В конце 3-го класса родители снова заговорили о моем летнем отдыхе. Естественно, чтобы остаться на лето в городе и речи не было! Насчет «Огонька» я сразу сказала, что больше туда не поеду! Для закрепления успеха нажаловалась бабушке, что в лагере было плохо и за нами никто не приглядывал. Бабушка встала на мою защиту. Так как «Огонёк» был пионерлагерем от маминой работы, то решили провентилировать вопрос про пионерлагерь от папиного строительного комбината. Папа узнал, что на первый сезон их лагерю требуется воспитатель и бабушка со своим учительским опытом и педагогическим образованием вполне подходит на эту должность. Бабушка оформила документы и после окончания 3-го класса мне объявили, что я еду на 1-й сезон в пионерский лагерь «Солнечный». Как и в прошлые два года до этого, со мной отправили мою двоюродную сестру Наташу. Мне на тот момент было 10 лет, ей 13. Как только автобус подъехал к воротам «Солнечного» я поняла: это то место, куда я захочу приехать ещё! И действительно, последующие 5 лет я каждое лето проводила в этом лагере по 2 и даже 3 сезона! Так как лагерь принадлежал строительному комбинату, к тому же был построен недавно, выглядело всё сногсшибательно и современно. Сразу же за воротами располагалась просторная площадь. На ней, как потом выяснилось, проводились вечерние дискотеки и прочие организационные мероприятия, типа «Смотра строя и песни». Административные здания и корпуса отрядов были двухэтажными, с длинными, широкими балконами и выглядели, как настоящие городские дома. Они были выполнены из строительных панелей, окрашенных в приятные яркие цвета. За площадью начиналась аллея, с двух сторон окруженная симпатичными деревянными беседками, затем аллея изгибалась и вдоль неё стояли корпуса, а к ним вели отдельные дорожки. Заканчивалась аллея большим красивым бассейном.
Утро было теплым, ярко светило солнце и лагерю очень подходило его название. Если «Огонёк» располагался в сосновом лесу и из-за большого количества деревьев там всегда было сумрачно и тенисто, то «Солнечный» был залит светом, а многочисленные березки, посаженные вокруг корпусов, придавали территории нарядности, легкости и ажурности. Бабушке достался отряд № 4. Туда записывали детей, которые закончили 4-й класс. Я была младше на год, а Наташа старше на два года, но нам пришлось остаться в этом отряде под присмотр бабушки. Нас это однозначно напрягло, потому что предыдущие два года в «Огоньке» мы были предоставлены сами себе и начали подозревать, что наличие родной бабушки-воспитателя не очень-то и хорошая идея. Бабушка запустила нас в комнаты раньше других детей и сказала выбирать себе палату и кровати. Отряд № 4 располагался на втором этаже корпуса, палат для девочек было три, они шли друг за другом, анфиладой и все выходили на длинный балкон. У мальчиков было две палаты, третья была комнатой для воспитателя и вожатой, и из неё был выход и к мальчикам, и к девочкам. Дверь была только входная, остальные проходы без дверей, так сказать, полный коммунизм :). Мы с Наташей выбрали кровати во второй палате, закинули под них сумки и стали ждать своих соседок. Конечно, когда дети заселились и немного обжились, на нас с сестрой стали коситься из-за того, что Наташа была явно старше всех, и потому, что воспитателем была наша бабушка. Правда, через некоторое время мы подружились с девчонками, а мальчишки начали дразнить нас «внучками бабушки-куряки». Дело в том, что моя бабушка всю жизнь, сколько я её помню, дымила, как паровоз, причем курила она исключительно «Беломор». Залихватски мяла фильтр и умела курить без рук, только перекатывала папиросину от одного уголка рта к другому. Вечерами она выходила на лагерный балкон, опиралась на перила, закуривала «беломорину» и в темнеющее летнее небо клубился синий дым…Дома она тоже курила на балконе, потому что дедушка был некурящим и выступал против бабушкиной дурной привычки. Но отказаться от папирос она не могла, привыкла. Закурила во время войны, когда не было еды и говорила, что папиросы хорошо заглушают чувство голода. В её школе многие коллеги-женщины тоже курили. Бабушка иногда брала меня к себе на работу, и я до сих пор помню, как мы ехали туда на трамвае, помню двухэтажную кирпичную школу и задымленную папиросным дымом учительскую… В отряде бабушкины папиросы воровали мальчишки. Она клала пачку под подушку и пацаны быстро просекли, где у бабушки заначка.
Первые дни мы изучали лагерь. Нам очень понравилось, что на территории много качелей, беседок, очень хорошая библиотека, пионерская комната, рядом с корпусом был крытый корт для настольного тенниса. Отдельно хочу отметить банно-прачечную. Это было отдельно стоящее одноэтажное здание, оно располагалось на самом краю лагеря, у забора. За зданием были натянуты бельевые веревки, стояли лавочки и цинковые тазики. Из стены были выведены два крана с холодной и горячей водой. Можно было прийти, помыть голову, умыться или постираться. Тут же развесить вещички и посидеть, подождать, пока они просохнут. В самом здании были душевые и комната гигиены девочек, где стояла ванная, биде и на столике были разложены мотки марли и пакеты с ватой, а так же самодельные гигиенические прокладки. Когда я подросла и у меня начались менструации, то я очень заценила наличие этой комнаты, усилия местных врачей и фельдшеров по заботе о девочках. В «Огоньке» такого сервиса не было, там мы мылись в деревянных рукомойниках холодной водой, а по выходным нас водили в баню.
Буквально на следующий день отряды стали водить в медпункт, где нас взвешивали и измеряли рост. Потом педиатр слушал наши легкие, расспрашивал о болезнях, а потом отправлял к стоматологу в зубной кабинет. В течение сезона можно было забежать в медпункт и пожаловаться на здоровье. Помню, у моей подружки Светы на животе появилась сыпь. Мы пришли в медпункт и фельдшер дала ей таблетку димедрола, но сказала выпить перед сончасом. Мы со Светой решили, что можно выпить и сейчас, что она и сделала. Буквально через 15 минут её стало рубить, только успела еле-еле доползти до кровати. Так как после завтрака нельзя было спать, то мне пришлось объяснять вожатой, что случилось и почему Свету разморило.
Перед сном мы рассказывали друг другу "страшилки". После больницы я была полна таких историй и через какое-то время стала звездой вечерних посиделок. Особенно удавались мне рассказы про китайский ковер и «Отдай свое сердце!». Последнюю фразу нужно было выкрикивать внезапно, выбрасывая вперед руку по направлению к одному из слушателей. Сначала шло спокойное повествование, усыпляющее публику, а неожиданная концовка была призвана напугать и ошарашить. Эффект конечно был отменный. От девчонок я нахваталась новых "страшилок" и с каждым сезоном мой репертуар расширялся, а артистизм рос.
Кроме всего, я помогала вожатой рисовать газету нашего отряда, а потом даже участвовала в конкурсе детских рисунков, за что получила приз.
В лагерях было принято в первые дни придумывать название своего отряда и девиз. Утром и вечером мы ходили на линейки, где командир каждого отряда подходил к председателю совета лагеря, отдавал ему пионерское приветствие (высоко поднятая и согнутая над головой рука) и делал доклад. Звучал он примерно так: «Отряд…. (мы хором кричали название!), девиз..(мы хором его говорили) для утренней/вечерней линейки построен!». И так выходили все 7 командиров по числу отрядов. Потом, под барабанную дробь, поднимался/опускался красный флаг. Пару раз на моей памяти механизм роликов на флагштоке ломался и флаг приходилось вызволять каком-нибудь пионеру-верхолазу.
Названия отрядов не блистали фантазией. Обычно у малышни это были какие-нибудь «Улыбки», «Светлячки», «Солнышки» и «Искорки». В средних отрядах к выбору названия относились креативнее: «Бригантина», «Созвездие», «Юность», помню даже было красивое имя отряда: «Звездный», к которому мы нарисовали совершенно чумовую стенгазету (как бы сейчас сказали: презентацию) с летящей по листу кометой и россыпью звезд из битой елочной игрушки! Когда же я выросла и попала в первый отряд, то там царил полный пофигизм и нежелание вообще ничего придумывать и креативить. Подростки бравировали своим цинизмом в стиле: «тебе надо, ты и сочиняй». Обычно, первые отряды носили самые примитивные и проверенные годами названия, типа «Орленок» или «Пламя», потому что не нужно было придумывать новый девиз, речевку и отрядную песню. Всё тупо сдиралось с прошлогодних стенгазет, которые хранились в пионерской комнате. Конечно, всё зависело от воли вожатой, которая должна была подростков расшевелить и мотивировать. Некоторым это удавалось и с ними мы продолжали дружить даже после окончания смены.
Ну и конечно, пионерский костер в начале и конце каждой смены. За территорией лагеря собирали большой конус из срубленных деревьев, снизу обкладывали его хворостом. Когда все дети вставали вокруг этого конуса, директор говорил речь, что-то вроде: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались! Первая смена в пионерском лагере «Солнечный» начинается!». Потом завхоз и физрук поджигали костер и мы завороженно смотрели на пылающий огонь и трещащие в пламени стволы деревьев. Было в этом что-то языческое и первобытное, когда на фоне темного неба вверх летели искры и клубы дыма! Потом пели под баян «Взвейтесь кострами синие ночи» или играли в «Ручеек». После костра мы шли в корпуса, с ног до головы покусанные комарами. Эти гнусные исчадия ада отравляли нам жизнь в лагере. Днем комары прятались, опасаясь солнечного света, а по вечерам выползали наружу целыми дивизиями пить пионерскую кровь. Почти как в сериале «Пищеблок»:)). Поэтому нам в больших количествах руководство лагеря раздавало вонючие крема «Дэта» и «Редэт», которыми мы мазались, считая, что комары будут нас облетать стороной. Запах этих кремов преследовал нас повсюду.
