Публикация романа «Восток-Запад. Одиссея айдола» еще малоизвестного, но очень талантливого и перспективного автора ColdFire. Новые части произведения выходят по пятницам.
Новые главы
Первое грехопадение айдола. Часть 2.
Первое грехопадение айдола. Часть 3.
Ходят слухи по домам…
Интро
Я Бон Бон Тук, айдол родом из маленького городка в Корее.
Мой сценический псевдоним CandyPoison или CP.
Если вы думаете, что жизнь айдола это «цветочки нюхать», то вы ошибаетесь.
Много лет я усердно трудился, дошел до самой вершины и понял как там холодно и одиноко.
И я сорвался.
Не буду описывать произошедшее, об этом писали все мировые СМИ, миллионы просмотров, сотни миллионов комментов…
Я устал и опустошен.
Мой умный хён дал мне не менее умный совет – отправиться в путешествие по стране, где такая огромная территория, что есть места, называемые «у черта на куличках», причем там почти никто не знает про k‑pop, и я смогу отдохнуть, прийти в себя и со спокойной душой пойти отдавать долг Родине.
Когда я спросил, что такое «кулички», он мне объяснил, что это такие шарики из снега, которые черти лепят и дарят всем желающим, потому что черти там добрые, щедрые и любят людей примерно так, как мы любим своих фанатов.
Сейчас я сижу на холодной гранитной скамье, смотрю на черную воду, бурлящую около опор красиво подсвеченного моста, ветер порывами бьет по моему лицу как мокрыми полотенцами…
Моя жизнь уже никогда не станет прежней.
И у меня есть единственная цель – добраться до дома и по возможности без рукоприкладства объяснить моему хёну, что не такой он и умный…
Вован начинает квест
Вован проснулся от резкого звонка и тычка в висок. Придя в себя, бравый охранник турагенства «Любовь без границ» осознал, что заснул на телефоне. Вчерашний вечер с корешами в спортивном баре «Мутный глаз» закончился под утро и прошел спокойно – без драки и всего-то с тремя литрами пива в одно лицо. Но почему-то Вована развезло, до дома добираться не хотелось, а офис – рядом, за углом. Там, на свою беду, он и заночевал.
Звонила Эвелина, голос звучал нервно, что, как говорится, предвещало…
– Вовчик, ты где?
– В офисе вроде…
– Слушай, я еще в салоне, завивку делаю, Лизка, зараза, на час опоздала! Так что собирайся по-быстрому, оденься прилично и лети клиента встречать. В 17:00 на Морвокзал прибывает паром из Тонхэ. Да, будь вежлив и не болтай лишнего!
– А он чё, по нашему понимает?
– Он кореец, по нашему не понимает, но все равно лишнего не болтай!
– Так как же я с ним… куда его девать-то?
– Возьми на столе табличку с его именем, сам подойдет. Поздоровайся и скажи «я бодигард, идем в отель», он поймет. Вези его к Маняше, я договорилась. Она его в люкс заселит и по-английски объяснит, что я на срочных деловых переговорах, но скоро буду. Все понял? И запомни, что этот клиент сейчас наше спасение и такой шанс выпадает один раз в этой жизни и в десяти следующих.
Вован тяжело вздохнул и пошел в туалет прихорашиваться.
Картинка в зеркале не радовала: под глазами нависли мешки, на щеках выступила щетина, волосы торчали, как иголки кактуса на окне в офисе. Пошарив за рамой зеркала, Вован достал станок для бритья - выбрасывать его было рано, пластиковая ручка была целой. Плеснув в ладонь мыло из диспенсера, он начал приводить себя в порядок – пригладил волосы, щедро побрызгал на зубы освежитель воздуха, оглядел себя с головы до ног: носки были из разных пар, но совпадали по цвету, оставалось надеть галстук…
Галстук лежал в нижнем ящике единственного офисного стола, который был всем: столом начальницы, охранника, обеденным столом и сейфом. Рядом с галстуком должны были лежать деньги на экстренные расходы. Расходы предстояли, галстук был, больше ничего не было… Порывшись в карманах, Вован понял, что надежды найти деньги на такси тают на глазах – нашлись флаеры казино, салфетка с надписью МиМи в сердечке и телефоном, обертка от жвачки. Банковская карта куда-то исчезла. Выругавшись, Вован посмотрел на часы, до прибытия парома оставалось три часа.
Через тернии враскорячку к звездам
Жизненный путь нашей героини не столько был усыпан розочками, сколько щедро утыкан их шипами.
Закончив школу со средними, но приличными результатами, Эвелина Максимилиановна Фиалко-Воскресенская справедливо рассудила, что карьерный взлет следует начинать с младых ногтей, поэтому закончила элитные курсы маникюра. Получив диплом с вензелями и золотыми печатями, новоиспеченный мастер разместила свои контакты на местном сайте услуг и принялась ждать девятый вал клиентов. Через неделю оказалось, что вместо вала наблюдается полный штиль, потому что в Городе маникюрш было почти столько, сколько пальцев у потенциальных потребительниц их услуг.
Эвелина унывать не стала и сменила стратегию. Выяснилось, что в Городе полностью отсутствуют собачьи парикмахеры, зато собак – как крошек на столе в вокзальном буфете. Эвелина по-быстрому отучилась на крутых московских онлайн курсах грумеров и не доверяя более сетевым ресурсам, пошла раздавать свои визитки непосредственно собаковладельцам по местам выгула их питомцев. Собачники шарахались и визитки не брали, потому что либо питомцев не стригли вообще, либо оболванивали их самостоятельно бытовыми ножницами.
… Дождливым осенним днем Эвелина сидела на берегу океана и точила скупую девичью слезу, оплакивая неказистость своего существования, когда к ней подошел незнакомый парень, спросив по какому поводу она разводит сырость, когда ее и так вокруг предостаточно. Почему-то Эвелина ему доверилась и выложила все свои проблемы как на духу. Парень усмехнулся и сообщил, что именно он может ей помочь.
Впоследствии Эвелина думала, что это был бизнес-ангел, поскольку уже через два месяца она работала в Корее упаковщицей на фабрике по производству рамёна.
Стройная, белокурая и голубоглазая девушка очень интересовала местных мужчин, но у Эвелины была ЦЕЛЬ, глупостей она не позволяла, зато охотно общалась, за пять лет научилась сносно говорить по-корейски и даже освоила хангыль, чем заслужила большое уважение у незадачливых кавалеров, а также у руководства за усердную работу. Заработанное она не транжирила, жила скромно и питалась в основном продукцией своей фабрики, покупая ее упаковками по себестоимости.
В результате денег скопилось достаточно, и Эвелина вернулась в Город, где приобрела однушку на окраине и открыла туристическое агенство «Любовь без границ» дабы монетизировать полученные знания, тем более что все в Городе с ее же слов знали, что эти пять лет она проучилась в МГУ, изучая корейский язык и подрабатывая переводчицей.
Поворотный момент в ее жизни и карьере случился через один год…
Любовь и бизнес
До прибытия важного клиента оставалось всего ничего, денег на такси не было, а огорчать Эвелину было себе дороже. Вован окончательно вошел в разум и попытался трезво оценить ситуацию.
Он не боялся потерять работу – он был давно влюблен в свою начальницу, с тех пор, когда впервые увидел ее на школьной линейке, с белыми бантиками в светлых косах и тремя алыми георгинами в маленькой ручке.
Чувства Вован тщательно скрывал, и даже его самые близкие кореша ничего такого не подозревали.
Мозговой штурм закончился блестяще – Вован нашел гениальное решение, которое к тому же могло поразить Эвелину инициативностью и широтой размаха.
У бравого охранника был приятель Серега, трудившийся в самом крутом ЧОПе Города «Чайка 3». ЧОП был богатый, имел два шикарных джипа, почти новых – не старше 10 лет – с мигалками, а охранники имели разрешения на оружие и настоящие автоматы.
Вован хлопнул в ладоши от полноты чувств и набрал серегин номер.
– Здорово, брат! Как дела, как сам?
– Все путем, ты как?
– Да тоже ништяк. Слушай, брат, мне клиента какого-то важного нужно встретить и доставить в «Райский уголок». Сможешь подгрести на Морвокзал к пяти? Ну, со всеми прибамбасами – на джипаре вашем, мигалки там, форма, автомат… типа как наш городской Глава катается…
– Да фигня вопрос, но две соточки зеленых заслать придется.
– А сотка не потянет?
– Неа, я на дежурстве, поделиться надо, чтоб прикрыли, когда сорвусь.
– Лады, принято.
Начавшийся мыслительный процесс остановить уже было невозможно и Вован отправился в спортбар «Мутный глаз».
В этом известном на весь Город заведении, которое для Вована было вторым (если не первым) домом, работал барменом Федор Семеныч. До перестройки он читал в местном университете лекции по истории КПСС, но в эпоху первоначального накопления капитала взялся за ум и встал за стойку бара, который впоследствии выкупил.
Деньги у него водились, и немалые, иногда посетители просили у него кратковременную ссуду, но давал он ее редко и не всем.
Увидев Вована, Семеныч улыбнулся и потянулся к ручке пивной наливайки.
– Привет, Семеныч, нет, пива не надо, я на работе.
– А зачем тогда явился, болезный, может минералочки?
– Это можно. Слушай, дай две сотни зелени до утра, край как надо! Дашь?
– Конечно, родное сердце! Я ж тебя еще детсадовцем помню. Паспорт оставь в залог и ни в чем себе не отказывай!
Довольный собой, Вован расположился у барной стойки с минералкой и солеными орешками.
До приезда Бона оставалось два часа.
Terra incognita
Бон был счастлив – ему удалось без проблем прошмыгнуть на паром, отсидеться в каюте, попивая захваченный в дорогу виски, и благополучно сойти по трапу на землю неизведанной пока Страны.
Айдол осмотрелся – встречающих было немного и милой голубоглазой блондинки, фото которой он видел на сайте турагентства, среди них не было.
Нехорошее предчувствие лягнуло его своим копытом в грудь, но многолетняя привычка «собраться и сделать любой ценой» взяла свое – приглядевшись внимательно он заметил табличку со своим именем. Правда, почему-то она была перевернута вверх ногами и держал ее высоченный, атлетически сложенный парень с короткой стрижкой.
Бон подошел к великану, поклонился и вспомнив, чему его учил один из хёнов, произнес «зыдырасвуйте».
Парень заметно растерялся, но осмотрев Бона со всех сторон сказал:
– Ну, блин… короче, я бодигард, идем в отель. Понял?
– Сыпасыба! – улыбнувшись ответил Бом.
Парень взял его чемодан и в это время затренькал телефон. Звонила Эвелина.
– Вовчик, встретил, как он?
– Ага, вроде нормально. Хлипкий какой-то, шмотки все не по росту, замотанный, как моя бабка, когда ее ревматизм скручивает. Ты чего говорила, что он по-нашему ни бельмеса, очень даже с бельмесом, чешет только так, не хуже Коляна с Толиком.
– Ты что несешь, это точно он?
– Ну, он же подошел, на табличку посмотрел, на пароль среагировал… точно он!
Перед Бон Бон Туком разверзалась новая, свободная, непознанная пока жизнь…
Несколькими днями ранее
После злополучной трансляции налаженная жизнь Бона пошла наперекосяк. Хейтеры бесновались в Сети, фандом сражался, как гладиаторы на арене Колизея, но скандал только разгорался. Журналисты круглосуточно околачивались около дома и офиса компании, руководство хранило молчание, что было страшнее всего, коллеги и стаф неодобрительно косились.
Бон прятался в зимнем саду на последнем этаже офиса, питался тем, что приносили сердобольные хёны и плакал по ночам.
На третьи сутки в полночь появился самый строгий хён, посмотрел на Бона и сказал: «Ну что, малец, дотрепался? Иди ко мне в студию, только не мельтеши там, а то выгоню».
Бон опешил. Студия этого хёна была самым недоступным местом в компании, более закрытым, чем финансовый отдел – туда даже Главный мог зайти только по предварительному согласованию, потому что хён заслуженно считался гением и «золотым фондом».
В студии Бон просидел двое суток, стараясь не шевелиться. Хён был занят, делал кавер на песню малоизвестного зарубежного певца «Я на тебе никогда не женюсь», которая задела какие-то тайные струны его души. На глазах Бона из простоватого мотивчика рождался шедевр, и это было невероятно круто.
На третьи сутки зазвонил телефон хёна. Судя по его раздраженной реплике «вам что, на 25 этажах другого места не нашлось?» пошла какая-то движуха.
В дверь еле слышно постучали и в открывшуюся щель просочились хёны во главе с Лидером.
Лидер поклонился хозяину студии, извинился и произнес речь.
– Слушайте все сюда, я тут битых два часа ковер в кабинете Главного топтал, аж взмок – решение такое. Тебе, малец, нужно свалить куда подальше на пару недель, пока все уляжется. Куда подальше – это вот сюда (палец Лидера ткнул в висящую на стене карту мира, где флажками были отмечены места выступлений группы). Сонное захолустье, про k‑pop почти никто не знает, зато полно мест, которые местные жители называют «у черта на куличках», там и отдохнешь, и придешь в себя.
– Лидер, а что такое «кулички»? - робко спросил Бон.
– Это такие шарики из снега, которые черти лепят и раздают всем желающим, черти там добрые и любят людей, как мы своих фанатов. Не перебивай меня! Короче, вот тебе кредитка на подставное лицо, деньги потом вернешь, но особо не шикуй. Поедешь на пароме, закажи билет, ищи гида-переводчика, по-корейски там не говорят. На пароме сиди в каюте как мышь под веником, симку выбросишь и купишь местную, связь только со мной, если что - ты моя фанатка. Так, теперь остальные. Вы двое красивых летите домой к этому ссыльному, соберите его вещи и везите сюда.
– Лидер, там же акул пера как звезд на небе, спалимся…
– Это и нужно, похихикайте там внагляк, пообнимайтесь, даже поцеловаться можете, вам не впервой. Журналюги в момент на такой контент клюнут и разбегутся по конторам статейки строчить, да и Сеть отвлечется от нашего балбеса. Ащщ, всему учить надо…
Красивые обреченно вздохнули и испарились.
– Далее, вы двое заказывайте машину напрокат, пусть к нам на подземную автостоянку пригонят. Отвезете Бона в Тонхэ и убедитесь, что он сел на паром без приключений. Да, ведите машину аккуратно и оденьтесь поскромнее, а не так как вы любите. Всем все ясно? Ну, я пошел, у меня индивидуальное расписание горит. Файтин!
У них все получилось. Впрочем, как всегда.
Отель «Райский уголок»
С завитой гривой пепельных волос, свеженарощенными ресницами и аккуратным макияжем Эвелина впорхнула в холл отеля «Райский уголок».
Заведение с большой натяжкой можно было назвать отелем, фактически это был двухэтажный гостевой дом, чистенький и недорогой, куда Эвелина всегда селила своих немногочисленных клиентов.
Владела «Райским уголком» и хозяйничала в нем соседка Эвелины Маняша, дама бальзаковского возраста с претензией на вечную молодость, томным взглядом и впечатляющим размером бюста.
Подойдя к стойке ресепшена, Эвелина улыбнулась и положила на нее плитку любимого Маняшей низкокалорийного шоколада.
– Как бизнес, Маняша? Моего клиента заселила?
– Какой сейчас, Эвочка, бизнес, половина номеров пустует, не сезон. Заселила, конечно, в люкс, как ты просила.
– Ну, и как он?
– Вообще-то подозрительный какой-то… лицо закрыто - маска, солнечные очки, а день пасмурный, шапка надвинута по самые брови… ты уверена, что он не шпион и не криминал? Темнишь ты что-то с конфиденциальностью этой, не хочу проблем. А так, ничего особенного, казах как казах.
– Какой казах?!!!
– Ну, или узбек, таджик… кто их там разберет…
– Какой таджик, он кореец!
– Да ладно, какой он кореец, если у него кредитка на имя Алишера Улугбековича Мирзоева! Я его так в книге регистрации и записала, сама посмотри.
Сердце Эвелины на секунду остановилось и рухнуло куда-то в район копчика. Прошипев «убью Вована к чертям собачьим, а труп выброшу в океан», она понеслась на второй этаж, прыгая через две ступеньки.
…Она бежит по коридору с бешено колотящимся сердцем и пока не знает, что предстоящий двухнедельный забег, так неудачно начавшийся, завершится огромным букетом белых роз с заботливо отломанными шипами…
Эти глаза напротив
Когда на электронную почту агентства прилетело письмо из Кореи с запросом о возможности организации тура на две недели по индивидуальной программе с соблюдением полной конфиденциальности, Эвелина сначала обрадовалась - таких крутых клиентов у нее еще не было.
Потом, увидев подпись, она махнула рукой и закрыла ноутбук – дурацкий розыгрыш или мошенники совсем распоясались. Но через час, когда пришел е‑мейл с просьбой подтвердить или отменить запрос, она засомневалась и позвонила брату Славику.
Славик изволил лично пожаловать в офис, постучал по клавишам и сказал, что письма действительно пришли из Сеула.
– Да не парься ты, сестренка, – лениво потягиваясь проворчал братец, – подтверждай, чем ты рискуешь, ценник заломи достойный, пусть едет, чуть что – разберемся на месте, ты ж мои связи знаешь!
С тем суперпрограммист отбыл стучать по клавишам на своем рабочем месте, а Эвелина подтвердила запрос.
…Сейчас она стояла перед дверью люкса, злая, встрепанная и не знала, что сказать залетному казаху, куда подевался прибывший айдол и прибыл ли он вообще.
Глубоко вздохнув, Эвелина в сердцах пнула дверь несколько раз ногой. Послышались легкие шаги, дверь распахнулась и буянка окаменела.
Перед ней стоял он, вернее ОН… она видела это лицо сотни раз на билбордах, в рекламе и в Сети.
Его волосы были слегка влажными после душа и лежали естественными волнами, нежная кожа светилась каким-то мистическим светом, взгляд был немного усталым, отчего глаза казались огромными и бездонными. От него пахло кофе, свежестью чистой воды и еще чем-то неуловимым, видимо, тем, чем пахнут только ангелы. Простая черная футболка подчеркивала широкие плечи и тонкую талию, оставляя обнаженными руки с хорошо проработанными мышцами.
Он был не красив. Он был безоговорочно прекрасен.
Улыбнувшись сочными, тонко очерченными губами, он произнес: «Аннён»…
Знакомство
Двенадцать шагов от двери до гостиной люкса дались Эвелине нелегко – коленки предательски дрожали, перед глазами метались темные точки, внутренний голос оглушительно, как пароходный ревун, вопил «Не смотри на него!».
Но Эвелина была все-таки тертый калач, поэтому после восьмого шага взяла себя в руки и влезла в ставшую уже привычной шкуру бизнес-вумэн.
Расположившись в белом кожаном кресле напротив Бона, она нацепила на нос стильные очки, которые носила исключительно для солидности и начала презентацию.
– Приветствую Вас в нашей Стране и уверяю, что путешествие оправдает все Ваши надежды! Агентство «Любовь без границ» имеет многолетний опыт работы и является самым крупным в регионе. Мы предлагаем нашим клиентам широкий ассортимент туров на любой вкус и работаем на английском, корейском, японском и китайском языках, а также на латыни и эсперанто по запросу. Я являюсь владелицей и президентом агентства, спасибо за Ваш выбор и добро пожаловать! Рада знакомству, меня зовут Эвелина Максимилиановна Фиалко-Воскресенская.
После последней фразы в глазах Бона мелькнул неподдельный ужас. Эвелина поняла, что перегнула палку, сообщила, что он может называть ее просто Лина и предложила использовать в общении неформальный стиль речи – единственный, в котором она чувствовала себя уверенно.
Предложение красавцу понравилось, и Эвелина выложила перед ним рекламный буклет с фото, надерганными из Интернета, распечатанный и сброшюрованный секретаршей главы Администрации Города, безответно влюбленной в братца Славика.
Бон вежливо посмотрел предложенные материалы и деликатно высказался, что осмотр достопримечательностей не входит в его туристические интересы, а что входит – у него уже готово и протянул Эвелине телефон.
То, что увидела владелица и президент турагентства повергло ее в шок – на карту Страны была нанесена жирная красная линия, начинавшаяся в Городе и заканчивающаяся в Северной столице огромным вопросительным знаком. В стороны от этой линии местами отходили тонкие черточки со стрелками, делавшие изображение похожим на какую-то инфернальную сороконожку.
На вопрос «что бы это значило» красавец айдол ответил, что это и есть его главный туристический интерес – посещение мест «у черта на куличках», и он усердно поработал с картой на пароме, выясняя где таковые находятся.
Еще не до конца осознав размер катастрофы, Эвелина осведомилась о неотложных нуждах и получила листок с перечнем, включающим в себя сим-карту, увлажняющий спрей, дезинфицирующую жидкость для рук и щетки для одежды и обуви в дорогу.
Левую симку без регистрации она выдала сразу (запас имелся всегда), остальное пообещала принести завтра утром вместе с договором на обслуживание, заказала ужин в номер и пожелала хорошего отдыха и сладких снов.
Бон поклонился и проводил ее до двери.
Оказавшись вне зоны обитания айдола, Эвелина поняла, что сейчас ей просто необходимо выпить пару стопок водки под соленый огурчик и отправилась в «Мутный глаз».
Вечер в отеле
Впервые за долгие годы Бон был спокоен и счастлив.
Встретили его как никогда раньше – на машине со спецсигналами и вооруженной охраной, почти как главу государства.
Гид понравилась – симпатичная, деловая, на него не таращилась, как обычно случалось – то, что надо для эффективного сотрудничества.
В номере было тепло, чисто и тихо – реально «Райский уголок».
Официант принес ужин, потоптался зачем-то у двери, посмотрел укоризненно и удалился. Ужин тоже был хорош – салат, бифштекс с картофелем и сок.
Бон потянулся, сделал несколько отжиманий и занялся разборкой чемодана.
Хёны потрудились на славу – белье с запасом, теплые свитера, кардиганы, непромокаемая ветровка, куртка с капюшоном, косметика, гигиенические принадлежности – все было аккуратно сложено ровными стопками – как он любил.
На дне чемодана лежал концертный костюм с коротким жакетиком с перышками и красивая открытка с трогательной надписью: «Хорошего путешествия! Уже скучаем и очень любим. Навсегда твои братья Пик Ли Мон и Кинь Тех Ён».
У Бона были лучшие на свете хёны!
Оставалось последнее – установить связь с Родиной. Бон сунул симку в телефон, зарегился как «фанатка Ли На» и отправил Лидеру смс: «я в райском уголке, люблю и скучаю». Затем, подумав, приписал для убедительности «женись на мне» и стал ждать ответ. Через пару минут телефон тренькнул, и на экране появился огромный кукиш.
Связь работала. Бон разлегся на просторной двуспальной кровати и моментально уснул.
Хозяйка отеля
День начался скверно.
Во‑первых, пришло требование из налоговой об уплате недоимки с нехилой суммой, так что хозяйке отеля светила камеральная проверка как минимум.
Во‑вторых, прилетела повестка о явке в суд на очередное заседание по разделу имущества с бывшим.
В‑третьих, позвонил официант Лёшик, сообщил, что у него прорвало трубу отопления после испытаний сетей к зимнему сезону и прийти на работу он сможет только после обеда.
Последняя неприятность ликвидировалась проще всего – постояльцев в отеле было трое, два дальнобойщика и казах в люксе – не высокого полета птицы, поэтому повариха Витальевна на скорую руку пожарила яичницу с беконом и налила кофе из автомата в холле. Дальнобойщики позавтракали в кафе, а в люкс пришлось с подносом идти Маняше лично.
Проигнорировав висящую на дверной ручке табличку «Не беспокоить», Маняша открыла дверь и бесцеремонно вторглась в номер.
То, что увидела хозяйка отеля, ее разум вместить не смог. Подозрительный казах куда-то испарился, зато на диване сидело такое небесное создание, что Маняша временно потеряла дар речи.
Белоснежный ажурный свитер так подчеркивал идеально гладкую кожу медового оттенка, а серые лайковые брюки – длинные стройные ноги, что она внезапно почувствовала шевеление в той части своего организма, на которой совсем было поставила крест по причине многолетнего саботажа бывшего супруга.
– Зыдырасуйте, – произнесло создание.
– Room service breakfast! – на автомате произнесла Маняша, пятясь к выходу и пулей вылетела в коридор вместе с подносом.
Тряхнув головой, чтобы как-то избавиться от наваждения, она отправилась на кухню кафе, где велела поварихе срочно сварить лучший кофе, а сама лично приготовила тосты и яйца пашот.
Через десять минут на тарелке красиво расположились яйца, тосты с красной икрой, маслины, сырное ассорти и свежая зелень.
Поставив на поднос тарелку, чашку кофе и подогретые круассаны, Маняша поднялась в люкс и, деликатно постучав, вплыла в номер, расположив все это великолепие перед невесть откуда взявшимся красавцем.
– Сыпасыба! – ответствовал красавец вслед удалявшейся хозяйке, которая, аккуратно прикрыв дверь, спустилась на ресепшен и позвонила Эвелине.
Телефон владелицы агентства «Любовь без границ» был выключен.
Маша без медведя
Мария Ивановна Кныш являлась ходячим подтверждением тезиса о том, что наша баба – это даже не диагноз, это судьба.
В молодости Маняша была сдобной, смешливой барышней с пятым размером бюста и толстыми каштановыми косами, затейливо закрученными вокруг головы.
Этим, впрочем, ее достоинства в то время исчерпывались полностью, что не помешало рано выскочить замуж за первого же претендента на руку и сердце, сделавшего ей предложение.
Звали его Сан Саныч Кныш и женихом он считался весьма перспективным – трудился на местном ликеро-водочном заводе главным технологом и катался по Городу на седьмой модели Жигулей цвета «Южная ночь».
Маняша искренне надеялась, что в лице мужа обрела опору и защиту, но, как говорится, что-то пошло не так.
В памятные девяностые, когда по Стране гуляли сквозняки, почему-то именовавшиеся ветрами перемен, завод, на котором работал Сан Саныч, закрылся по причине окончательного и бесповоротного захвата рынка спиртом Royal и ликером Amaretto, завозившихся в Город огромными партиями.
Сан Саныч остался без работы, основательно улегся на диван, чуть ли не пуская в него корни, и объясняя свое состояние затяжной депрессией.
В это же время в Маняше, как росток сквозь асфальт, пробился и расцвел махровым цветом предпринимательский талант.
Сначала она, как многие, таскала из Китая ширпотреб в огромных клетчатых сумках модели «мечта оккупанта» и сдавала перекупщикам. Затем, подсчитав имеющиеся средства и сообразив, что незачем кормить всяких посредников, она открыла маленькую кофейню «Пыль бразильских дорог», превратившуюся через год в одноименную сеть из пяти заведений.
Дела шли отлично, Маняша приобрела кое-какую городскую и загородную недвижимость, в гараже стояли три машины и удачливая предпринимательница, взяв кредит, рискнула вложиться еще и в гостевой дом «Райский уголок».
Пока жена умножала семейное благосостояние, лишенный должного надзора муж слегка заскучал и потихоньку-полегоньку, а впоследствии во весь дух, принялся погуливать налево и по вечерам пить, как верблюд после перехода через пустыню, причем отнюдь не воду из колодца в оазисе.
По Городу начали ходить слухи, неприятные для самолюбия, а главное – бросающие тень на безупречную деловую репутацию Маняши.
Сан Санычу пришлось отвечать на вопросы, которые его совсем не радовали. Сначала он уходил в полный отказ, затем перешел к подростковой аргументации типа «а чё такого, я же не взатяг» и наконец под давлением неоспоримых улик раскололся до самого копчика.
Между супругами произошла безобразная сцена, в результате которой сущность блудного мужа была определена как «кобелина безрогая», причем «безрогая» здесь являлась на фигурой речи, а горькой правдой, потому что на чувственные романы на стороне у жены не оставалось ни времени, ни сил, что в данном случае особенно бесило.
На момент начала нашего повествования уже бывшие супруги со страстью и азартом делили в суде нажитое Маняшей имущество, не чураясь в перерывах между заседаниям оказывать друг на друга психологическое, а случалось что и силовое давление.
Холостяцкая берлога
Эвелина очнулась от тяжелого сна лежа под пледиком на диване в квартире своего брата. В голове гудели колокола, как на Пасху и невыносимо хотелось пить.
С трудом перейдя из горизонтального положения в вертикальное, она босиком пошлепала на кухню.
Славик готовил завтрак – прямо на столе лежала горка бутербродов с колбасой, поскольку чистые тарелки закончились, а грязные занимали все пространство мойки и ее окрестностей.
Чистые чашки, впрочем, были, в них суперпрограммист размешивал растворимый кофе, запах которого вызвал у Эвелины приступ тошноты. Братец глянул на страдалицу сочувственно и протянул стакан с круто посоленным томатным соком.
Багровая жижа возымела целительное действие, и в памяти Эвелины одно за другим стали всплывать воспоминания вчерашнего вечера – и неземной красоты айдол, и страшная сороконожка в его телефоне, и прокуренный интерьер «Мутного глаза», и свои требования «Повторить!», неукоснительно выполнявшиеся ехидно усмехавшимся Федором Семенычем (срам какой)…
На этом воспоминания обрывались, и Эвелина, не поднимая глаз, спросила:
– Братец, как я здесь оказалась-то?
– Тебя твой верный оруженосец припер на руках, в прихожей выгрузил, как мешок с песком, и отбыл восвояси. Ты что так набралась, сестренка?
Эвелина вздохнула и поведала о всех вчерашних злоключениях, периодически вытирая слезящиеся глаза рукавом и краснея.
– Мне трындец, Славик, ума не приложу, что делать… – подытожила владелица турагентства.
Суперпрограммист закурил сигару, отхлебнул кофе и произнес аналитически безупречную речь.
– Никакого трындеца нет. Твой клиент желает посетить традиционную деревню – в Корее таких полно, вылизанных, как у кота яйца. Вези его к тете Груне, пусть огребет по полной этнических особенностей, успокоится и начнет путешествовать, как приличный турист, а не как хрен знает какой экстремал.
– Ну, я не знаю, подумать надо…
– О чем? Хочет чертей – будут ему черти! Вода в колодце, сортир на улице, крапива по пояс, комары и мошки – твари ненасытные, физиономию отделают круче любого ботокса. За грибами сходите, в бане попаритесь, в пруду с лягушками искупаетесь голышом при Луне.. А главное - ехать три часа всего и тетка рада будет, скучно ей там.
Перспективы открывались заманчивые. Эвелина покраснела, но для порядка сказала:
– Боюсь, травмируется… Славик, он такой красивый…
– Ничего он не травмируется, он же не наши офисные матрешки! А травмируется – твое счастье. Если он такой красивый, то без вопросов пообщаешься с ним на ощупь - полечишь, мазью от укусов помажешь во всех местах, пластырей налепишь куда понравится. Ладно, вали уже отсюда, мне на работу пора.
Эвелина наскоро привела себя в порядок и отправилась в офис.
Программист-суперзвезда
Ярослав Максимилианович Фиалко-Воскресенский, для близкого круга просто Славик, в отличие от своей младшей беспутной сестры Эвелины жизненную стезю выбрал в детстве и была она прямой и ровной как хайвэй. Подобно известному герою культового романа он родился программистом, хотел стать им и стал им.
Успехи его на этом поприще были настолько впечатляющими, что когда будущие столпы IT-индустрии обмывали в ресторане только что полученные дипломы, к Славику потянулась вереница солидных дядей в пиджаках цвета булыжной мостовой после проливного дождя и полосатых галстуках, которые совали уже не вполне трезвому молодому специалисту визитки и предлагали явиться на собеседование для трудоустройства. Славик кивал, складывал визитки в карман и вежливо отвечал «Не премину!».
Проснувшись на следующий день ближе к вечеру, он выгреб из кармана толстую пачку карточек и с удивлением обнаружил на них названия почти всех топовых организаций Города – банков, торговых домов и административных структур.
Разложив визитки подобно пасьянсу «Косынка», Славик составил их перечень с адресами и проложил оптимальный маршрут для посещения.
Это позволило за один день обойти всех потенциальных работодателей и определиться с выбором.
Победил административный ресурс – Славик выбрал Городскую Администрацию. Зарплату там предложили не самую высокую, но стабильную, поле деятельности было размером с носовой платок, задачи ставились банальные, что впоследствии давало возможность регулярно и беззастенчиво в рабочее время выполнять сторонние заказы, тем более, что айтишником в штате он был единственным и контролировать его было просто некому. Кроме того, Славик имел в своем распоряжении трехкомнатную квартиру в пяти минутах ходьбы от Администрации с подходящей для жизни обстановкой, оставленную на его попечение школьным другом, уехавшим за границу работать по контракту, что позволяло еще и покинуть поднадоевшее родительское гнездо.
Переехав, он тут же освободил одну из комнат, в которой устроил рабочий кабинет, битком набитый аппаратурой, где в свободное время успешный программист мог без помех заниматься делом всей своей жизни, а именно созданием идеального движка сайта.
Появление молодого, высокого и стройного программиста в скучном канцелярском царстве не осталось незамеченным представительницами прекрасного пола.
Во-первых, Славик сразу же отверг требования дресс-кода, одевался просто, но ярко, стильно и дорого. Правда, в его кабинете на вешалке пылились серый пиджак и полосатый галстук, но использовался этот прикид только в случае вызова к Главе Администрации или для встреч с руководством подрядчиков.
Во-вторых, он в течение нескольких минут мог устранить любую техническую неполадку, которые до его приема в штат случались почти ежедневно, но постепенно сошли на нет, чем лишили местных дам единственной возможности посмотреть на симпатягу-программиста.
Надо сказать, что все офисные дамы от двадцати и до пятидесяти лет и старше питали к Славику двойственные чувства – они его побаивались из-за полного непонимания предмета его деятельности и тайно вожделели, впрочем, без особых успехов.
Тем не менее, некоторым счастливицам иногда везло, и они неожиданно получали приглашение пожаловать вечерком к Славику домой на чашку чая.
Полная самых смелых ожиданий, расфуфыренная и надушенная прелестница, оказавшись в квартире программиста, действительно получала чашку чая с плавающим в ней пакетиком и початую пачку печенья, после чего радушный хозяин приносил свои извинения за небольшую задержку – рабочий процесс, происходящий в соседней комнате, требовал его внимания, но вот-вот должен был завершиться. Так что гостья пока может спокойно попить чайку, сполоснуть чашку и вот тогда…
Что должно было случиться «тогда» Славик не сообщал, прелестница допивала чай, шла на кухню для ее споласкивания и на месте понимала, что это невозможно – мойка была полна грязной посудой по самые краны.
Женское начало, подстегнутое взбесившимися гормонами, брало свое, гостья намывала всю посуду до блеска и заодно приводила в порядок остальное пространство холостяцкой берлоги.
Обычно сразу же появлялся из кабинета хозяин и сконфуженно улыбаясь, докладывал, что процесс все еще идет, приносил искренние извинения и сообщал, что гостью уже ждет такси, а он непременно на днях пригласит ее на ужин в самый дорогой ресторан в качестве компенсации за неудачный вечер.
Излишне говорить, что приглашений на ужин никто и никогда не получал, зато утром в женском туалете, куря в форточку, все потерпевшие напропалую врали друг другу о фантастической ночи любви с подробностями, почерпнутыми из женских романов в мягких обложках.
Так суперпрограммист, палец о палец не ударив, заработал себе славу не только крутого профессионала, но и отъявленного сердцееда.
Путешествие начинается
Эвелина, покинув гостеприимную холостяцкую берлогу, первым делом отправилась в салон «Красота земная и небесная», где мастерицы, вооруженные тюбиками, палетками и кисточками, за час восстановили ее пострадавший накануне фасад, если не до небесного состояния, то точно до приличного земного.
Обретя какую-никакую уверенность в себе, наша героиня предстала перед очами Бона в подобающем виде деловой женщины и успешно провела переговоры, завершившиеся подписанием типового договора и оплатой аванса в сумме, о которой еще пару дней назад не приходилось даже мечтать.
Бон получил листок с программой на день и пришел в полный восторг от возможности посещения традиционной деревни, а также того обстоятельства, что у него есть свободное время до обеда, которым он может распорядиться по своему усмотрению, а не по произволу каких-то там менеджеров.
На этом молодые люди расстались, и Эвелина упорхнула по делам, которых еще было предостаточно.
Сначала она посетила каршеринговую фирму «Лечу куда хочу», где арендовала эффектный белый джип и заехала в ресторан «Идеальный шторм», заказав обед на двоих.
Затем путь ее лежал в офис, но по дороге пришлось сделать остановку у аптеки.
Фармацевт Давид Абрамович Шнеерзон был человеком мудрым и опытным. Сложив в фирменный пакет бинт, ватные диски, перекись водорода, антигистаминные, обезболивающие и антидиарейные таблетки, мазь от укусов насекомых, упаковку пластырей и активированный уголь, он смекнул, что выезд на природу запланирован грандиозный и взглядом указал Эвелине на стоящий у кассы круглый аквариум. Вместо плавающих рыбок в нем горой лежали яркие пакетики со средствами индивидуальной защиты в широчайшем ассортименте – с усиками, с пупырышками, со вкусом клубники, с ароматом мяты и даже с кайенским перцем для тех, кто любит погорячее.
Но Эвелина только вздохнула, махнула рукой и направилась к выходу.
В офисе она оплатила Вовану трехмесячную задолженность по зарплате и выдала приличную сумму на непредвиденные расходы и на погашение долга перед Федором Семенычем.
Оставалось последнее важное дело – созвониться с тетей Аграфеной, коренной жительницей традиционной деревни Нижние Бугры.
– Привет, тетя Груня! Как дела, как здоровье?
– Линка, ты что ли?
– Я, прости, что давно не звонила. Навестить тебя сегодня хочу.
– Ой, радость-то какая! Не зря сегодня белый конь всю ночь снился!
– Не возражаешь, если я к тебе с клиентом нагряну?
– Да хоть с тремя! Дачники разъехались, даже пособачиться не с кем, тоска такая – хоть волком вой… клиент-то спокойный или буйный какой?
– Спокойный, тетя, кореец он.
– Кореец? Из наших?
– Нет, из Сеула приехал, хочет в деревне побывать.
– Нууууу… Дела…. приезжайте, рада буду очень.
– Ты ужин приготовить сможешь, есть из чего? Я продукты тебе завезу, не волнуйся.
– Сготовлю, племяшка, все будет – и покушать, и выпить как следует.
– Насчет выпить – сразу предупреждаю, ничего твоего фирменного! Знаю я твое производство, одна капля убивает лошадь быстрее никотина.
– Наливочка есть малиновая, слабенькая, градусов тридцать – чисто компот, подойдет?
– Подойдет. Ладно, вечером приедем, часам к восьми.
– Темно уже будет… Вы когда от бывшего сельпо к моему дому повернете, на дорогу смотрите – там яма огромная с водой, а в фонаре лампа перегорела два месяца назад, во все инстанции звоним – никак поменять не могут, ироды.
– Поняла, целую, до вечера!
После разговора с теткой Эвелина окончательно убедилась, что поездка оправдает самые смелые ожидания Бона, строго-настрого приказала Вовану сидеть в офисе, вежливо отвечать на звонки и регулярно просматривать почту – вместо круглосуточного просиживания штанов в «Мутном глазе», после чего с легким сердцем отправилась собираться в дорогу.
Медвежий угол
Традиционная деревня Нижние Бугры в относительно недавнем прошлом была главным подворьем животноводческого колхоза-миллионера «Красный луч».
В мрачные времена застоя жизнь поселения била ключом – нивы колосились, порося поросились, буренки доились, селяне с удовольствием плодились и размножались.
Обрушение оков тоталитаризма труженики ферм и полей поначалу восприняли с энтузиазмом, полностью разделяя и одобряя главный лозунг того времени «Свобода лучше несвободы наличием свободы».
Однако, вскоре выяснилось, что вместе с оковами, рухнули такие небесполезные для жителей вещи как дороги, школа, клуб, сельпо, МТС и фермы. Впрочем, эти мелкие неудобства с лихвой были компенсированы неограниченными возможностями разбегаться по необъятным просторам Страны с целью снискать хлеб свой насущный.
На момент нашего повествования в деревне постоянно проживали пять пенсионерок золотого (если не платинового) возраста и девяностолетний фельдшер Степаныч, физическая дряхлость и профессиональная честь которого не позволяли оставить местных дам без неотложной медицинской помощи.
Продукты в поселок доставлялись раз в неделю автолавкой, ожидание которой чаще всего превращалось в дискуссионный клуб с элементами стендап-шоу.
Местная интеллектуальная элита была представлена двумя соседками-подружками Христофоровной и Николаевной, к которым прочие обитательницы относились с большим уважением на публике с регулярным перемыванием их костей в кулуарах.
Аграфена Николаевна Фиалко начала свой трудовой путь простой скотницей, родила и вырастила четырех сыновей и приходилась родной сестрой отцу Эвелины. Она заочно закончила ветеринарный институт и честно и добросовестно работала на ферме ветеринаром-осеменителем вплоть до того момента, когда лечить и осеменять стало некого.
После выхода на пенсию сыновья неоднократно склоняли Аграфену к переезду в город, но она прикипела душой к малой родине, охотно копалась в огороде, делала заготовки на зиму и даже завела трех куриц, исправно снабжавших хозяйку и ее огород продуктами своей жизнедеятельности.
Соседка Аграфены Нина Николаевна Звенячкина являла собой эталонный образчик представителя сельской интеллигенции. Всю жизнь она проработала учителем математики в местной школе, переучив три поколения нижнебугрян; преподавателем была строгим, но справедливым и имела, помимо бессчетного количества благодарностей и грамот, звание заслуженного учителя и нагрудный знак «Отличник народного образования».
Такой интенсивный посев разумного, доброго, вечного не позволил Нине Николаевне своевременно выйти замуж и обзавестись потомством, но это ее не сильно беспокоило, поскольку после того как школа самоликвидировалась вслед за фермой, посев она продолжила, но уже на своем участке.
Копаться в огороде она считала слишком пейзанским занятием и сделала вполне аристократический выбор – разбила роскошный цветник, с альпийскими горками, мини-водоемами и дорожками для прогулок, украсив это великолепие еще и целой ротой глиняных раскрашенных гномов.
Впрочем, совсем без пейзанства не обошлось – с Ниной Николаевной проживала белая дойная коза Биссектриса, которую хозяйка еженедельно мыла с шампунем, ежедневно расчесывала ее густую блестящую шерсть и кормила строго по науке с добавлением какой-то секретной травы, от которой молоко становилось густым и сладким почти как сгущенка.
Несмотря на различия характеров и судеб соседки сошлись на почве общего увлечения, а именно просмотра сериалов.
Отечественные сериалы они не жаловали, потому что сценаристские и режиссерские решения, основанные на принципе «трех Р» – разбой-разврат-расчлененка – не сильно впечатляли по причине того, что окружающая действительность регулярно подкидывала примеры куда более забористые.
Латиноамериканская продукция довольно быстро приелась из-за однообразных сюжетов и литров липких глицериновых слез, проливаемых всеми героями без разбора.
Надолго привлек внимание киногурманок бесконечный турецкий сериал о султане и его разнаряженных бабах. Султанская жизнь оказалась совсем не рахат-лукумом – целыми днями он только и делал, что уговаривал гаремных баб прекратить разборки, склоки и драки, приводящие к истреблению друг друга и султанских детей, из-за чего сам султан облысел раньше времени, но хоть бороду шикарную сохранил. Время от времени он сбегал на поле брани - отдохнуть и расслабиться, где показывал себя реальным молодцом – уничтожал супостатов в неимоверных количествах. Подруги недоумевали – почему такую лихость нельзя было проявлять во дворце, где мешков было множество, а Босфор – вот он, прямо под окнами, всем бабам хватило бы места.
Но окончательно заворожила подруг корейская сага о превращениях и всяких реинкарнациях. Оказалось, что в Корее чуть ли не каждый третий мужик, с виду стройный, привлекательный и со вкусом одетый, на самом деле не мужик, а оборотень с разным количеством хвостов. Хвосты, правда, так и не показали, зато стали понятны причины катастрофического падения рождаемости в тех местах, о чем рассказывали по телевизору на другом канале.
В настоящий момент киноманки смотрели исторический корейский сериал об императрице Фи. Императрица была так себе, но терлась около парня такой нечеловеческой красоты, что после просмотра очередной серии подружки вместо обычного чая выпивали по стакану заваренного пустырника и с трудом добирались до кроватей, где ворочались до утра не смыкая глаз, вспоминая былое и упущенные возможности.
В этой связи приезд корейца из Сеула оказывался подходящим случаем для получения просто бесценной информации.
На краю…
Яма была великолепна – размером с детский бассейн, залитая ярким лунным светом, с радужными разводами от технических жидкостей, она манила таинственной глубиной и пленяла непредсказуемостью преодоления. Впечатления усиливались еще и тем, что в деревне, судя по всему, вообще отсутствовало электроснабжение, что случалось нередко, если ветер менял интенсивность с легкого до хотя бы умеренного.
Люди, живущие в городах и привыкшие ходить в изящных туфельках и белых кроссовках по асфальту и тротуарной плитке, никогда бы не смогли по достоинству оценить всю эпичность и первозданность этого зрелища!
Обследовав края водной преграды найденной на дороге палкой, Эвелина поняла, что оказаться на противоположном берегу можно только передвигаясь бочком по узкой полоске земли между ямой и дренажной канавой, заросшей осенней пожухлой травой и репейником.
Больше всего она беспокоилась о Боне, но опасения оказались напрасными – тренированное тело айдола, закаленное многолетними хореографическими экзерсисами, позволило с легкостью преодолеть препятствие, невзирая на рюкзак за спиной и две увесистые сумки с продуктами в руках.
Отдышавшись и посмеявшись, путешественники без труда добрались до незапертой калитки и прошли по дорожке к дому. На крыльце их ждал сюрприз в виде отсутствующей доски на одной из ступенек, в образовавшуюся дыру от которой чуть не угодила нога Бона, но опять-таки все обошлось благополучно. Услышав шум и вскрик, тетка Аграфена со свечой в руках открыла дверь и тут случилось чудо – восстановилась подача электричества и загоревшиеся лампочки позволили гостям уже без приключений пройти в дом.
Обняв и расцеловав племянницу, Аграфена обратила свой взор на ее спутника, нацепила на нос очки и достала из кармана листок бумаги в клеточку.
– Найс ту мит ю! – громко произнесла тетушка и, перевернув листок, добавила, – ю а велкам!
Текст приветствия был написан ее соседкой и подругой крупными русскими буквами и явно понравился гостю, который улыбнулся и несколько раз низко поклонился, что-то пролопотав в ответ.
Пока Бон умывался у висящего в сенях рукомойника, родственницы успели пошептаться.
– Как добрались-то по потемкам, машина где?
– У сельпо оставила, сигнализация есть.
– Правильно… а угонщиков не опасайся, их тут отродясь не было, дачники машины вообще не закрывают.
– Да уж видела ваши дороги, какие тут угоны, не въехать – не выехать!
– Это верно, спокойно у нас. Как через яму прошли?
– По краю, вдоль канавы.
– Ну, вы акробаты, по такой темнотище… я и смотрю, у твоего парнишки все штаны в репьях, почистить бы надо.
– Успеется, сам почистит потом. Ты на него сейчас особо внимания не обращай, пусть привыкнет немного, он стесняется.
– Как его зовут-то?
– Бон Бон Тук.
– Божечки! Ну и имечко, ни в жисть не запомню. Ладно, полотенце ему подай и идите к столу.
Большой деревянный стол был покрыт накрахмаленной белой скатертью и так плотно уставлен разной снедью, что не то что яблоку – горошине упасть было негде.
В самом центре возвышался закопченный чугун с картошкой, щедро посыпанной зеленью, и огромная сковорода с аппетитно зажаренными кусками свинины. Остальное пространство стола занимали тазики, миски, мисочки и тарелки с лесными и огородными дарами – маринованными огурчиками, солеными грибами, квашеной капустой, помидорно-огуречным салатом, залитым сметаной до краев, и нехитрыми закусками, привезенными автолавкой.
Бон сильно проголодался и при виде такого изобилия у него потекли слюнки. Покопавшись в рюкзаке, он достал несколько зеленых бутылочек и с поклоном протянул их симпатичной аджуме.
– Что это, Линка? – спросила Аграфена.
– Соджу, водка такая корейская.
– Ну вот, а ты говорила, что крепкого не надо. Парнишка-то соображает, что за встречу да за знакомство обязательно принять требуется, воспитанный…
Бон открыл бутылки и разлил содержимое по стопкам. После произнесенного тоста все выпили и тетя Груня удивленно констатировала:
– Ну у них и водка, даже у нас так не разбавляли… вишь, он сам отворачивается и рот прикрывает, чует, что как-то не так пошло!
– Нормально пошло, это водка такая, а отворачивается потому, что уважение тебе оказывает, у них так принято. Ты ешь, а то он так и будет сидеть и ждать, пока старший не начнет.
– Дела… ты ему скажи, чтоб не выделывался по-ихнему, у нас тут без церемоний, попросту… и ухаживай за ним, положи, что он любит и побольше, а то худой, как телок-недокормыш.
Бону нравилось все – и простая обстановка, и обильное угощение, и разрумянившаяся хозяйка (соджу все-таки подействовало, не градусами, так объемом).
Когда ему после ужина показали его спальное место на лежанке печки, с огромной подушкой, пахнущей пером и травами, и одеялом, выполненным в модной технике пэчворк, он впервые за много лет вспомнил давно забытое состояние беззаботности, безответственности и неясного пока предчувствия чего-то очень хорошего и важного.
Он заснул сразу и ему снились добрые веселые черти с куличками на больших подносах с яркими экзотическими цветами…
А поутру они проснулись…
По старой деревенской привычке вставала тетя Груня рано. Гости спали – что ж, дело молодое, успеют еще настрадаться от бессонницы…
Аграфена привела себя в порядок и поставила тесто на оладьи. В дверь тихонько постучали – пришла соседка с банкой козьего молока утренней дойки. Понятно, что молоко было предлогом, на самом деле ей страсть как хотелось посмотреть на настоящего корейца из Сеула, но удалось увидеть только бугор, покрытый лоскутным одеялом с торчащим из-под него вихром темных волос.
Обманувшись в своих ожиданиях, Нина Николаевна отправилась восвояси, а Аграфена затопила печь. Обычно она готовила на газовой плитке, но старый баллон опустел неделю назад, а новый все не привозили, объясняя этот прискорбный факт сбоем поставок.
Бон проснулся от того, что под одеялом стало невыносимо жарко. Слышался треск горящих поленьев, в трубе гудело, пахло чем-то вкусным. Он легко спрыгнул с лежанки на пол, чуть не задев аджуму, которая на огромной сковороде прямо в печи пекла аппетитные на вид лепешки.
– Что ж ты так скачешь, сынок, убьешься еще, приступок же есть! – проворчала хозяйка, укоризненно глядя на Бона.
– Зыдырасуйте! – ответил гость.
– Нуууу… так ты по-нашему говорить умеешь, молодец какой! Удивил так удивил… ладно, ступай умываться, сейчас оладушек поедим с молочком – теплое, только-только из-под козочки! Линка спит еще, намаялась вчера за рулем то…
– Сыпасыба! – вежливо произнес Бон и отправился в сени к рукомойнику.
Умывшись ледяной водой и протерев лицо тонером, он выбрал аутфит, по его мнению подходящий для завтрака в традиционной деревне – кремовые джинсы, базовую белую футболку и изумрудного цвета атласный бомбер.
Эвелина проснулась от стука посуды, смеха и голосов за стенкой. Сладко потянувшись, она поняла, что разговаривают тетя Груня и Бон, наскоро оделась и вышла в соседнюю комнату.
Тетка и айдол сидели за столом, уминали оладьи со сметаной и судя по всему, давно и интенсивно общались.
– А вот и наша Линочка встала! – сказала тетка, наливая молоко в граненый стакан. – Садись быстрее за стол, остывает все. А мы тут с Бонюшкой разговариваем о том, о сем… не разглядела я его вчера, разволновалась, да и темновато было. Какой же он хорошенький и смышленый – все-все понимает, правда, говорит не очень понятно, мало наших слов пока знает, но это не беда – научится!
При наличии переводчика процесс коммуникации существенно расширился и углубился. Знакомство с реалиями традиционной деревни было решено начать с похода в лес за грибами, благо опята в этом году уродились во множестве.
– Вы, Линка, идите по главной дороге до развилки, – наставляла Аграфена, – только после нее вправо не поворачивайте, там дачники все живое с корнями выдрали. Беда нам с ними – днем музыку громкую включают, шашлыки жарят – от дыма не продохнуть, водку пьют, орут и ругаются, а по ночам постройки колхозные на кирпичи разбирают – ишь, особняков себе понастроили, ироды! Лес загадили своими банками, бутылками да окурками – собачимся с ними, да без толку… Вы налево идите, там бурелом непролазный, зато чисто и опят – хоть на тачке вывози! Надо только Бонюшку переодеть, у него и сапог резиновых нету, и одежа неподходящая, опять штаны изгадит, еще и курточку порвет, а вещи-то импортные, дорогие, сразу видно. Сейчас все поправим!
Тетка забралась по лестнице на чердак и вернулась с фуфайкой, рабочим комбинезоном и парой резиновых сапог. Все вещи были новые, не ношенные – из спецодежды, растащенной рачительными селянами по домам после ликвидации МТС и фермы.
Новый аутфит Бону понравился оригинальностью и единством стиля, и айдол с гидом, прихватив корзинки с ножиками, бутербродами и бутылками с водой, направились лес.
К чертям за куличками
Путь грибникам предстоял не дальний, и дорога к лесу была вполне приличная, местами даже с сохранившимися участками асфальта.
На развилке дорога расходилась – направо она была исполосована следами шин, налево горой возвышался завал из стволов деревьев, образовавшийся два года назад, во время памятного для нижнебугрян урагана, оставившего их без электричества на целых десять дней.
Эвелина плотно повязала на голове платок, велела Бону покрепче затянуть завязки на капюшоне и выдала ему пару нитяных перчаток, после чего грибники устремились на штурм лесной преграды.
Штурм успешно, без ущерба закончился метров через сто, и искатели приключений оказались в красивом хвойном лесу.
Отряхнувшись и отдышавшись, Эвелина начала инструктаж.
– Сейчас мы будем искать и собирать грибы, которые называются опята…
– Апиата! - повторил Бон.
– Правильно! Они растут сразу помногу, на деревьях…
Эта биологическая особенность опят удивила айдола. Он родился и жил в городе, грибы видел только в супермаркетах в пластиковой упаковке, но в школе-то он учился и на фото в учебнике типы грибного произрастания выглядели несколько по-другому.
Впрочем, скоро все прояснилось – Эвелина нашла поваленный ствол, покрытый опятами, как рыба чешуей, и продолжила инструктаж.
– Срезай грибы ближе к шляпке, стряхивай мусор и клади в корзину – все просто. Далеко не уходи, ты должен всегда меня видеть, если что не так – кричи, я сразу подойду. Ступай, файтин!
Бон кивнул, прошел буквально несколько метров и наткнулся на дерево, на котором опят было еще больше – срезать и складывать их в корзину оказалось занятием несложным и увлекательным в силу своей необычности.
Впрочем, спокойно предаваться заготовке лесных даров пришлось недолго, прилетела смс от Лидера: «Ты где, (грубое корейское ругательство)? Мы тут с ума сходим!».
Бону стало стыдно. Последние сутки водоворот новой жизни так его поглотил, что айдол забыл о своих хёнах. Движимый искренним раскаянием, он сделал фото дерева, извернувшись, чтобы его рука с ножом попала в кадр, и приписал: «Я в лесу, собираю апиата (слово было написано хангылем)».
Ответ пришел почти сразу: «Ты там голодаешь? Потратил все деньги? Или потерял? Если что, сообщи, мы заберем тебя, (грубое корейское ругательство), домой!».
Бон так расстроился, что вытащил из кармана тщательно спрятанную пачку сигарет и закурил, чтобы хоть как-то успокоиться. Набрав длинную смску с уверениями, что у него все хорошо, нет причин для волнения, просто были проблемы со связью, он ее отправил с сердечками и эмоджи всех сортов.
После пары глубоких вдохов‑выдохов, пришел приказ: «Пиши каждый день, мы тебя любим и очень скучаем. Хорошо кушай и тепло одевайся. Да, не кури там, а то я тебя знаю!».
У Бона был лучший в мире хён и Лидер, который видел его своим сердцем!
Дальше все пошло гладко – грибники вдоволь надышались терпким осенним воздухом, наполнили корзины до самого верха, благополучно преодолели завал и уселись на бревно отдохнуть перед обратной дорогой.
Они сидели рядышком, болтали ногами и с аппетитом ели хлеб с помидорами, посыпая нехитрую закуску солью из спичечного коробка и запивая простой колодезной водой.
Эвелина и Бон были беспричинно счастливы, как бывают счастливы очень молодые люди, переживающие любые жизненные невзгоды как приключение, потому что перед ними еще длинная-длинная жизнь, где найдется место и для разочарований, и для радостей…
Первое грехопадение айдола. Часть 1.
Только-только Аграфена вынула из печи чугун с борщом (борщ был сварен на совесть, черпак стоял ровно, как часовой у знамени воинской части), в дом со смехом и грохотом ввалились представители молодого поколения, отягощенные двумя полными корзинами отборных опят.
– Добытчики вы мои, – с одобрением произнесла тетя Груня, – расстарались, молодцы. Время сейчас такое – один день год кормит. Тут и на жарёху хватит, и на засол останется. Линка, ты не забудь адрес Бонушки записать, пошлем ему опяток солененьких, когда готовы будут.
– Послала ты нас, тетя, так послала… место грибное, слов нет, но пробраться туда, как на Эльбрус вскарабкаться, еле выбрались – в паутине, листьях и иголках!
– Зато сбор какой! Линка, ты к себе ступай, одежу сними и осмотри себя внимательно – клещей в этом году немерено, как бы чего не вышло… и Бонушке скажи, чтоб за занавеской у печки разделся, я его сама обследую, небось в своей Корее клеща-то не видел ни разу.
Новость о том, что ему предстоит осмотр, привела Бона в ужас. Он густо покраснел, попятился, замахал руками, затряс головой и идти за занавеску категорически отказался.
Аграфена с неодобрением посмотрела на упрямца, на минутку вышла и вернулась в резиновых перчатках и белом наглаженном халате, бережно сохранявшемся в шкафу как память о былой ветеринарной службе.
– Так, – строго произнесла она, – ты, Линка, сейчас ему все точно переводи, каждое слово - чтоб понял. Во-первых, я врач. Во-вторых, я четырех сыновей вырастила и до школы в лохани их купала, так что то, что он под спецодеждой прячет – чисто как мой муж покойный заначку – я видела не раз. В-третьих, он понимать должен, что клещ – это ему не комар какой, от него такую заразу можно заиметь, что вместо путешествия легко на койке клеенчатой в нашем медпункте окажешься. Фельдшер Степаныч его вылечит, сомнений нет, но не быстро, потому что из медикаментов и оборудования в больничке имеются только аспирин и кружка Эсмарха двухлитровая. Так что вся ответственность сейчас на нем самом. Я жду.
Слово «ответственность» возымело свое действие – конфуцианские добродетели Бон чтил неукоснительно. Семейное предание гласило, что один из его предков был знаком с Конфуцием лично и, вроде бы, даже являлся его учеником, поэтому Бон, хоть и не без усилий, встал на путь благородного мужа и с достоинством проследовал к печке.
Эвелина присела на стул, ее потряхивало. Из-за занавески сначала доносились шорохи, потом наступила тишина, что напрягало еще сильнее.
Наконец, тетка вышла и вынесла вердикт:
– Все хорошо, чистый он, как стеклышко в божьей лампадке…
Привычным жестом снимая перчатки, она, кинув на Эвелину незнакомый, молодой и озорной взгляд, шепнула:
– Я б на твоем месте, племяша, клювом зря не щелкала и ушами не хлопала…, а то пожалеешь потом…
Когда Бон, сменивший аутфит колхозного тракториста на утренний айдольский, вышел из-за занавески, его удивило полное отсутствие ощущения неловкости – обе дамы вели себя так, как будто внезапное и бесцеремонное вторжение в его личное пространство было делом обыденным и совершенно естественным.
Поистине странные вещи творились в этой традиционной деревне…
Первое грехопадение айдола. Часть 2.
Обед был подан не менее традиционный, чем деревня – борщ, котлеты с макарошками, соления и компот.
Красный густой суп с множеством овощей, куском мяса и крем-фреш сначала показался Бону странным на вкус, но потом он его распробовал и доел с удовольствием. Кебабы были тоже очень вкусными, огромными – с ладонь и сочными, с вытекающим изнутри маслом.
Но особенно Бону понравилась капуста – хрустящая, мелко порезанная, чем-то напоминающая белую кимчи. Он так быстро опустошил миску, что аджума, довольная его аппетитом, принесла еще одну.
Наевшись до отвала, компания приступила к обсуждению такой немаловажной проблемы как "чем бы заняться вечером".
– А что тут думать-то? – взяла слово тетушка, – я сейчас баню истоплю, Бонушка вчера с дороги, сегодня вспотел, небось, с утра на печке, потом по бурелому мотался… нехорошо будет, если он в свой Сеул вернется грязным, как подсвинок в катухе у нерадивой хозяйки – что о нас тамошние корейцы подумают-то? А так помоется, попарим его с веничками, у меня разные есть, водичкой холодной обольем, а можно и в пруд, если захочет – вернется чистеньким, румяным, здоровеньким – и ему приятно, и нам не стыдно.
Приглашение посетить традиционную местную сауну Бон принял с восторгом и благодарностью. Аграфена улыбнулась и ехидно спросила Эвелину:
– Ты, племяша, пока я топить буду, грибочки поджарить-то сумеешь или по-прежнему только всякую дрянь магазинную ешь?
– По-прежнему… – вздохнула Эвелина.
Тут Аграфена разразилась длиннейшей тирадой, которую наша героиня слышала от старших родственников много раз – что возраст у нее уже ого-го, а она все порхает мотыльком, готовить не умеет, вести хозяйство тоже, шить-вязать – тем более, короче, замуж ее никто не возьмет, так и прокукует в девках до старости и стакан воды подать ей будет некому.
Эвелина сначала молчала, потом стала возражать, и разговор пошел на таких повышенных тонах, что встревоженный Бон, деликатно тронув Эвелину за рукав, осведомился из-за чего она так громко спорит с аджумой.
Узнав, что все дело в том, кто будет готовить ужин, он неожиданно предложил свои услуги, сообщив пораженным родственницам, что готовить он умеет и с удовольствием сварит корейский грибной суп, если ему дадут соевый соус, перцовую пасту, водоросли нори, сыр тофу, яйца и зелень.
– Спасибо тебе, сынок, – сказала аджума, – уважил, не то что некоторые… правда, из того, что ты просишь, у меня только яйца и зелень имеются, есть еще ряска в пруду, но она не сгодится, наверное… А просто на сковороде грибы с луком и сметаной пожарить сможешь?
Бон уверил, что это для него – пара пустяков, она может смело ему довериться и спокойно заняться своими делами.
Облегченно вздохнув, Аграфена пошла топить баню.
Оставшись вдвоем, айдол поручил Эвелине выбрать, помыть и обсушить опята, а сам занялся луком. Эвелина завороженно наблюдала, с какой сноровкой этот красивый холеный парень почистил луковицы, нарезал ровные одинаковые ломтики и начал их поджаривать, время от времени подкидывая на сковородке. Потом он добавил грибы и продолжил готовку, не отвлекаясь ни на минутку, причем было видно, что работа доставляет ему удовольствие.
Эвелине стало неловко бездельничать и она сделала то, что только и умела – почистила картошку и сложила ее в чугун.
Совместными усилиями ужин был приготовлен, оставлен в печи, чтобы не остыл, и кулинары отправились осматривать традиционную сауну.
Первое грехопадение айдола. Часть 3.
Пока Бон с любопытством рассматривал внутреннее устройство бани, пытаясь понять назначение печной заслонки, поддувала и поддавалки, а также букетов из веток, мокнущих в тазу, родственницы шушукались в предбаннике.
Проблема Эвелины была в том, что оставить Бона для самостоятельной помывки было рискованно – еще обожжется или ошпарится, а предложить ему услуги банщицы, зная его корейские заскоки – та еще головная боль, тем более, что ответ на запрос «как помыть айдола в русской бане» не давал даже самый продвинутый поисковик.
Зато ответ на этот животрепещущий вопрос знала Аграфена Христофоровна. Она была женщиной простой, но не от сохи, как любят выражаться умники, претендующие на элитарность, а от Земли.
Тетя Груня прожила долгую, трудовую, честную жизнь, и хоть побывать в разных парижах и новых зеландиях ей не привелось, разбиралась в этой жизни и в людях получше иных дипломированных экспертов.
– Ты, Линка, в телефоне живешь, потому-то бестолковая и не наблюдательная. Бонушка хоть и кореец, но в чем-то от нашего знаменитого племенного быка Яшки почти не отличается. Яшка, когда я к нему со шприцем подбиралась в рабочем комбинезоне – чтоб прививку сделать или полечить – всегда люто быковать начинал, зато когда меня в белом халате видел – стоял смирно, как телок годовалый, потому что понятие имел, что плохого ему не сделают. Так что ты гостю нашему разъясни, что здесь ему не городская ванна, в которой люди в своей же грязи моются, а древний обряд очищения тела и души – тут ты лучше меня разбираешься, как сказать. Я халат надену, полотенце ему выдам, чтоб свои достоинства прикрыл – и все хорошо будет, вот увидишь!
Через час, накрытый простыней, Бон блаженствовал, лежа на топчане в предбаннике. После старинного массажа, который в вырывавшемся из отверстия в печке, как огонь из драконьей пасти, пару ему сделала аджума при помощи букетов из веток с разными листьями и даже с иголками, его мышцы, уже ставшие жесткими без тренировок, пришли в идеальное состояние, а кожа светилась так, как и не снилось лучшим визажистам. Он с удовольствием пил местный коричневый напиток квас, по вкусу значительно превосходивший колу, и с улыбкой подслушивал, как в парной плескались и смеялись дамы. Ему было хорошо…
Разрумянившиеся, разомлевшие и всем довольные участники обряда очищения вернулись в дом и сели ужинать. Кулинарные способности Бона были оценены настолько высоко, что тетя Груня, несмотря на протесты Эвелины, вытащила из буфета бутылку своего фирменного напитка. В прежние времена содержимое бутылки имело такую безупречную репутацию, что даже фельдшер Степаныч регулярно использовал его тогда, когда в медпункте по понятным причинам заканчивался медицинский спирт.
Разлив прозрачную жидкость по граненым стопкам и произнеся подходящий тост «За дружбу народов!», тетка привычно ее употребила одним глотком, а за ней то же самое сделал Бон.
В первый момент ему показалось, что он проглотил шаровую молнию – он задохнулся, закашлялся, из глаз полились слезы, внутри, казалось, все горело…
Аграфена, постучав айдола по спине, укоризненно произнесла:
– Кто ж так делает, выдохнуть же надо… это тебе не ваша водка – безалкогольная почти! Ты давай закусывай, сейчас все пройдет.
Действительно, через пару минут голова Бона слегка затуманилась, кашель прекратился, а по всему телу разлилось приятное тепло…
После того как Аграфена, намаявшись за день, отправилась на покой, Эвелина и Бон еще долго сидели на крыльце, грызли семечки и разговаривали за жизнь. В небе ярко сияли звезды, светила полная Луна, и они решили перед сном прогуляться к пруду за баней. Пруд местами зарос ряской, потревоженные лягушки недовольно квакали, а темная вода с отраженным в ней лунным диском имела какой-то загадочный колдовской вид. Бон подошел к краю пруда, потрогал рукой начало лунной дорожки и, поднявшись, неожиданно скинул с себя одежду. Идеально сложенное тренированное тело айдола, облаченное только в лунный свет, было настолько невыразимо прекрасно, что лягушки замолкли, а Эвелина, не сумев сдержаться, громко вскрикнула……. и проснулась.
Ходят слухи по домам…
Бон проснулся сильно не в форме – голова трещала, перед глазами плавали какие-то клочья тумана, тело болело, как после последнего концерта мирового тура.
Осторожно спустившись с лежанки, он прошмыгнул в сени, умылся, причесал спутанные волосы и чтобы выглядеть свежее выбрал аутфит поярче – алый свитер и черные кожаные брюки.
Аграфена, увидев, мягко говоря, неуверенного в себе айдола, сочувственно произнесла:
– Тяжко тебе с непривычки, Бонушка? Линка тоже смурная какая-то, побежала с полотенцем к пруду умываться – это в такую-то холодину! А ты потерпи немножко, сейчас полегчает!
Она указала Бону на стол, где уже стояли стакан с рассолом и миска с квашеной капустой. Напиток и местное кимчи оказались целебными, через пять минут Бон почувствовал себя гораздо лучше, а когда вернулась Эвелина, странно на него посмотревшая, он выглядел совсем молодцом.
За завтраком хозяйка только и делала, что нахваливала гостя:
– Очень ты мне по душе, Бонушка – и вежливый, и в порядке себя содержишь – приятно посмотреть, и аппетит у тебя хороший, и готовить умеешь… какой же счастливице такой подарок достанется! А уж как ты петь и плясать можешь – так слов нет!
– Вы видели как я пою и танцую? – похолодев, спросил айдол. Что-то, а быть узнанным совершенно в его планы не входило.
– Конечно! Ты вчера на верстаке моего мужа покойного так плясал, так плясал, мы с Линкой ладоши себе отбили, так тебе хлопали! А как пел – заслушаешься… У нас в колхозный клуб раньше часто артисты из района приезжали, так вот ни один из них в подметки тебе не годился! Сразу видно, что в школе у тебя по пению и ритмике одни пятерки были.
То, что он вчера устроил концерт, да еще и на верстаке, Бон не помнил совсем. Зато он хорошо помнил, как во времена стажерства получал весьма нелестные отзывы о своих навыках от хореографа и преподавателя по вокалу, отчего еще усерднее работал и все-таки довел мастерство до такого совершенства, что даже в бессознательном состоянии мог нравится публике.
Несмотря на щебетание аджумы, в воздухе витало какое-то напряжение – Эвелина не поднимала глаз от стола, а Бон кусал губу, пытаясь вспомнить вчерашнее.
Положение спас стук в дверь – пришла соседка Нина Николаевна, любопытство которой достигло последнего градуса, и с букетом хризантем она непрошенной явилась посмотреть на настоящего корейца из Сеула.
После официального представления все уселись пить чай. Новая аджума Бону не нравилась – слишком пристально и строго смотрела. Заметив беспокойство айдола, Аграфена сказала:
– Ты, Николаевна, нашего гостя своим взглядом учительским на сверли, как будто он урок у тебя прогулял или про квадратные корни не выучил, стеснительный он, непривычный к нашему обращению.
– А ты, Христофоровна, смотрю, уже с ним поладила! Вот ведь, шалунья старая, как красивого парня увидишь – так и таешь…
– Можно подумать, ты шалунья молодая, а все мечты твои, как бы с нашим дедом Степанычем на сеновале полюбезничать!
На самом деле подруги лукавили, на Бона у них имелись свои планы, которые они тут же начали реализовывать.
Начала Нина Николаевна – сообщила что ее, как заслуженного учителя, очень интересуют культура и традиции Кореи и спросила не сможет ли гость ответить на несколько вопросов. Разумеется, Бон с радостью согласился, а Эвелина тяжело вздохнула, понимая о какой части культуры пойдет речь и даже как эту часть зовут.
Перебивая друг друга, нижнебугрянки-киноманки поведали Бону о длинном и трудном пути, который через мутные воды всякого кинохлама наконец-то привел к сияющим вершинам корейского кинематографа, полностью удовлетворившего их интеллектуальные и эстетические потребности.
Бон не ожидал увидеть в «сонном захолустье», как выразился его умный хён, такого глубокого погружения в мир искусства, и, как мог, рассказал подружкам об основных принципах работы дорамопрома и о корейской волне Халлю.
Подруги переглядывались, ахали, всплескивали руками и наконец-то решились перейти к главному предмету их интереса.
– Ты, Бонушка, вот что нам еще расскажи, – начала Аграфена, – только не смейся над нами, кошелками старыми. Мы сейчас смотрим сериал про императрицу Фи, так там такой артист красивый играет, прям солнышко, аж светится! Мы как на него насмотримся – до утра заснуть не можем, таблетки и капли от давления и тахикардии пьем, да не помогают они что-то… Так вот – у вас же страна маленькая, народу раз-два-и обчелся, может, ты его живым видел?
– Видел однажды на концерте, он поет хорошо и еще в музыкальном театре играет.
– Нуууу… слушай, а он и в жизни такой красивый или в кино так накрасили?
– Еще красивее.
– Не может быть! Как же он живет-то, бедный, небось, ни в магазин, ни погулять выйти не может, затискают же до смерти…
– Да не ерунди ты, Христофоровна, у него точно охрана есть, да и одевается он наверняка попроще, вряд ли с шишкой со шпильками на голове, как у нашей бывшей завучихи Виолетты Семеновны и в разноцветных попугайских халатах ходит. Могут и не заметить, люди вообще несобранные и невнимательные, это я тебе как учитель говорю!
– А чем тебе халаты-то не угодили? Очень нарядные, блестящие – прям как облачения нашего батюшки Серафима, что он по большим праздникам надевает! Я бы сама такой примерила…
– И куда бы ты в нем пошла – свой огород поливать?
– Почему сразу в огород? К автолавке бы вышла – вот бы наши бабы на зависть изошли…
Вспомнив про баб, подруги переглянулись и решились задать совсем интимный вопрос.
– Наши бабы говорили, что вы родитесь обычными, как все, а красивыми вас врачи делают, правда это или нет?
Тема была деликатная и щепетильная, но Бон все-таки рассказал им о системе подготовки айдолов и актерских кастингах, из чего кумушки сделали вывод, что в артисты сразу берут только красивых, а если что им и поправляют – то совсем чуть-чуть, чтоб незаметно было.
– Вот! – поставленным учительским голосом произнесла Нина Николаевна. – Я всегда говорила – брешут бабы! А что с них взять – ни ума, ни образования!
На этой реплике в процесс погружения в бездонные глубины многовековой корейской культуры вмешалась Эвелина, досыта вкусившая плодов тяжкого труда переводчика-синхрониста. Она напомнила, что им с Боном сегодня нужно вернуться в Город – желательно засветло, потому что выбираться по ухабам и колдобинам из традиционной деревни по потемкам ей как-то не светит.
На этом пресс-конференция завершилась.
Всем известно, что долгие проводы – лишние слезы, поэтому гости наскоро перекусили, собрали рюкзаки, присели на дорожку и отправились в путь.
Аграфена проводила их до калитки и стояла там, вытирая слезы краем передника, до тех пор, пока две тонкие фигурки, махнув ей на прощание, не скрылись за поворотом…
…Зимой, в трескучий мороз, сквозь пургу и заносы в Нижние Бугры на снегоходе прорвется почтальонша Зиночка и, матерясь и чертыхаясь, доставит Аграфене посылку из Кореи. В посылке окажется большая нарядная коробка с прикрепленной к крышке открыткой, на которой будет написано по-нашему «Тете Груне с благодарностью и любовью от Бонушки». Она откроет крышку и увидит фотоальбом любимого артиста с автографом, а под ним, завернутый в тончайшую бумагу, будет лежать настоящий темно-синий с золотыми узорами ханбок…