оглавление канала
Ночь прошла спокойно. Николай спал, как убитый, переполненный впечатлениями, и уставший от обычных повседневных забот. И этому не были помехой ни комковатый матрас, ни поскуливание щенка, который возился на подстилке возле холодной печи, видно, с трудом привыкая к незнакомому месту. Утром Николай проснулся в прекрасном настроении, и принялся опять за обустройство своего нового дома. Собачонок все время вертелся рядом, впрочем, не путаясь под ногами, и при каждом удобном случае старался заглянуть новому хозяину в глаза, словно спрашивая: «Я все так делаю? Я тебе не мешаю? Ты меня не выгонишь?» Повинуясь какому-то порыву, Николай решил назвать его «Циркачом». Может быть, как напоминание о его прошлой жизни, а может быть еще по какой иной причине, о которой он даже и задумываться не хотел.
Перед обедом он вымыл щенка куском хозяйственного мыла в теплой воде, которая еще не успела остыть в бане. Тот поначалу брыкался, непривычный к таким процедурам. Но потом, поняв, что вырваться из сильных хозяйских рук у него не получится, смирился, и с покорной обреченностью позволил себя домыть, и вытащить колючки из мягкой, еще щенячьей шерсти. После мытья он превратился во вполне себе приличную собаку, обещавшую со временем стать большим и красивым псом, хоть и неизвестной породы. Ближе к вечеру, починяя плетень, Николай все чаще стал поглядывать на заросшую травой дорогу, ведущую к его дому. Он ждал Корнила. Почему-то его все больше и больше начинала беспокоить та плита, которую он нашел за домом, как будто, он чувствовал неведомую угрозу, исходившую от нее. Расчищая окончательно плиту от сора, и выдергивая по краям пучки травы, он обратил внимание, что Циркач старается не наступать своими лапками на саму плиту, словно пес тоже что-то чувствовал. Это еще больше вызывало интерес, но пробовать отодвинуть ее при помощи старого, слегка проржавелого лома он все же, не стал, решив дождаться Корнила. Вместе у них должно получиться лучше. И он ни за что бы, даже, сам себе не признался, что, почему-то, боится этой чертовой плиты!
В сараюшке, где он нашел инструменты, в куче какого-то железного хлама, Николай обнаружил старый самовар, и обрадовался ему, как родному. Самовар был слегка покорежен, но воду не пропускал, он это проверил первым делом. А еще, в той же куче он нашел старую немецкую каску. Удивляться этому не стоило. Наверное, во время оккупации этих территорий, здесь стояли немцы. Сам себя поправил. Разумеется, стояли. И без всяких «наверное». Плита с выбитой свастикой здесь не по волшебству появилась. Он мыслями опять вернулся к этой плите. Чем-то она его притягивала к себе. Может быть своей загадочностью? И потом, чтобы сделать надежную крышку, ведь вовсе не обязательно полировать твердый камень до зеркального блеска, даже с учетом любви немцев к аккуратности. Странно все это было. Вот придет Корнил… Николай с тревогой посмотрел на часы. Ведь день-то уже заканчивается, пора бы и Корнилу появиться. Он же обещал сегодня…
Мысли Николая потекли в другом направлении. Корнил говорил, что сюда к нему «на подмогу» приедет Божедар. Будет изображать из себя ученого, чтобы беспрепятственно по округе бродить можно было, не вызывая лишних вопросов. Странный он, этот Божедар. И именно с ним у Николая были связаны какие-то воспоминания. Только, вот беда, Николай не помнил, какие именно. Лишь однажды, когда он еще не окончательно пришел в себя, нечаянно услышал, как дед Авдей говорил Божедару: мол, гляди, твой крестник мало-помалу в себя приходить стал. Почему дед его так назвал, «крестник»? Значит, Божедар сыграл в его жизни какую-то решающую роль? Или он спас Николая от какой-то опасности, словно подарил ему второй шанс на эту жизнь? Что-то смутное зашевелилось в его памяти, и тут же, словно испуганная мышь, опять забилось в угол. Николай от досады даже головой помотал, будто надеясь вытрясти это воспоминание из глубины своей памяти. Ничего! Только какой-то туман, и голос, возвращавший его в далекие, почти немыслимые годы, когда Николай и не жил еще вовсе. Скрежет железных мечей, ржанье перепуганных лошадей и запах крови. Вот, пожалуй, и все, что всплывало у него в памяти. Но как эти нереальные воспоминания могли послужить его перерождению? Бред… Кому рассказать – не поверят! Хотя, Корнил говорил, что люди Рода живут не одну жизнь, что проходят бесконечные годы, века, и даже, тысячелетия, прежде чем душа, проходила свой путь до конца. И что Николай, тоже из Рода, из Рода Расенов, пришедших с остальными Родами из созвездия Льва. Кто бы ему сказал об этом раньше! Точно бы принял за умалишенного, или просто сочинителя. Но после всего, что он пережил, Николай поверил в это. И ночами… Ночами ему приходили сны, в которых он видел три луны, людей, облаченных в странные одежды и огромные, похожие на хищных птиц, железные корабли, которые Корнил называл «вайтмарами», и на которых их предки впервые прилетели на эту Землю, называвшуюся тогда «Мидгард – Земля». И сны эти были так реальны, что порой Николаю становилось страшно. А не лишился ли он сам разума? Наверное, он бы не смог удержаться в своем сознании, если бы не Корнил и не дед Авдей. А самое главное, он помнил, что именно Божедар сыграл в появлении этих, не то снов, не то видений, основную роль.
Николай вздохнул, присел на крыльце, и стал гладить подлетевшего Циркача по мягкой шелковистой шерсти.
- Ничего, брат… Я тоже сирота. Выкрутимся, пробьемся… Ты главное – не робей. И все у нас будет хорошо. Сегодня печь истопим, в доме сыро по углам, надо бы просушить. Так что, тебе сегодня будет уютней…
Он разговаривал с собачонком, и звук собственного голоса успокаивал. Надо бы приготовить чего-нибудь горячего и сытного. Завтра сходит в деревню, может, у кого из местных удастся разжиться картошкой, морковкой, а может, у кого и молочка прикупить получится. Денег у Николая, слава Богу, хватало. За свою жизнь поднакопил достаточно. А платили ему хорошо, можно сказать, по высшей категории платили. Так что, голодать на зарплату егеря ему не грозило. В животе вдруг заурчало, стоило только вспомнить о еде. Он решительно поднялся на ноги, и пошел за дровами. Печь растопит, и чего-нибудь по-холостяцки сварганит на скорую руку. Глядишь, за такой работой и время быстрее пролетит, а там и Корнил явится. Тоже, небось, голодный.
Наскоро сварил макароны, обжарил луковку, бахнул туда же банку тушенки. Получилось очень даже неплохо. Циркач тоже оценил его кулинарные способности по достоинству. Азартно чавкал в своем уголке, остуженные предварительно, макароны с мясом. Он и сам поел с аппетитом, запивая горячим крепким и сладким чаем свое варево. После еды вышел опять во двор. Вечер прошел, белесое небо белых ночей, вызывало у Николая раздражение. Не понятно, когда спать надо идти, пока на часы не глянешь. И тут же поймал себя на мысли, что раздражен, что называется «вообще», и природа тут вовсе не при чем. День закончился, ночь уже наступила, а Корнила все не было. А тут еще плита эта, будь она неладна, маячит, из головы не выковыривается! Послонявшись после ужина немного по двору, стараясь не смотреть в ту сторону, где он обнаружил эту самую плиту, и, прибрав инструменты, Николай решительно направился в дом. Улегся, не раздеваясь, на кровать поверх одеяла, и уставился в потолок безо всяких мыслей. Надо бы шторки на окна повесить темные, а то так и уснуть не получится. И, не заметив, как, отключился, провалился в сон.
Что ему снилось, он не помнил, но проснулся, потому что Циркач тихонько скулил и пытался достать его лапой. Николай заполошно вскочил, стараясь понять, где он находится. Со сна ему это удалось не сразу. И тут же, сгоряча, накинулся на щенка.
- Ты чего, малой, сам не спишь и меня будишь?!
Циркач виновато хлопнул на него глазенками, и заскулил еще громче. А потом кинулся к дверям. Мужчина отправился за щенком, ворча на собачонку, думая, что тому приспичило на улицу по малой нужде. Только открыл входную дверь и сразу же наткнулся на Корнила. Тот стоял на крыльце, занеся руку, чтобы постучать. У Николая вырвался вздох облегчения.
- Ну, наконец – то! А то я уже все глаза о дорогу измозолил, тебя поджидая. – Но сразу же заметив усталый вид товарища, поспешно проговорил. – Входи. У меня макароны с тушенкой на печи стоят, еще теплые.
Корнил вошел в дом, огляделся по сторонам, и удовлетворенно хмыкнул.
- Ну, я гляжу, ты неплохо устроился. Настоящие хоромы. – Тяжело уселся на лавку, и одобрительно проговорил. – Я смотрю, обживаешься потихоньку. Молодец.
Как ни странно, но похвала мужчины Николаю была приятна. Он только удивился самому себе. Словно отец похвалил сына. Покосился на гостя, и вдруг, ему пришло в голову, что никогда не задавался вопросом, сколько же Корнилу лет. Судя по тому, как дед Авдей разговаривал с ним, то мужчина должен был быть старше самого Авдея. Но разве это возможно? На вид Корнилу было всего лет сорок пять, не больше. Надо будет как-нибудь спросить. И тут поймал на себе внимательный взгляд своего гостя, и, почему-то, смутился. Будто его застали за каким-то неблаговидным занятием. Заметив его смущение, Корнил едва заметно усмехнулся. Николай поспешно поставил перед ним обычную алюминиевую миску, доверху наполненную макаронами с тушенкой. Потом, будто оправдываясь проговорил:
- Прости, самовар уже остыл. Но если хочешь, могу раздуть. Угли, поди, еще остались…
Мужчина махнул рукой, мол, не стоит, и попросил:
- Воды дай, и будет с меня пока. Ты рассказывай... Как все прошло? Что на работе сказали? А я пока поем. И вправду, чего-то сильно проголодался. Вот увидел твои макароны, и сразу вспомнил, что сегодня еще не ел. – И тут же, взяв ложку принялся с аппетитом за еду.
Николай довольно быстро изложил ему о своих делах, которых, в общем-то, и не было особо никаких. И сразу же сообщил о найденной плите позади двора. Корнил даже жевать перестал. С легкой досадой на самого себя, проговорил совершенно для Николая непонятное:
- Ну, конечно! Как я мог забыть про это!!?? – Потом, с минуту подумав, проворчал. – Теперь что уж…, - и К Николаю, - позже покажешь. А пока я тебе новости сообщу. – И тут же, словно уже самому себе. - Хотя… Это все меняет. – Вздохнул тяжело, и, словно извиняясь продолжил. – Прости, забегался я совсем сегодня. Пока разведал, где эти Кащеи окопались. Даже попытался на работу к ним устроиться. Но, оказалось, не так-то все и просто в их епархии. Говорят, без рекомендации, не берут. – Он коротко хохотнул. – Зато, «приятеля» старого встретил. – Он особым тоном выделил слово «приятель», так, что стало сразу понятно, что таких «приятелей» побольше – и никаких врагов не надо. А Корнил продолжал говорить. - Разумеется, он меня не признал. Ну и слава тебе… - Увидев легкое недоумение во взгляде хозяина, извиняющимся тоном произнес. – Ладно, начну по порядку… Немцы скупили здесь неподалеку, километрах в тридцати загибающееся предприятие по добыче аспидного камня, или по-научному - шунгита[1]. Вроде как, они тут собрались вести разработки этого минерала. А под шумок завозят оборудование и думают заслать экспедицию. Теперь, если собрать в кучку твою информацию о плите с моей встречей старого «приятеля», то картина вырисовывается совсем другая. Я-то считал, что они ринуться к горе. Теперь, думаю, они наведаются сюда, к тебе в гости. И теперь, скорее всего, без Вереи здесь не обойдемся. – Он в досаде даже кулаком по колену пристукнул. – Надо сообщать Божедару, чтобы вез с собой жену.
Николай, все еще плохо понимая, что происходит, озадаченно уставился на гостя.
[1] Шунгит - Докембрийская горная порода, состоящая в основном из углерода и занимающая по составу и свойствам промежуточное положение между антрацитами и графитом. Используется в металлургии и в отделке из-за своей красивой текстуры.