– Здравствуйте, Пелагея Лукинична, – услышала рядом с собой женщина, едва не выронив от неожиданности из рук корзину с мокрым бельём. Она обернулась и тут же улыбнулась.
– Здравствуй, Иван Захарович! Ты чего это меня пугаешь? Едва корзину не уронила, – продолжила улыбаться она, увидев сияющие глаза председателя. Вряд ли тот радуется встрече с ней. – Ты чего это так торопишься?
– Мужики должны подойти, надо закрыть переправу, пока не произошло непоправимое. Вчера Никифор чуть сам не утоп и коня едва не угробил, а сегодня сосед твой Макар мог детей сиротами оставить, если бы лошадь его не вынесла на берег.
– О, Боже! – воскликнула женщина. – Страсти какие рассказываешь, Иван Захарович! Они, что дети малые! Не понимают, что весна настала! Видят поди, что снег давно начал таять.
– Видите ли им долго объезжать через мост, а тут раз и ты уже ближе к цели. Сегодня поставим заграждение и пусть только попробуют его объехать или того хуже повредить.
Женщина смотрела на председателя и не понимала от чего так сияют его глаза, никак радость великая в его душе.
– Ты, Захарович, чему так радуешься? Если не секрет! – не справившись с гложущим её любопытством, всё же спросила Палаша. Тот замер на несколько секунд, улыбка вновь осветила его приятное лицо. Глаза сияли блеском, которого в его глазах она отродясь не видела.
Он вдруг шагнул к женщине и поднял её над землёй вместе с корзиной и закружил. У той аж дух зашёлся.
– Иван! Поставь на место! – крикнула та, задорно засмеявшись. – Вот людям-то веселье будет! Поставь, тебе говорю! Увидит кто!
– Пелагея Лукинична, радость у меня! Я о таком счастье мечтать боялся! Письмо получил только что. Отцом я стал, Палаша! Варенька пишет сын у меня родился!
Тут-то женщина не смогла удержать корзину, упала она на подтаявшую землю и перевернулась так, что часть белья оказалась на пожухшей прошлогодней траве, но она не обратила на это внимания.
– Ваня, вот это новость! – Палаша обняла Ивана, на глазах её блеснули слёзы радости. – Радость-то какая! Не верится, что это правда. А мне даже не намекнула, что ждёт ребёнка.
– Может и написала, только почтальонка меня раньше нашла! Вот придёшь домой, а там ждёт тебя письмо! – говорил Иван, улыбаясь.
– Ехать тебе надо к ним, Ваня!
– Не приглашала она меня и адреса на конверте нет обратного. Только название города.
– И это тебя удержит?
– Не удержит, Палаша! Не удержит! Поеду я к ним, хотя город большой, но найду их!
– Найдёшь! Адрес есть у меня. Она оставила, в надежде, что я с девочками к ним перееду.
Его глаза вдруг изменились, словно охватил его страх.
– Куда вас несёт! – крикнул Иван и бросился по склону к реке.
Палаша глянула в ту сторону и оцепенела. Трое мальчишек резвились на реке, бегая по льду трескавшемуся под их ногами.
– Ах, ты! – вырвалось из груди женщины.
Мужчина обернулся и продолжая двигаться, крикнул Палаше.
– Беги за подмогой! Позови мужиков!
Беги! Как бежать-то, если ноги налились металлом и словно приковал их к земле страх, кое-как поковыляла к ближайшей улице.
Не успел Иван добраться до реки, как все трое пацанов оказались в ледяном месиве. Сначала он бежал, но лёд начал проваливаться под тяжестью его тела, тогда он распластался на нём и что было сил пополз.
Он видел только две головы на поверхности воды, третья исчезла похоже под водой. Ах! Появилась, но вскоре снова вода поглотила свою добычу.
– Руки, руки давай! – крикнул он, стараясь вытянуть мальчонку на твёрдую поверхность. К счастью это ему удалось. – Ползи к берегу! – приказал он, погружаясь под воду. Второй мальчишка тоже исчез под водой. Он поймал его за руку и вытолкал на льдину, заметив при этом как несколько мужиков в одних рубахах спешили с косогора к реке.
Третий был ещё жив, барахтался, но уже едва, едва. Намокшая одежда и обувь тянули его на глубину. Понимал, что мальчонку он должен спасти, а самому как повезёт. Сердце сковывала боль. Повреждённые мышцы при давнем ранении в грудь сдавил спазм. Из последних сил он вытолкал ребёнка из воды, поняв, что это один из сыновей Макара. Подоспевшие мужики приняли его, оттащили от края полыньи, пытались привести в чувства.
А Иван медленно погружался в воду, прощался с любимой и с только что родившимся сыном.
Он уже не видел как двое односельчан бросились в полынью, пытаясь обнаружить его, но течение унесло его от того трагического места. До темноты мужики не считаясь с опасностью искали исчезнувшего председателя.
Нашли только следующим утром, прибило к зарослям вмёрзшего в лёд тростника...
– Вы мне скажите, как у вас ума хватило, развлекаться на реке в такое время! – кричал на сына Макар. Он не стесняясь присутствующих в доме чужих людей, плакал. – Какой человек из-за вас погиб! Ты мне только попробуй обалдуем вырасти! Теперь сам буду следить за тобой, учиться будешь на одни пятёрки, пахать будешь как взрослый, а вырастешь пойдёшь учиться! И вернёшься в родное село специалистом! Попробуй мне не исполнить это! И все вы должны так поступить! Все!
Мужчина постоял молча, обтёр мокрое лицо и строго глядя на сына, уже спокойнее произнёс:
– Я на тебя надеялся, как старший братьям примером будешь… А ты… – тяжело выдохнув, добавил он.
– Тятя, – отозвался сын, он тяжело переживал случившееся, – тятя, обещаю, что так и будет как ты сказал.
– Обещаааю, – передразнил сына отец. – Как ты начнёшь учиться хорошо, если до этого не учился!
– Я это… просто не хотел… Не хотел… выделяться… У нас в классе только некоторые девчонки стараются, – Никита говорил не глядя в глаза отца. – Я смогу… смогу… – говорил парнишка, словно был не уверен в себе. – Обещаю! – уже твёрдо завершил он.
И только тут отец встретившись с взглядом сына понял, что тот справится со всем, шагнул к нему, обнял.
– Эх, Никитка, Никитка, как нам жить-то теперь с этим…
Палаше с трудом добрела до своего дома, пришлось даже отдыхать по пути несколько раз, видела, что село бурлило, всполошённое происшествием.
Войдя в дом, поняла, что и её воспитанницы уже обо всём знают потому как глаза их выражали печаль и слёзы ещё не просохли на лице.
Женщина устало опустилась на скамью стоявшую у входной избы. Тяжело вздохнула.
– Письма от Варвары не было? – спросила она.
– Недавно принесли, тётя Палаша, – отозвалась одна из близняшек.
– Мы его не читали, – сказала вторая, протягивая не вскрытый конверт женщине.
Та еле заметно качнула головой.
– Позже вместе почитаем, – с трудом выговорила она, стараясь сдержать слёзы, сжимавшие горло.
Маша подошла к ней, села рядом.
– Тётя, где корзинка твоя? Ты бельё ходила полоскать, – спросила она, может быть пыталась отвлечь родственницу от тяжёлых мыслей.
– Там же, наверное на берегу и валяется. Завтра сходим. Куда она денется. Кому нужны наши тряпки, – ответила Палаша, смахивая выступившие на глаза слёзы. – Вы от кого узнали, что произошло у нас? Бегали на реку? – уже строго спросила женщина.
– Нет! Нам почтальонка рассказала, когда письмо приносила. Сказала, что и Ивану… Захаровичу от Вареньки письмо пришло. Отнесла его ему лично в руки. Сказала, что теперь Бога благодарит за это, что не домой занесла, а лично в руки передала, – рассказывала девочка.
– Он успел мне об этом сказать… – не выдержав женщина зарыдала, запричитала обо всём, что так горело в душе.
Девочки растеряно смотрели на Палашу, слушали её слова и понимали, что очень дорог был ей председатель, как большинству жителей села, потому как плач стоял на всю округу, но и надеялась тётушка, что племянница всё же будет счастлива с ним, особенно когда сегодня узнала новость от Ивана.
А теперь всё! Закончилась жизнь светлого человека, рухнули надежды…
Утром выйдя из дома, Палаша обнаружила оставленное у реки бельё, висящим на верёвке. Чьи-то заботливые руки аккуратно развесили его, даже прищепки нашли. Она их снимала, нанизывала на верёвочку и вешала на гвоздь специально вбитый в столб двора...
Варвара получила письмо от Палаши, когда сыну Ивана исполнилось два месяца.
Понимала, что в смерти мужчины вины её нет, но то, что он мог бы и не узнать о его рождении терзало.
Сообщить об этом событии заранее она не решилась. Хотя не считала себя суеверной, но свой возраст для рождения ребёнка считала критическим и возможно поэтому отложила это. Надо сказать и то, что у неё мелькали мысли о том чтобы скрыть от всех кто является отцом её малыша. И каждый раз она ругала себя за это, но вновь и вновь откуда-то выползали эти мысли.
Когда же малыш родился, первое что она сделала, сообщила Ивану о том, что он теперь не одинок, есть у него родная душа. Обещала приехать как только это будет возможно, а вот к себе не пригласила. Может быть в глубине души была уверена, что тот сам непременно прибудет.
Тётушка сообщала, что такие намерения у него были, но… свершиться им было не суждено…
Стук в дверь застал врасплох. Мельком взглянув на часы, поняла, что это скорее всего не Гриша. Ей нужно было время чтобы подготовиться к разговору с ним, уж больно сильна была привязанность мальчика к взрослому мужчине.
Пришла Дарья, принесла какие-то свёртки, но увидев в каком состоянии находится хозяйка, забыла о чём хотела поговорить с Варварой.
– Голубушка, что произошло-то?! Ты зелёная! – вместо того чтобы поздороваться, воскликнула женщина.
– Ну, уж зелёная… Здравствуй, Даша, – с грустью в голосе произнесла хозяйка.
– Что на этот раз! И вообще нельзя так переживать. Ты у нас кормящая мамаша.
Варвара попыталась что-то сказать, но у неё не получилась, вместо слов послышались какие-то не членораздельные звуки. Она протянула письмо.
Дарья торопливо развернула листок исписанный крупными почти печатными буквами. Чем дальше она читала тем мрачнее становился её взгляд.
Прочитав, она продолжала молчать.
– Мне очень жаль, что Ваня не увидел своего сына, – тихо произнесла Варвара.
– А что ты могла бы сделать? Сообщила ему о его рождении сразу же. Я то письмо отправляла. Он судя по всему успел прочитать его. Палаша об этом пишет. Так, что не терзай себя этим. Сколько мужиков гибло не зная, что у них дети родились.
– Тогда время было другое…
– Ты отчество отцовское Павлуше дала?
– Дала…
– Так и успокойся! Не рви себе сердце! У тебе впереди столько дел и обязательств. А наш Пал Иваныч вырастет, человеком хорошим вырастет! Мы уж об этом всем семейством позаботимся. Если сможешь, соберёмся в конце лета, да и съездим всей гурьбой на родину его отца.
– Мы поедем, обязательно поедем… – грустно произнесла Варвара.
– Всё грызёшь себя, нет на тебе вины никакой! – воскликнула подруга, не дав высказаться Варваре. – Ты ему ничего не обещала, он знал, что любви у тебя к нему нет. Принимал всё как сложилось, а то, что сын родился… Кому от этого плохо? – пыталась успокоить Дарья Варвару. Заглянула в колыбельку, не смогла удержаться от улыбки. – Ивана нет, а он у нас есть! – вздохнула. – Варвара Семёновна, знай, что на этом свете ты была дорога не только Ивану. В тебя верит Илья Петрович, кстати, будет время соберись, сходи к нему. Плох наш профессор, долго не протянет. О чём-то очень хочет с тобой поговорить. У тебя столько учеников, талантливых притом, пациенты ждут…
– Даша, я не грызу себя, ни в чём не виню, только очень горько, что так всё сложилось.
– Давай, одевайся! На улице сегодня чудесная погода! Пойдем прогуляем наше чудо! – говорила женщина, затем рассмеялась. – Как хорошо, Варвара, что «уговорил» тебя тогда Иван! Все у нас взрослые, по малышам соскучились…
– Пора бы уже вашим мальчишкам жениться, – поддержала разговор Варвара, радуясь, что разговор с неё перешёл на другую тему.
– Мы с Катериной уже давно своим намекаем, а они как и не слышат. А вот твой Григорий, – продолжала улыбаться подруга.
– Что мой Григорий? – заулыбалась и Варвара. Она знала, что её сын дружит с девочкой из соседнего дома.
– Провожает девочку…
– Так это же детская дружба.
– Ага детская! Знаем мы в какую любовь перерастает такая дружба! – воскликнула Дарья, вероятно намекая на Ивана, но спохватившись произнесла, – я отнесу вещи к себе и тут же вернусь. Собирайся!
Она вышла, а хозяйка квартиры увидев письмо от тёти на столе, села на стул, взяла его в руки и снова начала читать. Вскоре она уже рыдала, уложив голову на руки лежавшие на столе.
Ей было искренне жаль Ивана как хорошего человека, как мудрого человека, как отца своего сына, как близкого друга...
