— Вылазь, уже губы синие! — кричит мне мама с берега.
— Ну еще чуть-чуть! — кричу я в ответ, совсем не ощущая холода.
Я плещусь в Оке под лучами солнышка, держу перед собой бирюзовый мяч и радостно взбиваю ногами синюю воду.
Когда я была маленькая, мы каждое лето ездили в гости к папиным родственникам в Калужскую область. И неизменно эти поездки сопровождались пляжным отдыхом на берегу Оки. Взрослые, как водится, располагались под зонтиком: лузгали семечки и играли в карты. А я, как единственный маленький ребенок, проводила время преимущественно в воде. Лишь изредка я выскакивала из нее, завидев, что под зонтиком раздают что-то вкусное, вроде арбуза или кукурузы, и снова — купаться.
В то лето я только-только научилась плавать по-собачьи. Но чтобы чувствовать себя увереннее, всё же держала в руках мяч как поплавок. Бирюзовый с блестками, из гладкой резины, он был довольно мал, чтобы на него можно было опереться всем весом, но так мне было спокойнее. Первый заход в реку меня сопровождал папа.
Папа был пловцом настоящим: и кролем, и баттерфляем, и брассом и, как угодно еще, он порой устремлялся к горизонту словно моторная лодка. Вот и сейчас, немного покружив вокруг меня, он поплыл вперед. Я же неуклюже бултыхала ногами недалеко от берега и как завороженная наблюдала за удаляющейся фигурой. И, очень-очень крепко держала мяч перед собой, как будто если отпущу — то тут же пойду ко дну.
Папа быстро вернулся назад и принялся наставлять меня: «Не бойся, ты же можешь сама, напряги мышцы, дыши ровно, вот так…». Незаметно он подложил под мой живот свои большущие ладони, и я оттолкнула мяч. Взбиваю воду руками и ногами, чувствую — плыву-у-у! Папа легонько отрывает одну ладонь, затем вторую. Я все еще плыву! Ой, а как же мяч? Страшно пугаюсь, что остаюсь без поддержки и тянусь к уплывающему мячу.
— Ну никак ты без него не хочешь, — усмехается папа и выходит из воды. — Плавай вдоль берега, чтобы я тебя видел! На глубину не заплывай, хорошо?
— Хорошо, — киваю я, хватаю мяч покрепче и уверенно взбиваю воду ногами.
Я смотрю на синюю рябь, наблюдаю как на неё садится голубая стрекоза, а крылышки переливаются всеми цветами радуги на солнце; плыву и щурюсь от удовольствия. Хорошо-то как! Солнце греет плечи, речка щекочет прохладой. Лето-о-о-о!
Открываю глаза — впереди меня большой дядя в красных плавках словно крейсер рассекает воду пополам и ныряет с головой. Ух, наверно когда-нибудь и я так смогу. Решаю обогнуть его справа, а в прочем усилившееся течение и само меня туда несет.
Мимо проплывает девочка в оранжевом купальнике; какой красивый… В синей воде он смотрится особенно хорошо!
Обогнув еще и тетю в плетенной панамке, решаю, что пора бы вернуться. Но разворачиваться на плаву я еще не умею, поэтому тянусь ногами ко дну, чтобы встать.
Ой! А дна-то и нет!
Чувствую, как каменеют руки и ноги, а живот вдруг сам собой тянется ко дну. Ладно, спокойно, надо просто взять левее и плыть ближе к берегу, думаю.
Делаю новое усилие, но как будто остаюсь на месте. Замечаю, как легкая рябь воды превращается в глубокие борозды. Течение уносит меня всё правее — вглубь реки — и я ничего не могу с этим поделать!
— Папа! — кричу, — Папа-а!
Но вокруг так много людей: они галдят, смеются, визжат, и меня совершенно никто не слышит.
Может тот дядя в красных плавках мне поможет? Кручу головой влево и вправо, но не вижу его.
Вдруг понимаю, что повернуть к берегу мне не дает именно мяч, который я так цепко держу. Его уносит течением вглубь реки, а меня — вместе с ним!
Отпихиваю мяч и зачерпываю воду руками. Поворачиваю наконец прямо к берегу и что есть мочи гребу. Гребу-гребу, и так боюсь не обнаружить дна, что даже не пытаюсь его нащупать.
Гребу и гребу, пока наконец не впиваюсь руками в песок. Выползаю на берег, оглядываюсь в поисках мяча и замечаю его совсем вдалеке.
— Папа! Папа! — истошно воплю я, но не вижу ни папы, ни мамы, ни тети с дядей. Где я вообще?
Приглядываюсь и замечаю вдалеке наш большой красный зонтик. Ничего себе, как меня унесло!
Бегу со всех ног, а они предательски вязнут в песке.
— Мяч! Папа! Там мяч! Мяч унесло!
Вижу, как папа резко вскакивает, за ним мама. Оглядываются. Заметили! Бегу, машу им и хватаю воздух ртом.
Папа устремляется мне навстречу.
— Что случилось?!
— Мяч уплыл! — выдыхаю я.
Замечаю, как быстро морщинка на папином лбу разглаживается, а губы расползаются в улыбке. Слышу, как позади него мама уже отчитывает меня за утерянный мяч и зовет укутаться в полотенце.
— Не хватало, чтобы ты заболела, губы синие — я отсюда вижу!
Не двигаюсь с места. Жду, когда папа спасет мяч! Как же я без него? Я же еще не научилась плавать!
Папа окидывает взглядом Оку и с разбегу ныряет в синюю воду. Секунда, и его большая спина превращается в малюсенькую точку.
Хоть бы выловил, думаю, напрочь забыв о том, как только что чуть не погибла и героически справилась с неукротимой стихией воды!
— Что случилось с мячом? — спрашивает мама, накидывая на меня большое махровое полотенце.
Ничего не могу ей ответить. Как завороженная всматриваюсь в реку. Вижу, как папина фигура из маленькой точки снова превращается в большую гору мускулов. Вот он выходит из воды, поднимает руки над головой и торжественно трясет бирюзовым мячом, как трофеем. Достал! Догнал!
— Ну вот, держи, доча, — ласково произносит он и протягивает мне мой самый красивый на свете мяч.
— Задул сильный ветер, там было сильное течение, мяч мешал мне вернуться к берегу и пришлось его выпустить из рук, — начинаю я свой героический рассказ и тут же осекаюсь.
— Иди кушать кукурузу, пока горячая, — говорит мне мама.
Папа обнимает меня за плечи и ведет к нашему красному зонтику. Я держу в руках мяч, смотрю на его блёсточки.
А мяч-то мне больше и не нужен…