Григорий Иоффе
Продолжу о Варламе Тихоновиче Шаламове. Не только потому, что недавняя публикация его рассказа "Сука Тамара" вызвала много откликов и комментариев, и не только потому, что на моей странице в Дзене рассказ собрал уже более 27 000 читателей:
Меняются поколения, но прошлое сталинских лагерей, в которых погибали наши отцы и деды, матери и бабушки, не отпускает нас и до сего дня, когда, казалось бы, и личных проблем у каждого выше головы, и общих, национальных - невпроворот.
Почти в каждой своей книге я обращаюсь к личности Шаламова. Почему? Так случилось, что судьбы наши, не в прямом, конечно, а в некоем переносном смысле пересеклись однажды где-то там, в далеком прошлом, на дорогах Колымы, между Ягодным, где он дважды побывал на пересылках, а я два года проработал в районной газете, и Джелгалой, где он дважды сидел и чудом остался жив.
Что такое Джелгала? Свидетельство одного из первых заключенных лагеря Михаила Миндлина (ИА MagadanMedia):
"Выдали кайла, лопаты, колеса с осью от тачек, ломы и другие инструменты. Получили мы сухой паек на два дня. Под усиленным конвоем нас отправили на машинах. Через некоторое время нас высадили на дороге и повели узкой тропой. Шли мы среди мелколесья и густо разросшегося по болотистой местности кустарника. Колонну замыкало около десятка лошадей, нагруженных вьюками с продуктами. Нетрудно было догадаться, что нас ожидают необжитые места, следовательно, ничего хорошего это переселение не предвещает. По прибытии на место мы узнали, что здесь работают несколько сот товарищей по несчастью, привезенных незадолго до нас. Одни из них занимались вскрытием торфов, под толстым слоем которых находились золотоносные пески, другие пробивали в вечной мерзлоте колодцы-шурфы, разведывая новые залежи проклятого золота. Две бригады строили большой барак, кухню, склады и другие помещения. Ночевали у костров. Три раза в день выпивали из жестяных мисочек баланду, сваренную без соли. Каждый день по два раза — утром до работы и вечером после работы — взбирались на сопку и на себе стаскивали заготовленные там специальной бригадой бревна для строительства лагеря и производственных помещений нового прииска. Он, как мы потом узнали, назывался "Джелгала", что означало (в переводе с якутского) "Долина смерти". Лагерь наш на "Джелгале" оказался "особо режимным". Это мы почувствовали с первых же дней. Продукты поступали не вовремя. Часто мы оставались без пайки хлеба, так как муки в запасе не было. Все это сказалось на нас. Прошло немного времени, и с ног валились уже не одиночки, а целые звенья и бригады. Цинга и голод свирепствовали. Вошь заедала..."
Лагерь этот был открыт летом 1941 года, к этому времени относятся воспоминания Миндлина. Рассказ Шаламова о Джелгале - из 1945-го.
И еще одно "пересечение". Фрагмент из книги "100 лет с правом переписки. Народный роман" (2022) - из 1989-го, когда, вернувшись с Севера в Ленинград, я вынужден был начинать новый виток спирали своей жизни:
...Осмотревшись в новом для меня городе, где за пять лет изменилось если не все, то очень многое, я устроился для начала в БПР – Бюро пропаганды и рекламы Ленкниги, одну из тех советских организаций, которые станут жертвами нового «экономического» порядка. На Союзкниге, подразделением которой была Ленкнига, держалась вся книготорговля страны.
Благодаря этой централизованной системе книжно-журнальная продукция,
выпускавшиеся огромными тиражами, доходила до самых до окраин, до
небольших поселковых и сельских магазинов. В советские времена именно
из командировок в провинциальные городки мы привозили книги, которые в
Ленинграде купить свободно было невозможно. В 90-е годы Союзкнигу развалили и до сих пор система книгораспространения в стране остается в хаотическом состоянии. До периферии не доходит практически ничего, зато в Москве и Петербурге можно купить всё и в любом количестве.
В БПР на скромно оплачиваемой должности литературно-технического
редактора я занимался составлением и макетированием рекламно-
информационного бюллетеня «Каскад», маленького журнальчика, который
мы с коллегами пытались делать читабельным и интересным, более близким к книге, как таковой, чем к рекламе. В каждом номере было приложение, в котором печатались какие-то не издававшиеся доселе произведения.
Одним из них стал рассказ Варлама Шаламова «Город на горе». Правда, приоритет публикации рассказа принадлежит журналу «Волга» (в № 8 того же
1989 года), потому что наш «Каскад» был изданием, так сказать, местечко-
вым, не зарегистрированным в министерстве печати.
А разрешение на публикацию и ксерокопию авторского машинописного
экземпляра я получил из рук самой Ирины Павловны Сиротинской (которой Шаламов посвятил колымский сборник "Воскрешение лиственницы"), заместителя директора ЦГАЛИ, правопреемника и хранителя произведений Шаламова. Произошло это очень просто: нашел телефон, позвонил, она назначила встречу, я взял командировку и поехал в Москву. Подробностей не помню, но впечатления от разговора остались самые добрые. Этим шаламовским приложением я очень гордился: к тому времени еще ничего не написал о Колыме, и эта публикация была преддверием, предчувствием. К тому же действие рассказа происходило на Джелгале, в спецзоне, где «шли разводы “без последнего”», и где Шаламов выживал дважды. Километрах в 30 от Ягодного, в местах, мне знакомых. Сам этот факт обострял чувства, которые я питал к автору и его «Колымским рассказам». Это нельзя назвать любовью: «мой любимый писатель Варлам Шаламов». Это было безмерное восхищение этим человеком и преклонение перед его писательским и человеческим подвигом.
А еще я благодарен Варламу Тихоновичу за то, что он избавил меня от
такой интеллигентской повинности, как чтение от корки до корки нетленного «Архипелага ГУЛАГ». Я уже был знаком с рассказами Шаламова, когда впервые открыл этот труд Солженицына. И эта занудь после первых же страниц вызвала чувство отторжения. Какая-то невидимая, подкоркой ощущаемая фальшь текста заставила отложить эту, как к тому же выяснилось через многие годы, во многом лживую и надуманную, далеко не всегда подтвержденную архивными документами и фактами книгу, созданную в жанре интеллектуальной графомании...
Позже, работая над книгой "Волчий камень. Урановые острова Архипелага ГУЛАГ", я использовал колымскую прозу Шаламова, когда надо было проиллюстрировать нравы, царившие в лагерях Дальстроя. Эти нравы он досконально, хотя и не по доброй воле, изучил на собственной шкуре, как никто другой.
Книгу "Волчий камень" (авторы Григорий Иоффе и Александр Нестеренко) вы легко найдете в Электронной библиотеке "Росатома". А рассказ о Джелгале - впереди.
И. Сиротинская о Шаламове и Солженицыне: