Лето выдалось жарким. Мои предки почти всё время пропадали на своих грядках на даче, а я всё чаще оставался один. Девятый класс позади, впереди легкотня — десятый, — так мы с пацанами думали, поэтому почти все дни просто тусовались во дворе. Гуляли, знакомились с девчонками. Ну как знакомились... в основном пацаны. Я рядом стоял.
В один из таких летних дней я проснулся позже обычного. Почти до утра играл в «Доту», пропустив тусовку у Серёги — его предки тоже куда-то уехали. Серёга, конечно, не обиделся, он привык, что я не особо жалую шумные вечеринки, но при встрече не упускает случая расписать в красках, что я пропустил.
Захожу на кухню, открываю холодильник и задумчиво окидываю взглядом его содержимое: заветревшийся огурец, десяток яиц, немного «Докторской» и что-то в банке, которая стоит уже год, не меньше. Даже мама не рискует её открывать. «Стало быть, опять яичница», — думаю. Решаю сразу открыть форточку, чтоб не как в прошлый раз — не закоптить всю кухню. С улицы доносятся детские голоса и скрип качелей. Солнце слегка пробивается сквозь раскидистые лапы дубов, бликуя во вчерашних лужах, воробьи отчаянно щебечут. То ли перекличка у них, то ли так рады солнышку. А у меня сейчас солнце будет скворчать на сковородке. Даже два.
И только я зажёг газ и разбил первое яйцо, как зазвонил телефон. Серёга на проводе.
— Ну чё, как ты? Какие планы на сегодня?
— Я только собрался завтракать!
— В час дня?
— У меня завтрак, плавно перетекающий в обед.
— Слушай, мы тоже жрать хотим. Тащи свои щи, короче, сюда.
Заливаясь гоготом, Серёга кладёт трубку. Сюда — это в беседку на детской площадке, где мы с пацанами собираемся вот уже лет пять почти с самого первого дня, как Серёга появился в классе. Задорный малый с торчащими ушами. В детстве собирались, чтобы машинки погонять, а выросли — чтобы потрещать за жизнь, так сказать.
Я почёсываю затылок, гляжу на блестящий желток, машинально разбиваю второе яйцо рядом. «Поем и пойду — это 10 минут. Или может пацанам бутерброды сварганить?», — размышляю. Представляю улыбающуюся физиономию Серёги, учуявшего запах колбасы за километр. И вот уже слышу, как пацаны гогочут на всю улицу, а сами жадно выхватывают по бутерброду.
Они, в общем-то, славные малые, но шумные. Всегда привлекают к себе внимание, особенно девчонок. Особенно Серёга. Мы дружим с ним аккурат с 4 класса. Когда этот новенький вошёл в кабинет, его сразу посадили за мою парту, и с тех пор мы — не разлей вода. Серёга так себе учится, но учителя его любят. Бывало, звонок на урок уже прозвенел, а он где-нибудь в столовке задержался. Он так аккуратно дверь в класс откроет: «Лидя Семённа, я прошу прощения, повторял параграф по нашей новой теме — так увлёкся! — звонок не услышал», — и расплывётся в улыбке, что вместе с ней и Лидия Семёновна поплывёт.
— Ну заходи, Мальков. А параграф-то готов пересказать?
— Конечно! Вы же про силу трения задавали?
— Нет, Мальков. Силу трения мы год назад прошли. Садись уже, горе луковое.
И всё в таком духе. Лидия Семёновна, наша классная, никогда его за подобное не ругает. Он ей на 1 сентября самый большой букет приносит. Ну а если что, то Маринка Иванова даст списать. Она ему тоже никогда не отказывает…
И тут я решаю принести пацанам бутерброды с яичницей. Вот так, прямо в сковородке. Разбиваю оставшиеся желтки, смотрю, как они блестят в лучиках солнца, пробравшихся наконец-то сквозь листву до кухни. Жёлтые. Красивые. Идеально ровные круги. Я, кстати, всегда был мастером аккуратно разбивать яйцо для глазуньи, чтоб желток не растекался. Этим, конечно, девчонок не удивишь, но…
В общем, натягиваю одной рукой джинсы, а другой солю яйца. Достаю хлеб, вроде не заплесневел ещё? беру «Докторскую», пока жарятся мои идеальные жёлтые солнышки, нарезаю бутерброды. Быстро всё собираю и выхожу на лестничную площадку. «А не странно это будет?», —- останавливаюсь. Смотрю на желтки, дымящиеся на сковородке, представляю, как на меня косятся бабульки у подъезда, они-то наверняка уже там с самого утра сидят на своей лавке излюбленной. Расправляю плечи, поднимаю подбородок, ухмыляюсь собственной отважности. «А не странно!», — решаю.
Выхожу во двор и кричу пацанам:
— Пацаны, кто там жрать хотел? Кушать подано! Налетай.
— Опа-а! — присвистывает Серёга. Ну, даёшь!
— Погоди, пойдём за вилками сходим, Серёг. А то чё мы, дикие?
— Пошли, конечно!
Поднимаемся на мой второй этаж. Серёга молчит. Впервые. Видать и правда прифигел. Ну, главное, чтоб я теперь яичницу не пересолил. Хватаем вилки, ещё кетчуп с майонезом и возвращаемся. Серёга всё так же молчит. Обдумывает, как бы пошутить?..
Ребята накидываются на еду. Довольные жуют и смотрят на меня, щурясь.
— А это ты всегда теперь так будешь, Дэнчик? Это вместо семок у нас теперь? — пытается подколоть Серёга. Но по глазам вижу, оценил. По-доброму улыбается, даже немного с гордостью.
— Посмотрим… Жуй-жуй, глотай-глотай, — смеюсь в ответ.
И вроде бы ничего особенного не сделал — просто яйца пожарил друзьям, вынес сковороду во двор и устроил кухню в беседке. А ощущения необычные. Глядя на уплетающих мои бутерброды пацанов, чувствую, что и сам за себя горд. Мимо проходит Алёнка — одноклассница, отличница и красавица.
Будучи маленькими, мы дружили, она часто приходила к нам домой и даже как-то училась печь блины у моей мамы с той самой сковородкой, что сейчас опустошают пацаны. А потом у Алёнки появился парень — на два года её старше, спортсмен Витя Большов. Алёнка сразу стала важничать, губы подкрашивать… Приходить ко мне в гости перестала. Ну да я и сам всё понимаю, мы выросли, интересы поменялись.
— Ребят, а вы чего это тут делаете? — с любопытством спрашивает Алёнка и останавливается у беседки.
— А мы тут яишенкой балуемся, — неожиданно для самого себя восклицаю я, — Присоединяйся!
Алёнка подозрительно смотрит на одиноко поблёскивающий последний нетронутый желток, словно обрамлённый белоснежным плащом, наконец, улыбается, узнав сковородку.
— Приятного аппетита, ребят! — дружелюбно произносит она, глядя мне в глаза.
— Спасибо, Алёнушка! — откликается Серёга, дожевав свой бутерброд, — О, Денчик, а ты же сам нифига не поел! Тут осталось немного, будешь?
— Да я сытый, — отвечаю, а сам ловко хватаю вилку, быстро поддеваю остатки яичницы и отправляю в рот, — Ммм, а неплохо вышло, — говорю, — Алёнка, ты в следующий раз приходи пораньше, чтоб пацаны всё не сожрали. Ребята заливаются хохотом. Алёнка тоже улыбается, незаметно мне кивает и устремляется дальше по своим делам.
Я смотрю ей вслед, и так тепло и приятно на душе становится. Понимаю, что сегодня превзошёл себя. Вроде бы ничего не сделал, а что-то поменялось. От кухни до дворовой беседки о моей яичнице будут рассказывать байки. Потом уже, спустя годы вспоминая этот случай, понял, дело было, конечно, не в яичнице совсем. Во мне. А что такого? Моя кухня, мой дом, мой двор. И яичница моя. И границ никаких нет.