По кабаньим тропам, отмахиваясь от гибких лозин и отводя от лица сучья заматерелые, пробирался я сегодня в дальнюю часть озера. Всё здесь изменилось. Прошлогодние тропинки затоплены нынешней высокой водой, – приходится пробивать новые, чтобы, настроившись на беззвучность, выти к кромке берега. К птицам. Надеялся застать северных пролетных гостей – маленьких песочников, увальней-бекасов, а если повезёт – то и самого большого веретенника в нежно-абрикосовых перьях на длинной шее.
Едва в просвете тростника обозначился мой силуэт (это я уже глазами уток смотрю с глади воды), как озеро встрепенулось. Зашумело, запаниковало, захлопало крыльями, ломая камышинки и отшвыривая крыльями серебристые, вобравшие весь дневной свет метелки тростника, отчего по кадру забегали засветки.
Небо, и без того зарешеченное тростником, застилось телами уток, вытягивающих себя в наборе скорости и высоты. Взлетали кряквы, самки и селезни.
И хотя с видениями нежно-абрикосовых шей веретенника пришлось расстаться, но тоже ничего, по-октябрьски – постоять в центре (ну, с боку) взлетающей утиной стаи, то и дело прищуривая веки от вспышек тростниковых метелок – как от игры неожиданных стробоскопов…