Одним из ключевых вопросов человека, человека вообще, человека, когда мы говорим о самой природе человеческой, об антропологии являлся вопрос о смерти и смертности. Одно из базовых определений человека гласит, что человек — это существо, знающее о своей смертности, и этим отличающееся от других существ. Иными словами, смерть для человека, это не факт, который с ним приключается, смерть существует всегда во временной перспективе.
Более того, то, что мы в первую очередь знаем о человеческой культуре на ее утренней заре, это погребальная культура. На заботу о мертвых люди тратят массу сил, времени. Так, например, можно вспомнить и погребальные комплексы новокаменного века, можем вспомнить египетские пирамиды, Тадж-Махал, гробницу Цинь Ши-хуанди и его терракотовую армию.
Мы постоянный заняты саморефлексией о смерти, потому что это тот вопрос, от которого мы не можем отвернуться. Мы можем на время постараться об этом не думать, мы можем стараться избегать вопроса о своей смертности, но как говорили стоики: — «Чем больше мы стремимся не думать о смерти, тем большей мере смерть имеет власть нами». Собственно, сама стратегия избегания и означает, что этот вопрос настолько остро впился у умы людей, этот вопрос настолько ужасен для нас, что мы не способны посмотреть в глаза смерти, мы не способны задуматься над этим.
Возникает проблема: как мы вообще можем относится к смерти, как вообще мы можем ее понимать. Так, например, эпикурейцы античной философской школы утверждали, что основной задачей философии является вопрос о смерти. И отвечали они, что путь к счастливой жизни, жизни благой, является как раз избавление от страха смерти, потому что нам нет причины ее боятся. Как говорил Эпикур: — «Самое страшное из зол — смерть — не имеет к нам никакого отношения, так как, пока мы существуем, смерть еще отсутствует, когда же она приходит, мы уже не существуем». Когда мы есть — смерти нет, когда есть смерть — нас нет. У нас нету ни одного момента в жизни, когда мы способны с ней встретится и пересечься.
Проблема, которая здесь стоит перед нами заключается в том, что эпикурейская философия, эпикурейское видение мира фактически лукавит. Ведь то, что заботит нас, то, о чем мы размышляем, это перспектива будущей смерти. Наша мысль о смерти вполне присутствует в пределах нашего существования. И в этом плане действительно, эпикурейцы говорят, что мы не встретимся со смертью, как с категорией физической. Мы живу и свободны от смерти, но мы, мыслящие, не свободны от мысли о смерти.
Тогда что мы можем делать в этой ситуации? Разумеется, вся история человечества — это попытка как-то сжиться с мыслю о смерти, попытка включить ее в свой опыт либо через надежду на будущую жизнь, либо через различные стратегии принятия реальности смерти, как окончательного события финализации своего существования. Однако на одном из аспектов интерпретации смерти остановлюсь поподробней. Он принадлежит русско-французскому философу Александру Кожеву. Кожев парадоксальным образом утверждает, что то, что делает человека человеком, это не просто его смертность, а финальность человеческого существования определяет человеческую природу. Более того, если бы для нас существовала возможность человеческого бессмертия, то мы перестали бы быть людьми, ибо нами движет воля к жизни.
Логика, которую предлагает Кожев, достаточна изысканна и любопытна. Он начинает с довольно простого тезиса о том, что человек существо ограниченное. Оно ограничено во времени и пространстве, оно ограничено по способностям и силам, которыми оно располагает. Следовательно, поскольку все возможности, все силы, которые у нас имеются и все способности, нам присущие реализуются во времени, то ограниченность времени делает нас незнакомыми для самих себя. Наша потенциальность остается не вполне реализованной, мы способны удивлять самих себя, мы способны совершать то, чего мы от себя не ждем, однако в бесконечной временной перспективе, в ситуации, когда человек по определению своему пределен, это означает потенциальность перейдет в актуальное состояние, и, в результате, человек станет прозрачен для самого себя. Мы — человек, у которого нет потенциальности уже не будет человеком в знакомом нам смысле. Даже если мы будем исходить из логики бессмертия, то это бессмертия является не человеческим бессмертием.Тем самым, доказывается, что для того, чтобы быть человеком для того, чтобы иметь человеческий опыт существования, мы должны быть не просто смертны, а смерть должна быть для нас финальным событием.