреди бела дня. Эх, думаю, терпи, Тюрина – всю жизнь ты пребывала в иллюзиях относительно своей любимой Индии – вот и мучайся теперь! Ну да ладно, чуть больше месяца осталось, как-нибудь, дотерплю. Через три дня будет ровно пять месяцев, как я улетела из Москвы. Господи, казалось бы, не первый уже раз приезжаю я сюда, и знаю эту страну, и должна бы уже привыкнуть к весьма трудным условиям здешней жизни. Но никогда раньше время не тянулось так томительно и неспешно! Кажется, я целую вечность здесь сижу - а на самом деле, всего 5 месяцев.
А Дели никак не может прислать подтверждения на мой вылет отсюда, так как все авиабилеты в Москву раскуплены вплоть до сентября. Но я позвонила в посольство и попросила, чтобы меня включили в список, улетающих 6-го апреля из «квоты посла». Тем более, что советский Комитет по образованию в последнее время не присылает в Индию денег на содержание стажёров, и в посольстве меня предупредили, что зарплата за февраль может стать последней…
***********************
4 марта 1991 г. Мадрас
Коленька, мой дорогой и миленький!
Получила от тебя два письма с диппочтой. Спасибо тебе, мой родной, за нежность и доброту и тревогу обо мне. Не может быть, чтобы они не спасли меня. И Бог не допустит, чтобы мы с тобой не свиделись и не пожили вместе хотя бы ещё несколько лет. Мне много не надо – пусть всего несколько годочков. Пусть голодных, холодных – но вместе!
Хорошо хоть, что кончается война в Персидском заливе. Мусульмане мадрасские, хоть их здесь и немного, устраивали демонстрации в поддержку Хуссейна. А в Бангалоре со мной вообще произошёл курьёзный случай. Это было 19 февраля, я уезжала из Бангалора в Мадрас. Было уже 9 часов вечера, я шла по Ганди-роуд и искала моторикшу, чтобы добраться до вокзала. Долго никого не было, наконец подъехал один и согласился довезти. Сразу спросил: откуда я родом, и тут я первый раз обрадовалась, что могу сказать – я из России.
Потому что водитель оказался мусульманином и стал орать на всю улицу, какая сволочь Буш, и как все они – 50 миллионов индийских мусульман – готовы ехать на войну и отдать свою кровь за Хуссейна, А потом вообще забыл, что ему надо рулить, на полном ходу бросил руль, повернулся ко мне на 180 градусов, стащил с ноги сандалию и стал показывать, как он побьёт «собаке-Бушу» морду! Колотит по своему мотороллеру: «Вот так я ему по морде дам! Вот так!» Я перепугалась – ну, думаю, сейчас он или кого-нибудь задавит в темноте , или мы сами под автобус попадём и останется от меня яичница всмятку. Но ничего, Бог миловал, и доехали до вокзала без аварии.
А вообще, здесь в Индии я столкнулась с весьма любопытными оценками и общей ситуации в СССР, и оценками личностей Горбачёва и Ельцина. Индийцы про нас здесь всё знают, но их оценки для меня по большей части неприемлемы. Хотя и объяснимы.
Очень хочу домой, осталось всего чуть больше месяца…
*********************
4 марта 1991 г. Мадрас.
…Мамочка, я понимаю, что тебе тяжело и тошно без меня, и что сны тревожные одолевают. Я и сама нахожусь примерно в таком же состоянии. Очень не люблю ложиться спать, стараюсь оттягивать этот момент как можно дольше, иногда выключаю свет в 2 часа ночи, сплю плохо, просыпаюсь через каждый час. Сны тяжёлые, кошмарные. Ни одного нормального спокойного сна не было за эти несколько месяцев. Просыпаюсь разбитая.
Немного спасает меня то, что 4 раза в неделю хожу преподавать русский язык. Хоть это и трудно, и сил душевных много отнимает. Получается у меня вроде неплохо, и со студентами отношения хорошие, и время быстрее проходит.
В конце марта я уезжаю из Мадраса. Но теперь консульство не оплачивает билет на самолёт до Дели, а только на поезд. Нет валюты. Так что мне опять придётся ползти через всю Индию два дня в вагоне. Это не страшно, но у меня теперь большой багаж, и как бы меня не ограбили в пути или ещё хуже – не прибили бы. На самолёте, естественно, было бы безопаснее. Но что поделаешь, хорошо хоть, что билет на поезд оплатить согласились. И хорошо, что опять я поеду первым классом с кондиционером.
Честно говоря, возвращаться домой - скажу тебе, мамочка, откровенно - и страшно и тревожно. Боюсь, что мне будет дико взирать на то, что произошло в России за эти 8 прошедших месяцев. На эту полнейшую абсурдность вашей (нашей) жизни после индийского изобилия, стабильности, вкусного безбедного бытия. Да и Индия (великая волшебница) в который уже раз сумела заграбастать мою душу. Опять приворожила, завлекла в свои тенёта. И вот уже несколько дней я хожу по Мадрасу с печалью в душе. И любезен он стал моему сердцу, а уж как буду расставаться со своим профессором и со студентами на нашей кафедре – не знаю!
Вчера и позавчера у нас читал лекции профессор и вице-канцлер Майсорского Университета доктор Джаваре Гоуда. Он – известный писатель на языке «каннада» и прекрасно помнит меня по прошлым стажировкам, и очень обрадовался нашей встрече.
А когда услышал, как я хорошо владею «каннада», прямо закричал: «Как прекрасно она говорит! Это великолепно! Вам обязательно надо переводить на русский язык нашу литературу». А я про себя матюгнулась и подумала: «Ага. В моей родной советской стране об меня ноги вытерли и забыли, а ты, голубчик, говоришь о каких-то переводах». Ну, это так, к слову.
Наверное, это моё последнее письмо. И вы больше не пишите, всё равно я не успею ничего получить. Приеду в Дели – обязательно постараюсь из посольства вам позвонить (очевидно, вечером). Так что ждите звонка.
Привет всем, кто меня помнит!