Глава 10. Гермабский пограничный отряд
По выжженной зноем полынной степи катила военная повозка с тентом, запряженная парой лошадей. На сиделке подергивал вожжами Азат, сзади среди вещей устроилась Соня с трехлетней дочкой на руках, рядом на жеребце рысил Поспелов.
Замыкали процессию бородатый вахмистр Молибога с двумя стражниками, прибывшие из отряда для сопровождения семьи нового начальника. Прежний, страдавший малярией, был переведен в Крым.
Ехали они со стороны Геок-Тепе, поскольку прямого пути туда не было. Вскоре пустыня закончилась, начались предгорья, медленно поднимаясь ввысь. Вброд одолели неглубокую реку, колеса загремели по скальному массиву, через час за перевалом открылась Гермабская долина.
Шириной в несколько верст и вытянутая на значительное расстояние, она была закрыта от посторонних глаз с севера двумя продольными горными хребтами - отрогами Копетдага, с запада высокой горой Душак, а с юга водораздельным хребтом, по вершинам которого проходила граница с Персией с несколькими сигнальных башнями и развалинами древней крепости.
У ведущей вниз дороги стоял двухметровый, высеченный из гранита крест (у основания алел ягодами шиповник), а на равнине раскинулось довольно обширное село с церковью и ветряной мельницей, за которым золотились нивы, и паслось коровье стадо.
- У креста старая казачья могила, а село русское, зовется Гермаб - наклонился к жене с коня Поспелов, уже бывавший в этих местах.
- Откуда они здесь взялись? - удивилась Соня, обмахивая веером дочку.
- Переселили из Саратовской губернии, когда генерал Скобелев покорил Туркестан. А вон там дальше, у нагорья второе - Куркулаб, там живут молокане.
- Тоже русские?
- Да, староверы. Высланы за раскол и смуту.
Въехали на центральную улицу, застроенную утопающими в садах домами, остановились у общественного колодца рядом с церковью, под раскидистым вязом. Азат с солдатами стали поить коней, а вахмистр на несколько минут отлучившись, вернулся с бородатым, лет пятидесяти старостой, за которым ядреная молодка несла плетеную корзину.
- Кваску, ваше благородие,- прогудел Молибога. - Другого такого во всей округе нету.
- Это да,- снял с головы картуз бородач, а молодка, достав из корзины запотевший кувшин, напоила всех кисловатым, с запахом ржаного хлеба квасом.
- Осмелюсь спросить, господин офицер - хитро взглянул на Поспелова староста. - Вы будете новый начальник стражи?
- Я. Только откуда отец, ты это знаешь? - вернув кружку, утер рыжие усы.
- Земля слухами полнится.
- М-да, - покосился Поспелов на Молибогу.
- Одно слово, Восток, - развел тот руками.
Поблагодарив за воду и квас, тронулись дальше, спустя минут двадцать подъехали к отряду.
Он состоял из смотровой вышки при въезде, двух каменных казарм, склада и конюшни. Напротив высилось квадратное строение с плоской крышей, окруженное трехметровой стеной, за ним протекала неширокая река.
- На этом месте были остатки персидского укрепления,- пояснил вахмистр. - Его разобрали на постройки, а главную башню, уменьшив наполовину, превратили в дом для начальника.
Когда вкатили на территорию, часовой на вышке вытянулся во фрунт, а из двери ближайшей казармы, придерживая у бедра шашку, навстречу поспешил худощавый офицер.
- Помощник начальника отряда подпоручик Князев Юрий Петрович! - бросил к фуражке руку. - С прибытием господин штабс-ротмистр!
- Благодарю, сойдя с лошади, - пожал крепкую ладонь Поспелов. Затем приняв на руки дочку, помог сойти жене (подпоручик представился и ей), вслед за повозкой вошли в ворота усадьбы.
На первом этаже дома были две пустые, чисто убранные комнаты с камином и кухня, на второй вели ступени с перилами. Молибога с солдатами занесли и под руководством Сони начали расставлять вещи, последним, кряхтя, втащили пианино.
- Так, а что на втором? - поднялся Михаил вместе с помощником наверх.
Там имелись еще две (окна в четыре стороны) на крышу вел ход. Она была с каменным по периметру парапетом, сверху открывался чудесный вид.
- Весьма удобно в плане обороны, Михаил Дмитриевич - сказал подпоручик. - Настоящий форт.
- Да, отсюда можно держать под прицелом все подходы, - оценил Поспелов.
- Кстати, под башней имеется подвал, - добавил Князев.
- Посмотрим.
Оба спустились и прошли на кухню, где помощник взял с каминной полки светильник, чиркнул спичкой и открыл в одном из углов дверь.
- Осторожно - шагнул внутрь первым.
Язычок пламени высветил идущие вниз каменные ступени, низкий сводчатый потолок и довольно обширное, сухое подземелье.
- Здесь, скорее всего, был пороховой склад, - поднял светильник выше.
- Ну что, Соня, - сказал Михаил, когда вернулись в комнаты, - ты пока обустраивайся, а Юрий Иванович покажет мне остальное (вышли наружу).
В казармах было чисто, личный состав за исключением «тревожной группы» находился на границе, в конюшне стоял десяток ухоженных лошадей, повар с подручным в подсобке готовили обед.
- А где живете вы? - оставшись довольным осмотром, спросил подпоручика Поспелов.
- Вон в том флигеле, - показал рукой на небольшой дом за плацем. - Вместе с зауряд-прапорщиком Корхом.
- Ну что же, обустроено все неплохо, - оглядел территорию еще раз штабс-ротмистр. - Только зелени маловато. Не считаете? Тем более рядом вода, - кивнул на прыгавшую по камням речку.
- А ведь в самом деле,- рассмеялся подпоручик.
На следующее утро, после завтрака, состоялось знакомство с частью личного состава (остальной постоянно нес службу на кордонах). По списку в отряде значилось сто пятьдесят стражников, из них двенадцать унтер-офицеров, остальные нижние чины. Сюда же входили двадцать служивых джигитов из числа местного населения.
Когда строй распустили и подразделения оправились на посты, в секреты и объезд границы, в отряд прибыла делегация. В ней были старосты молоканского села, аксакалы с муллой из горных аулов и вождь мирного курдского племени, проживавшего в дальнем конце долины, перед выходом, звавшимся Чертовы ворота.
Все доставили подарки: арбу душистых дынь, полосатых арбузов и винограда, десяток блеющих овец, домотканые ковры, а еще серебряные кумганы *и украшения.
- Это тебе, сердар, - поклонились.
- Чем обязан? - удивился штабс-ротмистр.
- Так всегда было, - оглаживая бороду, хитро прищурился мулла. - Твой предшественник всегда любил и принимал подарки.
- Значит так,- нахмурился Михаил. - Это вам за фрукты, - вынув из кармана, протянул рубль. - Остальное убрать. Или посчитаю, что сие мзда, арестую и отдам под суд.
Старики испуганно закивали (мулла взял рубль) и вскоре арба с непринятыми дарами загремела обратно.
- А это куда, вашбродь? - кивнул Молибога на бахчевые.
- На солдатский стол, в качестве десерта.
Всю следующую неделю в сопровождении Корха, дававшие нужные пояснения, Поспелов объезжал кордоны, таких на линии протяженностью в сотню верст, было четыре - Гермаб, Сулюкли, Мерген-Улья и Сарам-Сакли.
На каждом находилось по пятнадцать стражников во главе с унтер-офицером, жили в глинобитных укреплениях, рядом в загонах лошади. Служба неслась секретами и подвижными конными разъездами, раз в месяц состав стражников на кордонах менялся. Еду варили сами, из получаемых на складе продуктов, в свободное время охотились для приварка.
Одним таким вечером, когда вернулись в отряд, дежурный доложил, приехал мирный курдский вождь Рейхан из долины, желает говорить с начальником.
Штабс-ротмистр принял его в кабинете своего дома, куда Азат принес на подносе зеленый чай и халву. Разлив его по пиалам, Михаил протянул одну курду с пожеланием здоровья, тот приложил к груди руку.
- Ты достойный человек, сердар, - выпив, отставил ее в сторону.- Не берешь бакшиш и пригласил меня дом. Прежний всегда брал и выслушивал только на дворе. Хочу просить о помощи.
- Я тебя слушаю, уважаемый Рейхан - налил еще Поспелов
- Мое племя живет в этой долине много лет. Мы не воины, а земледельцы и ремесленники, к тому же теперь подданные белого царя. Но нас каждый год навещают джигиты Асгар-хана с той стороны границы и взимают дань.
- Прежний начальник это знал?
- Да, но получал от них бакшиш и закрывал глаза.
- Когда они явятся опять?
- В самую темную ночь этого месяца, я дам тебе знать.
«Подлец, однако, был мой предшественник», подумал штабс-ротмистр, когда вождь сев на коня покинул территорию.
Спустя неделю, в последнюю фазу луны, в отряд прискакал молодой курд.
- Они пришли,- тихо прошептал, когда привели к начальнику.
- Много?
- Дах, - показал десять пальцев.
- Поднять тревожную группу, - приказал дежурному Поспелов.
Вскоре двадцать всадников во главе с начальником и Князевым вслед за гонцом на рысях унеслись в ночь. Не доезжая полуверсты до селения, половина окружила его с разных сторон, вторая, перейдя на иноходь, тихо въехала внутрь.
На небольшой площади в центре горел костер, высвечивая десяток лошадей у коновязи, группу людей в накидках и тюрбанах с винтовками в руках и вторую, грузившую в две арбы запряженные мулами, тюки и мешки.
- Пограничная стража! - выехал на свет штаб-ротмистр. - Бросай оружие!
В ответ грянули несколько выстрелов (пуля сорвала погон) из темноты ударил залп. Трое покатились в пыль, остальные положив оружие на землю, подняли руки.
- Так-то лучше, - сунул в кобуру начальник револьвер. - Этих связать!
Через минуту скрученные разбойники понуро стояли у стены, издалека раздался конский топот и на площадь въехал Князев со своими, доставив еще двоих.
- Всех задержанных в отряд, - приказал Поспелов.
- А ну шагай! - тронул лошадь Молибога, и угрюмая процессия зашаркала ногами меж двумя рядами конников.
После того как она скрылась, от группы все это время молча стоявших курдов, подошел вождь и пригласил Поспелова с Князевым в дом, выпить чаю. А когда втроем сидели за накрытым достарханом сказал, - я твой должник сардар.
- В таком случае к тебе имеется предложение Рейхан, - отхлебнул из пиалы штабс-ротмистр.
- Я весь внимание.
- У тебя в Персии есть родня?
- Все курды одна большая родня, - улыбнулся в седые усы вождь. - И когда надо, мы встречаемся по ту или эту сторону.
- Нам хотелось бы знать о других готовящихся набегах и тайных караванах - наклонился к нему Поспелов.
Вождь надолго задумался, а потом сказал,- Иншаллах*, проведя ладонями по морщинистому лицу.
- Ловко вы его приобщили, - когда ехали назад, заметил Князев.
- Расположив к себе местное население, Юрий Иванович, мы сможем многое узнать и надежно перекрыть границу.
До конца года от Рейхана поступили сведения о двух караванах с контрабандным грузом, оба из которых задержали, что было отмечено в приказе начальника Закаспийской бригады.
Помимо этого личный состав отряда получил премию, что положительно сказалось на службе. У туркменов же прошел слух - в Гермабе появился Красный шайтан, тот самый, что пару лет назад схватил знаменитого Хабир-бека.
Поскольку питание в отряде, как впрочем, и у других на линии не отличалось разнообразием, следующей весной Михаил вместе с офицерами приняли меры к улучшению.
А для этого купили на базаре в Геок-Тепе несколько коров, посадили за казармами сад, заложили виноградник и разбили у реки несколько огородов. В работах участвовали все свободные от службы стражники, причем в охотку - многие были из крестьян и казаков.
Соня тоже вполне освоилась, занимаясь воспитанием подраставшей дочки, а три раза в неделю ездила в Гермаб. Там имелась сельская школа, в которой работал ссыльный студент, но не хватало учителя русского языка и литературы, которые она стала преподавать. Вечерами семья собиралась в большой комнате (нередко заходили Князев или Корх), жена играла на пианино, мужчины слушали, а потом вместе пили чай с ромом и беседовали.
По воскресеньям Поспеловы выезжали в церковь, где отстаивали обедню и общались с батюшкой - отцом Илларионом. Он был подвижник и миссионер, глубоко знавший историю края.
Жарким летним днем вместе с Азатом, теперь уже младшим вахмистром, Михаил подъезжал к туркменскому аулу на одном из склонов, возвращаясь с дальнего кордона.
После того как спешились у источника под скалой, чтобы напоить коней, к ним подбежал пасший неподалеку стадо коз босоногий мальчик, сунул начальнику в ладонь старую медную монету и вернулся назад. На ней был отчеканен полустертый лев с саблей в лапе, это был условный знак дервиша о встрече.
Когда Михаила переводили в Гермаб, он передал асхабадскую агентуру новому офицеру по особым поручениям. Всю кроме дервиша.
Служитель культа заявил, что продолжит сотрудничество только с Поспеловым. Штабс-ротмистр доложил об этом командиру бригады, и полковник разрешил оставить его на связи.
- Азиаты упрямый народ,- сказал, расхаживая по кабинету, - откажем, ищи ветра в поле, а осведомитель весьма ценный.
Теперь они с дервишем встречались раз в несколько месяцев на развалинах крепости близ границы. Сунув монету в карман, офицер обернулся к Азату,- едем. Тот подвел лошадей, сели в седла, поскакали в сторону отряда.
Этим же вечером, в темной накидке и башлыке Поспелов поднимался на неприметной кобыле едва различимой тропой в горы. Из-под копыт вниз иногда срывались мелкие камни, в кустарниках попискивали улары*, меркли последние краски заката.
На хребте, за которым начиналась пустыня, тонко пел ветер, направил кобылу к руинам крепости. От них веяло древностью и запустением, рядом находилось такое же кладбище с покосившимися и упавшими надгробиями, на которых были выбиты суры из корана.
Привязав лошадь к кривой арче, Михаил вошел в заваленный камнями и щебнем двор. Осмотревшись, нырнул в арку под стеной, извлек из ниши фонарь и, затеплив огонек, спустился истертыми ступенями в подземелье. В дальнем конце светился еще один, двинулся на него и тут же получил сокрушительный удар в затылок.
Очнулся от ритмичного покачивания, разлепил веки, в них ударил яркий свет. Поспелов был привязан к мерно шагавшему верблюду, впереди шел еще один, с укутанным в бурнус* человеком, сбоку ехали два перса с саблями и винтовками.
- Доброе утро сардар, - послышалось внизу (скосил туда глаза). Рядом перебирал копытцами мышастого цвета ишак, на котором сидел дервиш.
- Зачем ты это сделал? - хрипло спросил пересохшими губами.
- Кисмет*, - пожал тот плечами. - Теперь у меня новый хозяин, - и дернув повод, ускакал вперед.
Солнце между тем поднималось все выше, освещая безжизненную пустыню с волнистыми, уходящими вдаль барханами. Караван шел меж них по едва приметной тропе, неторопливо и размеренно. В полдень, когда зной стал нестерпимым, в синем мареве впереди возникло зеленое пятно, оказавшееся небольшим оазисом, В нем росли десяток деревьев, астрагалы и осока.
Там караван остановился, животных напоили водой из колодца, персы сварили чай и достали из хурджинов* сушеное мясо с лепешками. Развязав пленнику руки, ему тоже выделили долю, после еды вновь связали.
Когда диск солнца повис у горизонта и зной немного спал, тронулись дальше. Все это время штабс-ротмистр запоминал тропу, неприметно оглядывая окрестности. Шла она явно на юг, но вот куда именно?
В свете холодно мерцающих звезд и под тоскливый вой шакалов двигались всю ночь, а когда они стали гаснуть, сделали привал у второго колодца. Рядом с ним был старый мазар* и сухая арча с выцветшими ленточками на ветках.
Здесь охрана снова напоила животных и подкрепилась, Михаилу дали только воды. Один из персов, принесших глиняную плошку с ней, провел себе ребром ладони по шее и хрипло рассмеялся.
Отдохнув час и подняв верблюдов, снова тронулись в дорогу, на восходе солнца в прозрачном воздухе, впереди показался город.
«Скорее всего, Кучан» прикинув направление, время в пути и вспомнив карту приграничных районов, подумал пленник.
Город состоял из мешанины домов с редкими вкраплениями зелени, в центре высились несколько минаретов.
Миновав окраину, свернули на одну из улиц, въехали сквозь низкую арку во двор. Он был окружен высокой стеной, по периметру шла одноэтажная казарма, рядом коновязь с десятком лошадей, напротив плац.
Вышедший из казармы персидский офицер в белых шальварах и мундире с эполетами переговорив о чем-то с человеком в бурнусе, вызвал двух сарбазов*, и те сопроводили пленника в каземат под казармой. За спиной закрылась тяжелая дверь, лязгнул засов, шаги удалились.
Растирая посиневшие запястья, Поспелов осмотрелся. Из зарешеченного окошка впереди лился дневной свет, под ним стоял деревянный топчан, в углу стол с грубым табуретом, сбоку входа дурно пахнувший ушат с крышкой. Пройдя вперед, шагнул на топчан и подергал решетку, не шевельнулась. В коридоре зашаркали шаги, сел.
До вечера его никто не беспокоил, а когда свет в окошке стал меркнуть, загремел засов, в каземат вошел сарбаз (второй остался у открытой двери) брякнул на стол миску с ложкой, кружку и швырнул кусок лепешки. Заперев дверь оба удалились.
Михаил, присев на табурет, съел ячменную похлебку, запивая водой, сжевал черствый хлеб. После оглушающей жары в каземате было прохладно, улегся на топчан и уснул.
- Хайя- аля-ссалят! - пропел издалека заоблачный голос муэдзина, продрогший Михаил открыл глаза, за решеткой занимался рассвет.
В одной из казарм открылась дверь, наружу вышло отделение солдат и офицер, отвязали от коновязи лошадей, поднявшись в седла не спеша выехали в город. Далее запел рожок, на плацу состоялось построение, развод, и он опустел.
Когда солнце поднялось выше, охранник принес скудный завтрак и забрал пустую посуду.
В полдень снаружи вновь лязгнул засов, в каземат внесли два стула, появились два человека. Один - перс в богатой одежде, шелковой чалме и кинжалом за поясом, второй, европеец с породистым лицом и в гражданской одежде, уселись напротив.
- Я полковник Денстервиль из английской миссии в Тегеране,- сказал на чистом русском европеец. - Рад с вами познакомиться, - господин штабс-ротмистр.
- Чем обязан? - исподлобья взглянул на него Поспелов.
- Наши туземные друзья захватили вас, чтобы поквитаться за некого Хабир-бека и желают вас тайно казнить.
- С них станется, - сплюнул на пол пленник.- Что дальше?
- Я могу способствовать вашему освобождению, но, как говорится, услуга за услугу, - закинул ногу на ногу англичанин.
- И в чем же она заключается?
- Нас интересует все, касаемо деятельности Закаспийской бригады пограничной стражи, где вы имели честь быть офицером по особыми поручениям.
- А если откажусь?
- Тогда этот господин, его зовут Асгар-хан (кивнул на соседа) прикажет вас казнить.
- Бали*, - с ненавистью прохрипел перс. - Я сварю тебя живым в котле, неверный. А потом скормлю собакам.
- Интересное предложение с обещанием. Над этим стоит подумать - с минуту помолчал Поспелов.
- Хорошо, даю вам время до следующего утра, - покачал носком сапога полковник. Вслед за этим оба встали и покинули каземат.
Оставшись один, пленник стал расхаживать по нему, покусывая рыжий ус, затем через решетку долго наблюдал за двором. После ужина, состоявшего из той же похлебки и просяной лепешки он, завернувшись в халат, улегся на топчан и затих.
А когда на землю опустилась глухая ночь, встав, подошел к двери. За ней из конца в конец, мерно прохаживался страж. Выждав приближение шагов, громко постучал в дверь, затем еще раз, - прекрати шуметь свинья!
В ответ брякнул засов, в дверном проеме возник часовой, - ты что сказал невер..?
Закончить не успел, горло сжали две ладони - хрустнули позвонки, тело втащили внутрь.
Прикрыв дверь, Михаил прислушался (было тихо) снял с трупа винтовку, ремень с подсумками и шашку, начал лихорадочно переодеваться. Через пару минут он крадучись шел по тускло освещенному масляной лампой коридору к выходу.У него остановился.
Из-за двери караулки доносился густой храп, ступая на носках, выскользнул наружу. Быстро пробежав по темному плацу к коновязи, отвязал двух лошадей, пристегнув вторую к первой, сел в седло и медленным шагом выехал со двора.
На исходе ночи он был у первого колодца, где напоил коней, пересел на заводного и поскакал по пустыне дальше. Вскоре утренняя прохлада сменилась зноем, над барханами дрожало марево, изредка на тропе мелькали бирюзовые ящерицы.
По дороге штабс-ротмистр еще раз сменил коня, тот, на котором ехал, стал сдавать, к вечеру достиг зеленого оазиса.Там снова напоил обоих, попил сам и, ослабив подпруги, дал отдохнуть. Пока лошади щипали скудную траву, осмотрел имевшееся оружие.
Винтовка была магазинный «Ли-Энфилд», к которой в подсумках имелся десяток обойм, шашка довольно старая, в потертых ножнах, но вполне пригодная для боя. Беглец знал, что за ним непременно будет погоня и не ошибся.
Когда пустыня заканчивалась, и в синей дымке показались горные отроги, позади в клубах пыли возник конный отряд.
- Не меньше дюжины, - оглянулся штабс-ротмистр, понукая бежавших вверх из последних сил лошадей.
Преследователи между тем быстро приближались, решил отстреливаться. Доскакав до ближайшего обломка скалы, спрыгнул на песок, завел коней в тень, вскарабкавшись наверх залег, и передернул затвор.
Как только в прорези прицела возник вырвавшись вперед первый всадник, плавно нажал спуск. Приклад толкнул плечо (сарбаз вылетел из седла), за первым грянул еще выстрел - сшиб второго.
Остальные, спешившись, укрылись за барханом, завязалась перестрелка. На исходе часа, когда Михаил, вщелкнул в магазин последнюю обойму, персы внизу бросились к лошадям и, вскочив в седла, помчались обратно - оглянулся.
Сверху на рысях, спускался отряд всадников, у двух впереди, на плечах золотились погоны.
Спустя насколько минут Поспелова тискал в медвежьих объятиях Ротенберг, рядом улыбался Корх, а вокруг стояли стражники.
- Да, батенька, заставили вы нас поволноваться,- отстранился подполковник.
- Так получилось, Яков Яковлевич, - утер рукавом пот со лба штабс - ротмистр.
Когда возвращались назад, Ротенберг рассказал, исчезновение Поспелова обнаружилось в ту же ночь. Из отряда сообщили в бригаду, командир приказал организовать поиски.
- Моя группа проверяла развалины крепости, услышали выстрелы, ну и понеслись на них. А тут вы, батенька, - закончил подполковник.
- Да, хорошо все, что хорошо кончается, - попыхивая папироской, сказал ехавший рядом Корх.
В отряде мужа радостно встретила Соня с припухшими глазами, а маленькая Леночка, обняв ручонками за шею, тихо прошептала, - папа, больше не теряйся.
Улыбавшийся до ушей Азат натаскал из реки воды, вскипятил ее на кухне и наполнил цинковую ванну. Михаил, искупался, переоделся во все чистое и побрился, спрыснув лицо одеколоном. А вечером по поводу его «воскрешения» в доме устроили пир.
На нем присутствовали Ротенберг с Князевым и Корх, к которому приехала невеста, звенели бокалы, раздавался смех. Невесту прапорщика звали Полиной, она была наполовину гречанка из Одессы, где Корх в свое время закончил юнкерской училище.
Когда стемнело, и на небе высыпали звезды, завели песню
Гуляет по Дону казак молодой;
Льет слезы девица над быстрой рекой.
«О чем, ты льешь слезы из карих очей?
О добром коне ли, о сбруе ль моей?
О том ли грустишь ты, что крепко любя,
Я, милая сердцу, посватал тебя?»
лилось из ярко освещенных окон.
Вскоре Корх с Полиной сыграли в области свадьбу, на которой Поспелов был посаженным отцом. Молодожены по предложению Князева поселились во флигеле, а сам он стал на квартиру в селе у молокан...
Глава 11. Красный шайтан
Минули еще два года. Территория Гермабского отряда напоминала цветущий оазис: вырос и плодоносил фруктовый сад, за белеными известью казармами зеленели орошаемые из арыков виноградник, огороды и бахча, на лугу паслось коровье стадо. Получаемое от хозяйства шло в отрядный котел и доставлялось на кордоны. А еще ротмистр приказал на берегу речки срубить баню для помывки личного состава
В беседке рядом с домом начальника увитой цветущим лимонником сидели он, Князев и Корх, перед офицерами стоял кувшин холодного шербета со стаканами, все трое рассматривали лежавшую на столе карту.
На ней имелись тайные караванные пути, тропы и горные переходы со стороны Персии. Карта составлялась все предшествующее время по сведениям, получаемым от агентов, а еще курдов и туркмен, проживающих в долине.
Они были кровно заинтересованы в спокойной жизни и защите от набегов разбойничьих шаек из пустыни. А таких стало много меньше: отряд значительно усилил охрану границы, пути, тропы и переходы через нее находились под наблюдением, контрабанда регулярно задерживалась со всеми вытекающими последствиями.
Не угомонился только Асгар-хан, затаивший чувство мести и злобы в отношении Поспелова, что было понятным. Он лишился своей «правой руки» - Хабир-бека, не мог больше взимать дань с местных курдов, угонять стада и хватать людей для продажи в рабство. Поскольку на участке Гермабского отряда это стало невозможным, переключился на соседние.
- Думаю, это все-таки авантюра, - закурил Князев очередную папиросу.
- А я наоборот, - налив в стакан шербету, выпил Корх.
Поспелов, заросший рыжей бородой и в легкой навыпуск рубахе, измерял курвиметром* расстояние на одном из маршрутов карты. У него давно созрела идея по захвату дерзкого хана, который столь досаждал бригаде.
От осведомителей штабс-ротмистр знал, что летом хан проживает в Кучане, где у него имеется дом, а с наступлением осени уезжает в кочевья, откуда организует набеги. И неделю назад, находясь на совещании в Ашхабаде, он доложил ее с глазу на глаз командиру бригады.
Михаилу было известно, что старый служака, проведший всю жизнь на границе, участвовавший во многих сражениях и стычках, был самостоятелен и независим в своих решениях, выше всего ценил в подчиненных храбрость инициативу.
Не ошибся. Выслушав, полковник, распушил усы и крякнул, - занятно-занятно. Этого подлеца давно следует приструнить. А когда Поспелов изложил план, внес в него несколько дельных корректив.
- Разрешаю под мою ответственность, Михаил Дмитриевич - сказал в завершение. И пусть вам сопутствует удача (пожал руку).
Теперь вместе с офицерами отряда начальник уточнял детали.
Идти он решил по уже известному пути, который прошел дважды, с тех пор контрабандисты на нем не появлялись, к тому же на маршруте были известны колодцы, без которых в пустыне ждала смерть. Что это такое, уже знал.
Прошлой весной вместе с разъездом стражников с кордона Сарам-Сакли он преследовал в песках небольшой отряд контрабандистов, идя по их следу. Те двигались в сторону Келата*, засыпая за собой колодцы.
На третьи сутки у стражников пали несколько коней и они так бы и остались навсегда в песках, однако спас случай. На них наткнулись люди из племени кумли, согласившиеся за три винтовки вывести обратно.
- Ну что же, будем заканчивать господа, - сказал начальник, спрятав в карман прибор и свернув карту. Князев с Корхом, откланявшись, пошли заниматься делами, а он направился к дому.
На лужайке перед ним в тени смоковниц, пятилетняя Лена играла с пятнистым щенком барса, ее сестричка Вера, появившаяся на свет двумя годами позже, сидя на скамейке и болтая ножками, весело хохотала, рядом вышивала на пяльцах жена.
Щенка подарили Поспеловым стражники одного из кордонов, подстрелившие его мать, умыкнувшую из загона жеребенка, он получил кличку Шерхан.
- Ну что, закончили? - отложила в сторону шитье Соня.
- Вполне,- присев рядом, чмокнул ее в щеку Михаил.
- Тогда будем обедать?
- Будем, - посадил на плечо радостно завизжавшую малышку.
Перед закатом солнца следующего дня в сторону горного хребта двигался небольшой конный отряд. Головными Поспелов с Азатом, в туркменских чапанах и тельпеках, за ними пять джигитов с винтовками и шашками из отряда с заводными лошадьми.
Взобравшись на горный хребет, причудливо освещенный последними лучами, группа объехала стороной развалины крепости, стала спускаться по каменным осыпям в пустыню. На нее уже легли вечерние тени, вдаль уходили рыжие барханы.
Зной спадал, двинулись вперед между ними. Ехали в полном молчании, тишину нарушал глухой топот копыт, изредка всхрапывала лошадь. В свете зажегшихся звезд, пушистых в это время года, к середине ночи подъехали к первому колодцу. Там спешились и напоили лошадей, задав им по мере овса. Сами сжевали по лепешке с овечьим сыром, запив водой, через час отправились дальше. В оазисе остались два джигита с четырьмя конями.
Таким же образом поступили, добравшись ко второму колодцу у мазара. Оставшиеся там джигиты развернули притороченный к седлу запасной лошади сверток из брезента, достав оттуда ручной пулемет с запасным диском.
Дальше отправились втроем: штабс-ротмистр, Азат и джигит по имени Гуйч. Он оправдывал свое имя. Приземистый, коренастый и с кривыми ногами, ударом кулака в лоб мог убить барана или поднять на спине жеребца, уцепив того за передние ноги.
Ранним утром, смешавшись с толпой дехкан, торговцев и прочего люда, следовавшего на городские базары, они прибыли в Кучан.
Добравшись пыльными улицами до центра с дворцом правителя и мечетью, свернули направо и спустя десяток минут въехали в ворота одного из караван-сараев. Он был обнесен толстой глинобитной стеной, в которой изнутри имелись подобия келий для путешественников и купцов.
Уплатив смотрителю несколько монет, поставили лошадей в загон и заняли одно из помещений имевших минимум удобств. В нем были глиняная лежанка, тянувшаяся вдоль стен, очаг в центре и позеленевшая от старости, заправленная земляным маслом* медная лампа. Через дымовое отверстие вверху проникал дневной свет, пахло сухой глиной и полынью.
Определив на вбитые в стену колышки накидки, поставили в угол хурджин*, кликнув служителя, заказали у того бараний плов, лепешки и чай.
После завтрака Азат с Гуйчем улеглись на лежанки и уснули, а Поспелов нахлобучив на голову тельпек, вышел из караван-сарая. План города, полученный ранее от лазутчика, он держал в голове и теперь отправился в нужное ему место. Это был один из многочисленных духанов на главном базаре, с вывеской, изображавшей Ходжу-Насреддина на осле.
Толкнув щелястую дверь, штабс-ротмистр спустился на две ступени вниз, оказавшись в низком, тускло освещенном помещении. Слева блестел огромный самовар в окружении чайником и стопок пиал, рядом восседал на подушке, перебирая четки упитанный хозяин, в шелковом халате и тюрбане; туда-сюда мелькали пятками служители, обслуживая многочисленных посетителей.
Взгляды вошедшего и хозяина пересеклись, перс опустил веки и поманил рукой одного, что-то шепнув на ухо. Тот, понятливо кивнув, скользнул к незнакомцу, - следуй за мной господин. Чуть позже, скрестив ноги, Михаил сидел на ковре в задней комнате духана, потягивая принесенный чай и отщипывая с блюда виноград, вскоре явился хозяин.
- Ас-салом алейкум, уважаемый, - кряхтя, сел напротив.
- Алейкум ас-салом, (оставил в сторону пиалу). Завязался тихий разговор, по окончанию которого гость достал из пояса три золотых дарика и передал духанщику.
- Хейли мамнун, - растянул тот в улыбке губы, спрятав их в складках халата. После этого он открыл неприметную дверь в стене и выпустил собеседника в переулок.
Вернувшись назад Поспелов застал своих спутников за игрой в кости. При появлении начальника оба убрали их в хурджин и выжидательно на него уставились. Он же, прикрыв дверь, уселся напротив, - слушайте и запоминайте.
Нужный нам человек раз в неделю посещает кальянную в южной части города, где курит гашиш, пьет вино и развлекается с гавази*.
- Вонючий шакал, - сплюнул на землю Азат, а Гуйч злобно добавил,- сын свиньи.
- Приезжает он туда ночью, в сопровождении джигита, а на рассвете возвращается,- продолжил штабс-ротмистр. - Тут мы и должны взять супостата. Понятно?
- Иншаллах, - кивнули оба стражника.
Два следующих дня ушли на разведку и подготовку: сначала изучили подходы к заведению, обнаружив рядом темный переулок, где можно спрятаться и по сопряженным с ним добраться до своего временного жилища; пару раз понаблюдали хана, выезжавшего в город на белом жеребце, а в завершение купили двухколесную арбу с лошадью поставив их в загон и несколько мешков шерсти.
Три ночи прошли в засаде в переулке безрезультатно. Среди богатых, приезжавших отдохнуть клиентов, хана не наблюдалось. На четвертую, когда с далекого минарета прозвучала «салят аль - иша»*, на проходящей рядом дороге послышался стук копыт, в неверном свете луны возникли два всадника - первый был на белом коне.
- Он, - прошептал Поспелов, сидевшим рядом на корточках, закутанным в накидки стражникам.
Всадники меж тем, перейдя на шаг, въехали во двор окруженной глинобитной стеной кальянной, группа перебралась в расположенный сбоку дороги кустарник с трещащими там цикадами, залегли по обе стороны.
Когда на небе стали меркнуть звезды, и оно подернулось дымкой, из ворот показался тот, за кем охотились. Ехал неспешно, чуть покачиваясь в седле, сбоку следовал рослый джигит. Поспелов с Азатом затаили дыхание. Стук копыт возник совсем рядом, на другой стороне тонко свистнуло, джигит, взмахнув руками, стал валиться с коня.
В тот же миг они выпрыгнули на дорогу, Азат схватил под уздцы жеребца, а Поспелов стащив наземь хана, оглушил того ударом в висок и заломив руки стянул их ременной петлей, сунув в рот кляп.
С первыми солнечными лучами солнца, по южной дороге из города выехала груженая мешками арба, на которой подергивал вожжами Гуйч, сбоку, укутанные в накидки ехали Поспелов с Азатом, ведшим в поводу заводную лошадь. Когда окраины Кучана остались позади, они изменили направление, взяв к северу, а углубившись в пустыню остановились.
Выпрягли из арбы лошадь, навьючив ее мешком с ханом, Гуйч пересел на заводную, гикнув на коней, поскакали меж барханов. А спустя час небо потемнело, солнечный диск исчез, из глубины пустыни дохнул жаркий ветер.
- Самум! - прокричал Поспелову на ухо Азат, все быстро спешились, уложили коней в круг, легли внутрь и накрылись накидками. В реве бури, задыхаясь от недостатка воздуха, пролежали пока кончилась.
С трудом выбрались из-под завала песка, навьючили на коня пленника, сев в седла тронулись дальше. К мазару подъехали на исходе ночи, кони шатались от усталости.
Там штабс-ротмистр приказал ждавшим джигитам извлечь из мешка и напоить пленника. В самый раз. Скрюченный в мешке и посиневший, он не подавал признаков жизни, но как только вынув изо рта кляп, туда пустили струйку воды из бурдюка, жадно зачмокал губами.
- Живучий шакал,- пробурчал Гуйч, освобождая персу связанные запястья.
Далее напоили лошадей, и попили сами. Джигиты сварили на небольшом из саксаула костерке чай, приехавшие уснули. Остаток пути проделали за два дня, погони не было. Поначалу оклемавшийся хан призывал на голову «красного шайтана» все исчадия ада, затем обещал любой выкуп, а после молчал, злобно озираясь и вращая глазами.
В отряде его поместили в камеру, где временно содержали пойманных контрабандистов, а через сутки под усиленной охраной доставили в штаб бригады.
- С очередным вас успехом, Михаил Дмитриевич, - приобнял Поспелова за плечи Невский. - Я уже доложил его превосходительству, он приказал отправить преступника в Ташкент для предания суду.
Через месяц окружной военно-полевой суд приговорил Асгар-хана к бессрочным каторжным работам, штабс-ротмистр за блестяще проведенную операцию получил Георгиевский крест, а другие ее участники серебряные медали.
Наступил октябрь. Гермабская долина окрасилась в цвета осени, над горными хребтами по утрам клубился туман, в пустыне за ними тонко свистел ветер и катились шары «перекати-поля».
В сторону кордона Мерген-Улья нахлестывая коней, мчались три всадника. Впереди Поспелов с Азатом, позади джигит в бурке и мохнатой шапке.
Чуть раньше он прискакал в отряд с донесением от вахмистра Тилинского, получившего сведения о караване с контрабандой. У подножия одного из склонов замедлив бег коней, все трое стали подниматься извилистой тропой в горы, спустя еще час были на месте.
Там вахмистр доложил, что по сведениям его агента (охотника из местных), караван с грузом чая, перейдя утром пограничную реку Атрек, движется по пустыне в сторону персидского Ширвана. В нем двадцать три вьючных верблюда, пять погонщиков и с десяток охраны.
- Понятно, - выслушал его Поспелов. - Сажай в седло разъезд с запасом харча и фуража на пару суток, выезжаем.
- Слушаюсь, ваше благородие! - гаркнул вахмистр.
Через десять минут из ворот кордона выехал конный отряд в двенадцать человек, став спускаться к блестевшему вдали Атреку. Достигнув его, наметом пошли вдоль берега, через три версты увидели место переправы.
В обычное время тут ее не было, но год выдался особо засушливым и река сильно обмелела. Судя по следам, караван был действительно не малый, имелись даже колеи от двух повозок.
- Вперед! - приказал штабс-ротмистр, отряд вброд форсировал реку и в радуге брызг вынесся на сопредельный берег. Был он низменным, с узкой полосой зелени, за которой до горизонта тянулись безжизненные Каракумы по необъятным просторам которых бродили немногочисленные племена кочевников и грабители пустыни.
Согласно конвенции между Россией и Персией 1893 года отрядам пограничной стражи разрешалось преследование контрабандистов на персидской территории до ее внутренних районов, чем Поспелов воспользовался в очередной раз.
Переходя с галопа на рысь, до вечера прошли шестьдесят верст, на закате стали на ночевку у колодца. Судя по следам, караван тоже останавливался здесь, рядом серел пепел двух костров, в стороне подсыхал навоз животных.
- Думаю, ваш бродь, к завтрему догоним, - присел Тилинский на корточки.
- Поживем, увидим, - дунув в мундштук, закурил Поспелов папиросу.
Выставив на гребне бархана часового, напоили лошадей, задав корму, на костре из собранного саксаула сварили кашу - поужинали и, завернувшись в накидки, уснули. Однако отдохнуть не пришлось. В середине ночи с неба заморосил холодный дождь.
Рассвет выдался серым и холодным (небо затянули тучи) наскоро сжевав по куску лепешки, взнуздали лошадей, тронулись дальше.
Мокрый песок затруднял движение, дождь не прекращался. Этим днем караван не догнали, как и в следующие три. Продукты закончились, делили с лошадьми овес, но возвращаться не собирались, медленно шли вперед. К вечеру пятых суток небо прояснилось, выглянуло солнце, решили остановиться на ночевку.
Пока стражники готовили бивак и пытались развести костер, Поспелов с трудом влез на песчаный холм, отдышавшись, приложил к глазам бинокль. В окулярах с юга приблизилась пустыня с бесчисленной чередой барханов, среди них, едва угадываясь, поднималась тонкая струйка дыма.
- Неужели? - мелькнуло в голове. Опустив бинокль, протер слезящиеся глаза (приложил снова). Точно. Оскальзываясь в песке, съехал вниз, махнул рукой вахмистру, тот подбежал, придерживая рукой шашку.
- Слушаю, Михаил Дмитриевич.
- Ночевка отменяется. Там, - указал рукой направление,- верстах в трех караван.
- А - тставить костер! - обернулся назад Тилинский.
Далее состоялся короткий инструктаж, проверив оружие, поднялись в седла.
Караван стоял в низине. Посередине ярко горел костер, вокруг сидели люди. Чуть в стороне виднелись две палатки и верблюды с лошадьми, крытая телега и гора тюков. Спешившись, подползли ближе, затаились.
Чун бода хури зи аъкл бегона машав,
Мадхуш мабошу чаълро хона машав.
Хохики сад гул адояд гардад,
Озори касе мачую девона машав...
под бренчанье дутара донеслись слова заунывной песни.
Примерно через час (в небе взошел месяц) все влезли в палатки, у догоравшего костра остались двое в ружьями в руках - ночная стража. Сначала они о чем-то говорили, потом стали клевать носами.
- Давай, - шепнул Поспелов вахмистру, и туда змеями поползли два джигита. Бесшумно сняв охранников, дали знак остальным, стражники, тихо спустившись вниз, окружили палатки. Затем по знаку начальника выдернули из песка колья с веревками (те опали) внутри раздались крики.
Чуть позже связанные контрабандисты лежали в стороне под охраной двух стражников, остальные подбросив в костер веток саксаула, осматривали груз. В тюках, как и ожидалось, оказался чай, не менее двух сотен пудов, а вот груз тщательно укутанных телег несколько удивил.
В них, в деревянных ящиках, находилась сотня новеньких винтовок системы «Мосина», столько же револьверов и патроны к ним, а еще пятьдесят комплектов военного обмундирования, в том числе - пять офицерского.
- Вроде как со склада, - оценил после осмотра Тилинский.
- Да, можно переодеть и вооружить целый отряд, - согласился начальник.
Уже два года в мире шла Великая война*, персидский шах Мохаммед-Али был свергнут с престола, в стране нарастала междоусобица. На границе с ней изымали все больше контрабандного оружия, но такую партию, да еще с обмундированием, штабс-ротмистр видел впервые.
- Значит так, Павел Христофорович, - сказал, когда вернулись к костру, присев на тюк с чаем. - Выясни, кто у них старший (кивнул на пленников) и давай его сюда.
Через несколько минут вахмистр с джигитом подвели связанного толстяка в чапане и лисьей, с хвостом шапке.
- Развяжите, - поднял глаза Поспелов. Джигит освободил стянутые позади руки.
- Как зовут? - обратился к толстяку начальник.
- Бахрам, - поморщился тот, растирая запястья.
- Ты у них старший?
- Да, сардар, караван-баши*.
- Знаешь кто я?
- Красный шайтан (низко поклонился). Да продлит Аллах дни твоей жизни.
- Насчет своей не знаю, - пожевал ус Поспелов. - Но твою точно не продлит. Говори собака, кому вез оружие! - рявкнул во весь голос.
- Не губи, добрейший! Все скажу, - повалился в ноги толстяк.
- Слушаю.
И Бахрам рассказал, что груз чая он доставлял в Ширван, тамошним купцам, а вот кому предназначалось оружие - не знает.
- А кто знает?
- Один из погонщиков, он не наш. Зовут Фуркат.
- Этого убрать, тащите погонщика,- приказал Поспелов.
Когда в круг света, предварительно развязав, ввели худощавого, с бритой головой человека, минуту в него всматривался, а потом чуть прищурился, - салом Джинн. Вот так встреча.
- Алейкум ас-салом, господин, - бесцветно ответил тот. - Я Фуркат, ты ошибся.
- Неужели? Подними правую руку. Тот поднял, на ней отсутствовал указательный палец.
- Что и требовалось доказать,- хмыкнул начальник. - А теперь слушай и делай выводы. Ты государственный преступник, за что по законам военного времени смерть. Надеюсь это понятно?
- Вполне,- пожевал губами пленник.
- Что на это скажешь?
- Она подождет.
- Вот как? - вскинул бровь Поспелов. - Это почему?
- Я располагаю ценными сведениями. Ты получаешь их, а я жизнь.
- И какими же?
Джинн разорвал подкладку ватного халата и достал изнутри шелковый лоскут, - вот. На нем в несколько столбцов шли мелко написанные черной тушью цифры.
- Ты знаешь к этому ключ? - приблизив к огню, осмотрел лоскут Поспелов.
- Нет. Однако я могу указать человека, от которого это получил.
- Ну что же, - аккуратно свернув шифровку, спрятал ее штабс-ротмистр в карман мундира. - Возможно, это и спасет тебе жизнь. Увести.
Задав изголодавшимся лошадям ячменя и сварив в казане плов из обнаруженных у контрабандистов припасов, запили все сладким чаем и, выставив часовых, проспали, завернувшись в бурки, до полудня. На закате дня караван двинулся назад.
По пути сделали три остановки у колодцев, на четвертые сутки въехали в Геок-Тепе. Там, на таможенной заставе, сдали по акту весь контрабандный груз и пленников, за исключением Джинна, которого доставили в отряд.
На следующее утро, приведя себя в надлежащий вид, Поспелов с Азатом, сопроводили ценного агента в Асхабад.
- М-да, - после его допроса довольно крякнул Невский. - Чувствую, будет весьма громкое дело. И, повертев рукоятку, снял с аппарата трубку, - алло, барышня, мне пять - тринадцать. Здравствуйте, Петр Дмитриевич, как дела? У меня для вас весьма важная информация. Хорошо, жду (опустил трубку на рычаг).
А не хлопнуть ли нам по рюмке? - взглянул на штабс-ротмистра
- С удовольствием,- ответил тот.
Полковник встал, достал из стоявшего в углу шкафа в стиле ампир бутылку шустовского коньяка и две рюмки, поставив на стол, наполнил.
- За незыблемость границ! - выпили оба стоя.
Когда приняли по второй и командир водворил все на место, в приемной послышались шаги, отворилась дверь и в кабинет, звеня шпорами, вошел жандармский полковник. Высокого роста, с аксельбантом и холодными серыми глазами.
После взаимных приветствий уселся в кресло - я весь внимание Георгий Георгиевич.
- Михаил Дмитриевич, - расскажите господину полковнику о вашем рейде, - взглянул на Поспелова командир.
- Слушаюсь,- ответил тот и изложил суть дела. После этого в кабинете возникла тишина, нарушаемая тихим ходом маятника напольных часов в простенке.
- Весьма интересно, - прервал ее жандарм. - Хотелось бы видеть доказательство.
Штабс-ротмистр расстегнув клапан на кармане мундира, протянул ему кусочек шелка, - извольте. Тот осторожно развернул и внимательно рассмотрел цифры.
- Действительно шифровка, - аккуратно сложив, положил в свой карман. - А где захваченный курьер? - уставился на Поспелова.
- Сидит под охраной в камере, - ответил Невский.
- Я могу его забрать?
- Безусловно.
- В таком случае господа, я вынужден вас покинуть (встал полковник). - Благодарю за сотрудничество, о результатах сообщу - пожал обоим руки.
Спустя еще месяц Михаила вызвали в Ташкент к начальнику пограничного округа. Генерал встретил тепло, поздравив с досрочным присвоением очередного чина - ротмистра, а еще представил второму - оказавшемуся помощником командующего отдельным корпусом жандармов Никольским.
В ходе приватной беседы тот сообщил, что благодаря Поспелову, их сотрудникам удалось раскрыть крупную сеть поставщиков оружия с военных складов в Афганистан и Персию, а еще предложил перевод в корпус и должность в Петрограде.
- Прошу извинить, господин генерал, но я вынужден отказаться, - без раздумий ответил ротмистр.
- Почему? - высоко поднял тот брови.
- Служба на границе мне по душе и менять ее на другую не собираюсь.
- Ну что же, спасибо за честность, - сказал Никольский. - Мы вас больше не задерживаем.
Вернувшись в Ашхабад Поспелов доложил о беседе командиру. - Я в вас не сомневался Михаил Дмитриевич, - заявил тот.- Будем вместе служить дальше.
По такому случаю с его разрешения Поспелов задержался в городе на сутки, отметив с друзьями присвоение нового чина. На мероприятии кроме Ротенберга с Красовским присутствовал и Невский. Когда выпили за новоиспеченного ротмистра и здоровье государя-императора, завязалась дружеская беседа.
- Яков Яковлевич, расскажите, что нового в Петрограде? - протянул Красовский Ротенбергу открытый портсигар. Тот накануне вернулся из отпуска, и всем было интересно.
- Полная неразбериха, господа, - взяв папиросу, чиркнул подполковник спичкой. - Дума непрерывно заседает, государь меняет министров как перчатки, на заводах забастовки, а еще полно всяческих слухов о смерти Распутина*.
- И какие же? - переглянулись остальные.
- Многие не верят, что его убили Великий князь Романов и Юсупов с Пуришкевичем.
- Я в этом тоже глубоко сомневаюсь, - глубокомысленно изрек Невский. - Полагаю, за всем стоит британская разведка.
Спорить никто не стал, переключились на войну с Германией. Она явно затягивалась, приобретая позиционный характер, войска снабжались из рук вон плохо, в частях начиналось брожение, отмечались случаи дезертирства.
Многие офицеры пограничной стражи, включая Поспелова, подавали рапорта о переводе в действующую армию, но во всех случаях им было отказано.
Вопреки ожиданиям вечер прошел скучно, разъезжались в сумерках.
По предложению Ротенберга, семья которого задержалась в Петрограде, Михаил заночевал у него дома. Денщик, вскипятив чайник и сделав пунш с ромом, ушел готовить гостю постель, хозяин разлил душистый напиток по стаканам.
- Как думаете, Яков Яковлевич, чем это все кончится? - отхлебнул из своего Поспелов.
- Бунтом, как в «Капитанской дочке», бессмысленным и беспощадным,- тяжело вздохнул подполковник...
Глава 12. На осколках Империи
Ротенберг оказался прав.
В феврале следующего года в Петрограде начались массовые выступления рабочих, к которым присоединился военный гарнизон, Николай II отрекся от престола, ему на смену пришло Временное правительство.
Просуществовало оно недолго - до октября и было свергнуто в ходе вооруженного восстания, организованного большевиками во главе с Лениным. Им в противовес возникло Белое движение, в стране началась Гражданская война.
Чуть покачиваясь в седле, Поспелов ехал впереди, за ним катилась груженая телега. На ней подергивал вожжами Азат, под брезентом в ящиках лежал бомбомет с сотней зарядов и свернутая в рулон противогранатная сетка.
Они возвращались из области, куда ездили в бригаду. Как таковой ее уже не было. Полковник Невский скончался от инфаркта в канун нового года, обязанности командира исполнял Ротенберг. Соединение таяло на глазах: многие офицеры уехали в Добровольческую армию генерала Корнилова на Дон, оставшиеся колебались, нижние чины митинговали, требуя роспуска по домам.
- Такие вот дела, Михаил Дмитриевич, - сказал Ротенберг, когда сидели с Поспеловым в кабинете. - Куда ни кинь, всюду клин.
- А какие указания из штаба округа? - поинтересовался ротмистр.
- Имеется телеграмма за подписью Набута вступать в Белое движение, оставаясь верными присяге.
- Получается, открываем границу?
- Теперь не до нее. Речь идет о спасении России. Вы кстати как, определились?
- Я, Яков Яковлевич остаюсь здесь, - сжал губы Поспелов. - Границы никто не отменял. Буду делать по мере сил то, что делал.
- Ну что же, понуждать вас не имею права, здесь каждый решает сам (вздохнул подполковник) Возможно нужна какая помощь?
- Желательно получить на складе бомбомет с минами, из тех, что поступили осенью и противогранатную сетку.
- Будете готовиться к обороне?
- Непременно.
Ротенберг открыл лежавший перед ним блокнот, написал там несколько строк и, вырвав страницу, протянул Поспелову, - держите, выделяю два. Затем оба встали, не сговариваясь, шагнули друг к другу и крепко обнялись.
- Желаю удачи, Михаил Дмитриевич - отстранился командир.
- И вам, Яков Яковлевич, - козырнул Поспелов, четко развернувшись, вышел из кабинета.
Спустившись в долину, остановились в русском селе, где напоили коней и зашли к старосте. Все они, включая молоканского и других, уважительно относились к «красному шайтану».
За то время, что он был начальником пограничной стражи, в этих местах забыли о набегах кочевников с бандитами, разного рода притеснениях, жизнь шла спокойно и размеренно. Расширялись посевы, закладывались новые сады с виноградниками, тучнели коровьи и овечьи стада.
Староста принял гостей в просторной чистой горнице с образами в красном углу и теплящейся лампадой, его жена со снохой стали быстро накрывать стол. На нем поочередно появились гусиная лапша, каймак, черная икра и пышный, нарезанный крупными ломтями каравай; из напитков - лагун с грушевым узваром*.
Затем, поклонившись, обе вышли, а староста достал из поставца четверть водки налив всем по стакану.
Выпили, стали закусывать. Когда утолили первый голод, хозяин рассказал, что прошлым вечером вернулся из Геок-Тепе, куда вместе с еще двумя сельчанами возил на базар зерно и овощи.
- Непонятное там творится, Михаил Дмитриевич (наклонился). - Властей никаких нету, таможня закрыта, в городе неспокойно. А с вокзала уходят поезда, сплошь забитые солдатами и казаками, говорят, уезжают в Расею делить землю. Как полагаете, чего ждать дальше?
- Хотел бы знать сам, Митрофан Степанович, - шевельнул усами Поспелов. - Но поскольку рядом граница, сюда может прийти война, так что советую организовать в селе самооборону.
- Мы не солдаты, а мирные землепашцы, - не согласился староста.
- Однако в селе есть мужчины, которые служили в армии.
- Служили, но теперь семейные и в запасе.
- В таком случае готовьтесь к худшему, - сказал молчавший до того Азат, в горнице возникло тягостное молчание.
- Ну, ладно хозяин, спасибо за хлеб-соль, - встал из-за стола ротмистр, - поедем дальше.
В отряде ждала еще новость. Перед казармами собралась гудящая толпа, а стоявший на крыльце бледный Князев, сорванным голосом приказывал разойтись.
При виде подъехавшего начальника шум стих, а он, спешившись, поднялся на крыльцо,- в чем дело?
- Так что, ваше благородие, желаем по домам, - выступил из передних рядов бородатый стражник по фамилии Мальцев - Здесь нам больше делать нечего.
- По домам! - заорали в толпе, а кто-то пронзительно засвистел.
- Тихо! - поднял руку Поспелов. - Все так думают?
- Все!
- Ну что же, удерживать не буду - хмуро обвел глазами подчиненных. - Пришлите старших, оговорим все вопросы.
- А где Корх? - спросил у поручика, когда шли к дому.
- Еще вчера уехал на кордоны, там тоже митингуют.
Спустя короткое время в беседку, где они расположились, вошли трое - Мальцев, ефрейтор Драч и джигит Курали из вольнонаемных.
- Присаживайтесь,- кивнул ротмистр на скамейку. - Решение окончательное?
- Точно так, - опустил глаза Мальцев. - Царя нету, служить некому, поедем домой на вольные хлеба.
- Все?
- Почитай все, - прогудел Драч, а джигит кивнул лохматой папахой.
Кроме этого представители заявили, что забирают с собой личное оружие и лошадей, офицеры не возражали. А вечером вернулся Корх, доложивший, на кордонах то же самое.
- Что будем делать, Миша, тоже уедем или останемся? - спросила после ужина Соня, уложив спать ребят.
- А ты как считаешь?
- Думаю, лучше остаться. Здесь теперь наш дом, да и девочки привыкли.
- Моя ты дорогая, - нежно обнял жену Михаил.
Утром со двора послышался стук в ворота (на ночь их заперли), а потом в дом зашел уже вставший Азат, - Михаил Дмитриевич, вас желают видеть представители.
Надев фуражку и мундир, Поспелов вышел наружу, у ворот стояли Мальцев, Драч и Курали.
- Здравия желаем, господин ротмистр, - переступил с ноги на ногу Мальцев. - Отъезжающие желают попрощаться.
- Ну что же, идем, - первым направился к казармам.
У них, держа в поводу коней, выстроился отряд.
- Смирр-на! - прокатилось над шеренгами.
Поспелов взошел на крыльцо, там уже находились Князев с Корхом, оглядел строй и приложил руку к козырьку, - благодарю за службу ребята!
- Рады стараться, ваше благородие! - рявкнули полтораста глоток.
- Наконь! - последовала очередная команда, стражники поднялись в седла, развернулись в походный строй, по плацу зацокали копыта.
- Прощайте, ваше благородие… не поминайте лихом… счастливо оставаться… - то и дело слышалось из рядов. Вскоре последний миновал смотровую вышку, где впервые не было часового, полторы сотни конников выехали на дорогу
Ой, то не вечер, то не вечер.
Мне малым малом спалось.
Мне малым мало спалось,
Ой, да во сне привиделось…
взлетел в небо высокий голос
Мне во сне привиделось,
Будто конь мой вороной
Разыгрался, расплясался,
Ой, да разрезвился подо мной…
поддержали его остальные.
Трое стояли молча слушая, пока все не растворилось в голубой дали.
- А теперь прошу ко мне на завтрак, господа. Обсудим, что делать дальше, - обернулся Поспелов к офицерам.
Вскоре все сидели в доме за столом, куда Соня с Полиной подали яичницу с ветчиной, масло, хлеб и горячий кофе. Мешок с ним, фунтов на десять, подарил ротмистру таможенный начальник.
- Полагаю, нам всем тоже следует уезжать, - налил себе в чашку Князев.
- И я такого же мнения, - добавил Корх.
- Мы с Соней решили остаться, - помолчал Поспелов.
- Зря, - переглянулись офицеры.- Граница открыта, того и гляди начнутся нападения с персидской стороны.
- Бог не выдаст, свинья не съест, - намазал маслом ломоть хлеба Михаил.
После завтрака они отправились провести ревизию оставшегося имущества.
Осмотрев пустые казармы, заперли двери на висячие замки, перешли к складу. Там находились три десятка новеньких винтовок в смазке, два пулемета «Льюис» дюжина ящиков патронов и гранат. А в соседнем отсеке неприкосновенный запас: мука, консервы, сахар, чай.
До полудня, задействовав Азата с телегой, перевезли все в усадьбу, определив в подвал, там у Сони хранились домашние запасы. Затем все вместе пообедали, и Поспелов съездил в Гермаб, где договорился со старостой по поводу отрядного стада. А оно было не малое - два десятка дойных коров, бык и годовалые телята.
Животные передавались общине в пользование, за что та обязалась снабжать форт хлебом, молоком и мясом. Утром из села приехал Митрофан Степанович с двумя пастушками, стадо, мыча, запылило по дороге.
После этого, окна дома затянули противогранатной сеткой, в нише одного из верхних установили пулемет, а второй вместе с доставленным из города бомбометом подняли на крышу.
- Ну вот, теперь пусть кто сунется, - сказал Поспелов, когда пристреляли из них горный склон и окружающие окрестности.
Спустя два дня Князев с Корхом и Полина, распрощавшись, уехали.
Мужчины имели намерение вступить в Белую армию, Азат остался с Поспеловыми. Он давно привык к службе и фактически стал членом их семьи.
Теперь на заре в отряде молчал рожок, не уносились в горы конные разъезды, жизнь в долине словно замерла.
По утрам в ущельях клубился молочный туман, с деревьев опадала последняя листва, небо стало выше и прозрачней. Годовалого Ширхана выпустили на волю, хотя девочки и плакали, не желая расставаться с любимцем - кормить его стало нечем.
Одним таким утром, выдавшимся теплым и погожим, все работали в саду за речкой. Михаил с Азатом обрезали на зиму деревья, Соня носила в трещавший костер ветки с сухой листвой, девочки пекли в нем картошку.
Внезапно над одним из дальних отрогов, где белел аул Мерген-Улья, вверх поднялся клуб дыма, эхо донесло выстрелы.
- Уходим, - спустился с лестницы Михаил. Прихватив инвентарь, все быстро перешли мосток и скрылись в калитке задней стены, задвинув за собой засов. Потом Азат сделал то же с воротами.
- Соня, оставайся с девочками, а мы наверх, - сказал Михаил, когда вошли в дом и вместе с Азатом поднялся на крышу.
- Так, что мы имеем? - достал из ниши бинокль.
Цейсовская оптика приблизила аул, в котором горели несколько домов (меж них бегали дехкане) и спускавшийся в долину отряд всадников в лохматых папахах - человек двадцать.
- Шакалы, - прищурил рысьи глаза Азат, передернув затвор винтовки, а Поспелов сел за пулемет.
Между тем отряд спустился в долину, запылил по дороге к отряду и, ворвавшись на территорию, закружился перед воротами форта.
- Выходи собака! - потрясая винтовками с шашками, яростно вопили всадники.
- Щас, - бормотнул Поспелов, плавно нажав гашетку и резанул по ним длинной очередью. Пятерых смело с седел, остальные шарахнулись по сторонам.
- А, не нравится - продолжал стрелять, пока уцелевшие во всю прыть неслись обратно.
- Умирать поехали, - блеснул зубами Азат, вогнав в магазин новую обойму.
Примерно в версте конники укрылись в низине справа, посчитав себя в безопасности. Но не тут-то было.
Ротмистр перешел к бомбомету, денщик открыл ящик с минами, в небо хлопнула одна, за нею еще пара. Через минуту в низине поочередно ухнули разрывы, а когда дым рассеялся, оттуда в сторону гор наметом уходили несколько бандитов.
- Хорошей дороги, ребята, - утер пот со лба Поспелов.
Затем они привели оружие в исходное, укрыв брезентом, спустились по ступеням на этаж ниже. У окна, выходящего к дороге, стояла с винтовкой Соня, под ногами блестел десяток гильз.
- Я защищала наших детей, Миша, - ответила на удивленный взгляд мужа.
- А где они?
- Отвела в подвал, оттуда ничего не слышно.
Чуть позже, выйдя с винтовками наружу, мужчины осмотрели территорию перед фортом - все нападавшие были мертвы, вернулись.
- Ты Соня запри за нами ворота, - приобнял жену Поспелов, - а мы узнаем, что в ауле и назад.
Оседлав коней, выехали из-под арки, миновав вышку, рысью тронулись вперед. У низины остановились (там валялись еще семь трупов и понуро стояли три лошади).
- Не зря мы пристреляли это место, - хмыкнул ротмистр.
- Да,- согласился Азат, - бомбы легли куда надо.
В ауле их встретил плач женщин - на небольшой площади рядом с сожженным домом в саванах белели три тела, кругом стояла толпа дехкан.
- Что случилось? - окинул ее с седла взглядом Михаил, увидав среди других своих бывших стражников - братьев Музафара и Кучена Эймурадовых.
- На аул напали разбойники из пустыни, господин ротмистр, - выступил вперед Музафар. - Убили аксакалов и сожгли дом.
- За что?
- Отказались платить дань.
- А как же ты с братом? У вас ведь имеется оружие.
- Мы с Кученом пасли стадо в горах, заметили дым и сразу прискакали, но поздно. Эти сыновья гиен ушли, обещав разделаться с тобой и вернуться.
- Теперь некому, - поиграл плеткой Азат. - Многие из них отправились к Аллаху.
- Мы так и поняли, - кивнул пожилой дехканин. - С красным шайтаном не шутят.
- Это точно, - придержал плясавшего под ним Ворона Поспелов. - Заберите убитых и схороните по - своему. Их оружие с лошадьми ваши. Развернувшись, поскакали обратно.
- Ну что в селении? - отворила ворота Соня.
- Бандиты казнили трех стариков и сожгли дом, - ответил, спешившись, Михаил.
- Какой ужас (всплеснув ладонями отвернулась).
На закате к форту подъехала арба и несколько всадников, во главе с Музафаром, погрузив на нее убитых, увезли.
- Интересно, почему у мусульман хоронят в день смерти? - глядя вслед процессии, спросил Михаил стоявшего рядом Азата.
- Все по хадису Пророка Мухаммеда. «Исполняйте похороны возможно раньше, потому что, если они добрые, вы раньше принесете умершего к добру, а если это не так, быстрее снимите со своих шей зло» - напевно изрек тот на фарси и возвел глаза к небу.
После ужина все собрались в зале на первом этаже, где потрескивал смолистыми дровами камин. Соня занялась вышивкой, Михаил чистил за столом разобранный револьвер, а Азат, устроившись с девочками на бухарском ковре, рассказывал им сказку про Али-бабу и сорок разбойников. Те слушали, широко раскрыв глазенки, сказка была интересная.
Вскоре пришла настоящая зима: в горах запуржило, перевалы завалило снегом, по ночам над долиной свистели ветры, называемые в этих местах «фен». Но поскольку летели они из Каракумов, в ней было много теплей. Порой выпадавший снег быстро таял, реки с источниками не замерзали, днем в небе проглядывало солнце.
Каждую неделю по воскресеньям в форт на телеге приезжал Митрофан Степанович с работником, исправно доставляя из села хлеб, молоко и мясо. При этом всегда соглашался почаевничать и рассказывал о новостях в округе. К ним на мельницу часто наведывались жители долины - молокане с туркменами и курды, бывал старик и в Ашхабаде, где его младший брат содержал лавку.
- Теперь там новая власть, Михаил Дмитриевич - прихлебывал из блюдца чай вприкуску, - зовется советская, прежнюю арестовали. Делят землю и забирают у баев скот, мол теперь все народное. На базарах цены несусветные, особо на хлеб, говорят к весне будет голод.
- М-да, - слушал и мрачнел Поспелов.
В начале марта, когда повеяло весной, он сам решил съездить в областной центр - кончались спички, табак и сахар, а заодно разведать обстановку. Шинель с мундиром одевать не стал (староста предупредил, офицеров расстреливают), облачился в папаху с бекешей, на всякий случай сунул в карман револьвер.
Соня попросила, - долго не задерживайся. Азат открыл ворота, застоявшийся Ворон с ходу взял в карьер, навстречу полетела дорога, из-за снежных вершин проглянуло солнце. Миновав села и крест на околице, поскакал в сторону Геок-Тепе, от которого до Ашхабада было сорок верст.
Через пару часов показались его окраины (перешел на шаг) въехал в город.
Выглядел он серым и неприглядным, над резиденцией губернатора развивался красный флаг (рядом стоял броневик), во дворе офицерского собрания маршировала рота солдат в серых шинелях и с винтовками на плечах, по улицам шли немногочисленные обыватели, изредка проезжали телеги и всадники.
Свернув с главной улицы в старую часть города, Михаил углубился в мешанину переулков и вскоре выехал к одному из городских рынков, неподалеку от которого проживал брат молоканского старосты, тот сообщил ему адрес и дал записку.
Остановился у саманного, окруженного высоким дувалом дома, постучал рукояткой камчи в ворота. Спустя минуту загремел запор, приоткрылась створка, наружу высунулась бородатая голова, - чего изволите?
- Я от Митрофана Степановича, - протянул с седла записку ротмистр.
Бородач взял и, прочтя, распахнул шире, - милости прошу (отошел в сторону).
Поспелов въехал на просторный двор, а он гаркнул,- Микишка! Из длинного строения напротив возник коренастый малый, - определи коня в стойло и задай корму. А вас прошу отведать наш хлеб-соль, - изобразил улыбку.
Сопроводив гостя в дом, где тот снял верхнюю одежду, кликнул жену, та быстро накрыла в горнице с образами стол, поставив в центре бутылку смирновской водки. Лавочник (звали Архип) наполнил две граненых чарки, «со знакомством» поднял свою, выпили.
- Так значит, решили заехать в город? - сказал, когда оба закусили.
- Ну да, купить кое-что на базаре, а заодно посмотреть, какая здесь нынче жизнь.
- Жисть, только держись, - тяжело вздохнул Архип.
- Чего так?
- Большевики объявили войну дворцам и мир хижинам, так написано в ихней газете «Правда». Отбирают имущество у богатых и передают бедным, подчистую забирают хлеб с фуражом и скот. По ночам за городом идут расстрелы, а еще мобилизуют в свою армию и отправляют на фронт.
- Да, - неважные у вас дела.
- Врагу не пожелаешь, - налил хозяин по второй.
- Ладно, пойду немного прогуляюсь, - выпив, утер усы Поспелов.
- А что хотите купить? Тот назвал.
- У меня дома все есть, продам дешевле.
- Договорились.
Базарная площадь, как и раньше, была запружена людьми, кругом стоял разноголосый гул, где-то хрипло кричал верблюд. Однако многие лавки были закрыты, товаров стало много меньше, цены на все были непомерные, в основном шел натуральный обмен.
Тут и там просили милостыню калеки, меж людей сновали оборванные мальчишки, изредка проходили военные патрули с винтовками и красными повязками на рукавах шинелей.
- Папиросы! Кому папиросы? - привлек ротмистра знакомый голос, пошел на него. У афишной тумбы в шинели без погон и мятой фуражке стоял прапорщик Корх, на плече висел открытый лоток.
- Сергей! - удивился Поспелов. - Вот так встреча.
Бывший сослуживец засмущался, выглядел он неважно. Бледное, в щетине лицо, нездоровая худоба, вымученная улыбка.
- Какими судьбами здесь?
- Так получилось командир.
- Давно ел? (Корх опустил глаза).
- Ясно, пошли в чайхану. Я угощаю.
Вскоре оба сидели на потертом ковре в дымном, с запахами лука помещении, Корх жадно уплетал плов с бараниной, запивая чаем и рассказывал себе.
Как оказалось, на Дон он не попал. По приезду в Асхабад заболел тифом и два месяца провалялся в больнице, а когда выписался поезда в Россию не ходили, так что добраться туда было проблематично.
- Сняли с Полиной комнату, жили на деньги, что остались, а потом вынужден был заняться этим, - кивнул на лоток с самодельными папиросами.
- И что думаете делать дальше?
- Сложно сказать, не знаю.
- А давай-ка брат, возвращайтесь назад, - наклонился к нему Поспелов. - Одним сейчас нельзя, пропадете.
Достав из кармана бумажник, вручил Корху золотой червонец с профилем самодержца и крепко пожал руку, - жду в отряде.
Выйдя из чайханы, чиркнув спичкой, закурил и решил навестить квартиру Ротенберга - чем черт не шутит, вдруг остался и он?
Чтобы сократить дорогу, вновь пошел безлюдными переулками, по которым носились листья, через пару минут услышал за спиной голос, - эй, приятель!
Обернулся, его догоняли двое - русский и туркмен. Первый был рослый детина в полушубке, второй - чуть ниже, в халате и малахае.
Остановился, выплюнул папиросу, - чего надо?
- Давай лопатник и снимай клифт, - надвинулся детина, в кулаке блеснул браунинг.
- Щас, - расстегнул левой Михаил петлю, а правой саданул бандита в лоб.
Грянул выстрел, у виска свистнула пуля, - тот, хрюкнув, повалился на спину. В следующий миг нож второго пропорол бекешу на плече, рука попала в стальные тиски и хрустнула.
- Шалишь, - отбросил ротмистр обмякшее тело в сторону.
Когда пощупав прореху, собрался уходить, в дальнем конце переулка раздалось «стоять!», громыхая сапогами, с винтовками в руках, набежал патруль.
- В чем дело? - махнул кольтом старший, в бескозырке и матросском бушлате, на лежавшие тела.
- Да вот, хотели ограбить, - пожал Михаил плечами.
- Товарищ начальник, - да это же Губан! наклонился к детине один из солдат, подняв валявшийся рядом с тем браунинг.
- Ну да, а это его подельник Муса, - уцепил за шкирку воющего азиата второй. - Попались гады.
- Так, всех троих в участок, - сунул в кобуру оружие матрос.
Участок оказался неподалеку, в нем прежде располагался околоток*, а теперь народная милиция, о чем сообщала вывеска. Задержанных определили в камеру, а Поспелова в прокуренный кабинет, где потребовали вид на жительство.
Расстегнув бекешу он предъявил паспорт на имя мещанина Власова Федора Петровича, прописанного в Красноводском уезде. Тот у него остался со времен службы офицером по особым поручениям, как документ прикрытия.
«Власова» допросили, он рассказал все, как было, а потом сообщили, что напавшие на него известные в округе бандиты, промышлявшие разбоями.
Все это время Михаил ждал, что обыщут, но обошлось. Более того, милицейский начальник по фамилии Шульга выразил ему благодарность, предложив поступить на службу.
- Ты, братишка, решительный и смелый человек, такие нужны революции.
- Я подумаю над этим,- встал со стула Михаил. - Могу быть свободным?
- Валяй, - кивнул чубом начальник, - надумаешь, приходи.
Больше испытывать судьбу ротмистр не стал и отправился на квартиру лавочника.
На закате дня с туго набитыми саквами* притороченными к седлу, он возвращался обратно. В степи тонко свистел ветер, у горизонта клубились тучи.
Когда стал спускаться в долину ветер стих, вверху замерцали звезды и нарисовался Млечный путь...
Продолжение: https://dzen.ru/media/id/5ef6c9e66624e262c74c40eb/krasnyi-shaitan-glava-13-14-15-652053d29066412969ba674e