Начало: https://dzen.ru/media/id/5ef6c9e66624e262c74c40eb/agent-abvera-glava-1-2-3-651c22a7ccaaab2c4d6326cc
Глава 4. Берлин. Улица Тирпиц-Уфер, 72-76
«Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии.
Сухопутные силы должны использовать для этой цели все находящиеся в их распоряжении соединения, за исключением тех, которые необходимы для защиты оккупированных территорий от всяких неожиданностей.
Задача военно-воздушных сил - высвободить такие силы для поддержки сухопутных войск при проведении восточной кампании, чтобы можно было рассчитывать на быстрое завершение наземных операций и вместе с тем ограничить до минимума разрушения восточных областей Германии вражеской авиацией. Однако эта концентрация усилий ВВС на Востоке должна быть ограничена требованием, чтобы все театры боевых действий и районы размещения нашей военной промышленности были надежно прикрыты от налетов авиации противника и наступательные действия против Англии и особенно против ее морских коммуникаций отнюдь не ослабевали.
Основные усилия военно-морского флота должны также и во время восточной кампании, безусловно, сосредоточиваться против Англии.
Приказ о стратегическом развертывании вооруженных Сил против Советского Союза я отдам в случае необходимости за восемь недель до намеченного срока начала операций.
Приготовления, требующие более продолжительного времени, поскольку они еще не начались, следует начать уже сейчас и закончить к 15.05.41 г.
Решающее значение должно принадлежать тому, чтобы наши намерения напасть не были распознаны».
(из плана «Барбаросса»*)
Над столицей Рейха занимался хмурый рассвет, по гранитной набережной канала Ландвер походным шагом следовала рота солдат, у эстакады* пожилая немка продавала с тележки горячие сосиски.
На другой стороне канала, за металлической кованой оградой, в окружении старых каштанов возвышалось безликое, в четыре этажа здание из бетона и стекла, там располагалась штаб-квартира Абвера.
Для более глубокого уяснения темы, читателя следует познакомить с этой организацией.
Созданная в 1919 году на правах отдела военного министерства Германии, она официально значилась как контрразведывательный орган рейхсвера*. В действительности же с момента возникновения Абвер вел активную разведывательную работу против Советского Союза, Франции, Англии, Польши, Чехословакии и других стран.
Она проводилась через Абверштелле (звенья абвера) при штабах приграничных военных округов в городах Кенигсберг, Бреславль, Познань, Штеттин, Мюнхен, Штутгарт и ряде других, а также официальные германские дипломатические представительства и торговые фирмы за границей. Звенья внутренних военных округов проводили только контрразведывательную работу.
Перед нападением на СССР в Абвере создали специальный орган, именующийся штаб «Валли», основная деятельность которого заключалась в организации разведывательной, диверсионной и контрразведывательной деятельности на территории Советского Союза.
Структура штаба включала в себя отделы «Валли-1», осуществлявший общее руководство военной и экономической разведкой на Восточном фронте; «Валли-2», ведавший абверкомандами и абвергруппами, проводившими диверсионную и террористическую деятельность в частях и тылах Красной Армии; а также «Валли-3», курирующий все низовые контрразведывательные подразделения.
В их задачу входили борьба с советской разведкой, партизанским движением и подпольем на оккупированной территории, а также в прифронтовых районах.
При необходимости органу придавалась специальная авиаэскадрилья для переброски агентуры в советский тыл.
Этим утром в главном кабинете штаб-квартиры на втором этаже находились два человека. Один, с породистым лицом, в чине адмирала, сидел в кресле с высокой спинкой за большим, полированным столом под портретом генерала Франко*, а второй - полковник в форме вермахта*, расположился за приставным, на котором лежала папка.
На первом следует остановиться отдельно. Звали его Фридрих Вильгельм Канарис, по должности он являлся шефом Абвера, имевшим у фюрера прозвище «хитрый лис».
Успешно закончив морской кадетский корпус и зная три языка, юный лейтенант принял участие в Первой мировой войне начав ее корабельным офицером и проявив недюженные способности к тайной войне, что было замечено командованием.
В результате побывал с разведкомандировками в Южной Америке и США, а затем Португалии с Испанией, наладив сотрудничество с фашистскими режимами Салазара и Франко. Кроме того направлялся с особой миссией в Японию, где организовал для Германии строительство подводных лодок.
Осенью 31-го, получив звание капитана цур зее*, командовал линкором «Шлезиен», став затем комендантом крепости Свинемюнде, а спустя еще четыре года вступил в должность начальника Абвера, ознаменовав ее блестяще проведенной операцией по оккупации Норвегии.
Именовалась она «Везерюбунг-Норд» и заключалась в высадке морского десанта в бухте Нарвика с потоплением норвежских кораблей береговой охраны, захвата порта и понуждения гарнизона путем переговоров к сдаче.
А еще со времен нахождения в английском плену адмирал сотрудничал с английской разведкой МИ-6, являясь ее ценным информатором. В отличие от ближайшего окружения Гитлера ярым нацистом не являлся, выступал против бесчеловечного обращения с военнопленными и тайно переправлял из Германии в США, подлежавших уничтожению евреев.
Сидевший перед ним полковник был начальником отдела «Валли-1» по фамилии Баун, явившийся для очередного доклада.
- Я весь внимание, Людвиг, приступайте, - положил на стол локти в золотых шевронах адмирал.
- Слушаюсь экселенц, - кивнул тот безукоризненным пробором на голове и открыл папку. - Итак, начиная с осени 41-го, моим отделом по согласованию с вами, проведены следующие мероприятия: созданы региональные отделения и филиалы Абвера на оккупированных территориях в Литве, Латвии, Эстонии и Белоруссии; в Афганистане разведгруппа обер - лейтенанта Витцеля готовится к заброске в пограничный район на юге СССР, а девятая рота батальона «Бранденбург-800» десантирована на парашютах в районе Истринского водохранилища, осуществляющего водоснабжение Москвы для минирования и взрыва плотины.
Помимо этого (перевернул машинописный лист) в лесном лагере Раваниеми завершена подготовка пятнадцатой роты «Бранденбурга» для организации диверсий на железной дороге Мурманск - Ленинград, в целях исключение снабжения боеприпасами и продовольствием блокадного Ленинграда.
- Недурно, Людвиг, весьма недурно, - достал Канарис из коробки на столе бразильскую сигару, отрезал щипчиками кончик и щелкнул зажигалкой. - А что по оперативному составу? (окутался клубами дыма).
- Численность каждого спецподразделения фронтовой разведки на Восточном фронте доведена до пятидесяти пяти - шестидесяти человек.
- Угу, - пыхнул сигарой шеф Абвера, а затем, встав, неспешно прошел к висевшей сбоку на стене оперативной карте. Несколько минут молчал, всматриваясь туда, потом обернулся.
- Что скажете о контр - наступлении русских под Москвой?
- Это их последняя попытка, а скорее агония, - пожал Баун витыми погонами на плечах. - Поражение России неизбежно.
- Тем не менее блицкриг* не удался, - вернулся адмирал за стол. - А поэтому нам следует несколько изменить стратегию (опустился в кресло).
- Секунду экселенц, - извлек полковник из папки блокнот с авторучкой.
- До сегодняшнего дня мы забрасывали за линию фронта массу агентов из числа советских военнопленных, ставя перед ними задачи по проведению диверсий, сбору военной информации, вредительству и терактов. Как правило, они были недолговременными и с расчетом на быстрый эффект.
- Позволю заметить, в большинстве случаев мы его достигали, - вкрадчиво сказал Баун.
- Безусловно. Но теперь следует акцентировать внимание на внедрение наших людей в органы военного управления Красной армии. Причем на долговременной основе.
- Вы полагаете, война затянется?
- Я этого не говорил,- смял в пепельнице окурок адмирал.- Но нам следует лучше знать их планы.
- Вас понял, - сделал запись в блокнот начальник.Потом определил все в папку и, щелкнув кнопками, встал.
- Разрешите идти?
- Идите. О проделанной работе доложите через две недели.
Когда Баун покинул кабинет, адмирал снова встал и подошел к одному из окон. Набережная была пуста, по свинцовой глади канала буксир тащил вереницу груженых барж, на последней трепетал флажок со свастикой.
«В унисон» подумал Канарис.
Из своих резидентур в США, а потом Великобритании, он получил шифровки, что Сталин активно ведет переговоры с Черчиллем и Рузвельтом об открытии Второго фронта, и те начали военные поставки в СССР Северным морским путем и по суше - через Иран. Более того, союзная Япония в войну с Россией не вступала, все это настораживало.
Размышления шефа Абвера прервал звонок внутреннего телефона, адъютант из приемной бодро доложил - к вам на прием майор Зелигер.
- Просите, - опустил трубку адмирал, снова присев за стол.
Зелигер курировал работу диверсантов в Абвере и немало поднаторел в столь важном деле.Через минуту дверь открылась, на пороге возник осанистый майор, - хайль Гитлер!
- Хайль, - приподнял Канарис руку и указал на стул, - с чем пожаловали Отто?
- Получить разрешение на проведение операции по нашей линии на Кавказе (присел сбоку, положив перед собой папку).
- Излагайте.
Мои аналитики обобщили всю информацию, поступающую из резидентур в этом регионе и агентов - фланеров*, из которой вырисовывается интересная картина.
Там есть весьма свободолюбивая республика мусульман, именуемая Чечня. В свое время она была насильственно присоединена к России, но до настоящего времени тяготеет к независимости, регулярно поднимая против нее восстания. Последнее, подавленное НКВД, было в январе прошлого года.
- Это интересно, продолжайте, - тут же заинтересовался Канарис.
- С началом войны большевики объявили в Чечне мобилизацию, но она сорвалась. Осенью объявили повторный призыв, результат оказался тот же. В настоящее время в горах скрываются более тринадцати тысяч человек, находящихся на нелегальном положении.
Более того, из 114-й национальной дивизии сформированной большевиками из чеченцев, дезертировал с оружием целый полк, тоже ушедший в горы. В настоящее время нами завербованы два лидера этой вольницы, некие Хасан Исраилов и Майрабек Шерипов готовые поднять очередное восстание при условии оказания им германской помощи.
- Ваше решение? - прищурился адмирал.
Сообщение было весьма важным, поскольку немецкие войска рвались к нефтеносным районам Кавказа, захват которых лишал Россию стратегического сырья и обеспечивал им Германию.
- Помощь немедленно оказать (выпятил подбородок Зелигер), имею конкретные предложения.
- Излагайте.
- Для начала забросить в горы нашего эмиссара вместе с радистом, поручив установить связь с коллаборационистами* и пообещать все, что требуют. Ну а в случае достижения договоренности, в чем уверен, десантировать к ним зондеркоманду обер -лейтенанта Ланге с грузом оружия и боеприпасов. Она имеет опыт диверсий в подобной местности, укомплектована выходцами с Кавказа и послужит катализатором для последующего восстания.
- Отличная мысль, - чуть подумал шеф Абвера. - Сколько вам нужно времени на подготовку?
- Три месяца, экселенц, как только в горах сойдет снег, можно начинать операцию. Кодовое название предлагаю «Шамиль».
- Это еще кто такой? - вскинул бровь Канарис.
- Историческая личность на Кавказе. Духовный наставник мусульман, фанатик и организатор войны против русских.
- Документы на проведение операции?
- Готовы, - достал Вернер из папки сброшюрованные листы, передав собеседнику.
На титульном, с оттиском «совершенно секретно» в правом верхнем углу, уже значилось название операции.
- Похвальная оперативность,- вынул из кармана кителя золотой «паркер»* адмирал, размашисто написал «Утверждаю» и учинил начальственную подпись...
Глава 5. Школа Абвера. Экзамен
"С начала текущего года германская военная разведка усилила переброску своей агентуры в ближайшие и глубокие тылы и части Красной Армии для проведения шпионской, диверсионной и другой подрывной работы. С 1 января текущего года органами НКВД арестовано 7755 агентов противника, а всего с начала войны - 11 765 человек.
В отличие от прошлого года, когда германская военная разведка бросала в наши тылы наспех завербованных шпионов, диверсантов, распространителей провокационных слухов и пропагандистов «силы и мощи германской армии», значительная часть перебрасываемой в настоящее время германской агентуры обучена в специальных школах военных разведчиков и диверсантов.
НКВД СССР учтено 36 школ германской военной разведки на временно оккупированной территории, в которых обучается одновременно до 1500 разведчиков и диверсантов, завербованных противником из числа главным образом военнопленных командиров и бойцов Красной Армии.
Большую часть своей обученной агентуры противник забрасывает через линию фронта и на самолетах группами в 3-4, реже - в 10-20 человек. Некоторые из них снабжаются портативными радиостанциями для передачи шпионских сведений по радио. Переброску своей агентуры на самолетах противник начал проводить с марта. За это время органами НКВД задержано 222 вражеских парашютиста, из них добровольно явилось 76 человек, убито при оказании сопротивления 15. У парашютистов изъято 74 радиостанции, значительное количество взрывчатых и зажигательных веществ, аппараты для подслушивания телефонных разговоров и различные принадлежности для диверсионных действий.
Из числа изъятых радиостанций немецких военных разведчиков используется для дезинформации противника 31 радиостанция. В числе задержанных парашютистов: 2 бывших старших командира Красной Армии, 2 политрука, 71 бывший средний командир, 134бывших младших командиров и рядовых военнослужащих Красной Армии, находившихся в плену у немцев, 8 белоэмигрантов-кавказцев, 5 гражданских лиц. Из указанного количества вражеских парашютистов расстреляно 83 человека. 33 парашютиста расстреляны публично на месте их приземления в присутствии местных жителей, участвовавших в их розыске и задержании. На публичные расстрелы население реагировало положительно».
(из сообщения НКВД СССР № 1407/Б в ГКО и ЦК ВКП (б) об итогах борьбы с агентурой немецкой военной разведки 7 августа 1942 года)
- Курсант Макс стрельбу закончил! - повернувшись набок, поднял вверх руку Демьянов.
- К мишеням! - прошелся позади лежавшего в снегу отделения лейтенант Кляйн.
Вскочив, те забросили за спины автоматы и порысили к склону песчаного карьера. Там каждый встал у фанерной поясной мишени, инструктор обошел все, делая замечания или говоря «гут».
- Ну что же, Макс, уже лучше, - остановился у последней, рядом с Демьяновым, насчитав десяток попаданий.
- Рад стараться, герр лейтенант! - вытянувшись, хлопнул курсант руками по бедрам.
- Ну, ну, - качнул тот наушниками фуражки и приказал строиться.
Уже третью неделю Демьянов находился в школе Абвера под Минском. Она располагалась в десятке километрах от города, в густом сосновом бору, куда вел асфальтный участок дороги от основной трассы, охраняемый стационарным эсэсовским постом и патрулируемый фельджандармами.
Судя по всему, до войны здесь был пионерский лагерь, на территории которого имелись кирпичный административный корпус, такая же столовая, пять щитовых домов, кочегарка с баней и еще какие-то строения. Все это было окружено трехметровым забором из колючей проволоки с КПП и четырьмя пулеметными вышками по углам.
Здесь готовили для заброски в тыл к русским специально подготовленных агентов из числа бывших военнопленных. В их обязанности входили сбор разведданных, в том числе путем захвата командного состава РККА с последующим уничтожением; подключения к штабным линиям связи и их прослушивания; совершение актов вредительства и диверсий.
В первый же день доставки его в числе нескольких военнопленных, согласившихся на сотрудничество с Абвером, транспортным «Юнкерсом» из Гжатска, где находилась зондеркоманда* Штумпфа, личное дело нового курсанта весьма заинтересовало руководство.
Это объяснялось полученной накануне из отдела «Валли-1» шифровкой (такие же поступили и в другие) о подготовке из имеющегося контингента агентов для внедрения в штабные подразделения РККА. При этом в ней указывалось, таковыми должны выступать бывшие офицеры и сержанты Красной армии, отвечающие необходимым требованиям.
На следующее утро, после завтрака, облаченного в форму рядового вермахта, Демьянова вызвали к начальнику школы Вольфу.
Он был в звании майора и из тех, кого величают настоящим арийцем.
Под два метра ростом, спортивного склада, русоголовый, со стальным взглядом и выпяченным подбородком. Любимой его книгой была «Майн кампф»*,идеалом Бисмарк*, увлечением - философия. Вольф уверенно продвигался по служебной лестнице, надеясь к завершению войны стать полковником.
А еще у майора был близкий друг, начальник местного гестапо штурмбанфюрер СС* Хофман, с которым они активно совершенствовали тактику допросов, содержавшихся в застенках врагов Рейха.
Он уже изучил личные дела вновь прибывших, и это майора весьма заинтересовало. Педантичный Штумпф приложил к материалам справку, в которой значилось о наличии у перебежчика связей с антисоветским подпольем в Москве, достоверность которого подтверждалась проверкой.
Беседа в кабинете шла час (на немецком) знание которого у русских военнопленных было редкостью, а когда выяснилось наличие у курсанта навыков в области электротехники, вопрос по существу был исчерпан. Вольф решил включить новичка в группу, сформированную по приказу вышестоящего начальства.
Об этом он сообщил Демьянову, но тот, поколебавшись, отказался.
- Как это понимать? - тяжело взглянул на собеседника майор. - В чем дело?
- До призыва я не имел отношения к армии и смутно представлю, в чем заключается штабная работа.
- Еще?
- В случае провала меня тут же расстреляют.
- Непременно, - согласился Вольф. - А вы думали, у нас в бирюльки играют? Ошибаетесь. Кстати, если не согласны, я прикажу отправить вас в лагерь. Там долго не живут. Ну, так как? (протянул руку к телефону).
- Я согласен,- сглотнул слюну Гейне.
- Верное решение, - усмехнулся майор. - А всему что требуется, мы вас научим, можете не сомневаться. Юргенс! (повысил голос).
Дверь кабинета открылась, на пороге возник фельдфебель, доставивший Александра на беседу.
- Отведите курсанта Макса в первый барак.
- Следуй за мной,- приказал фельдфебель.
Оставив кабинет начальника, оба вышли на крыльцо где прогуливался часовой, спустились по ступеням и пошагали в направлении щитовых домов, окрашенных в зеленый цвет, остановившись у крайнего.
- Заходи, - открыл Юргенс входную дверь тамбура.
Внутри было тепло (щелкнул выключателем), три лампы в жестяных абажурах под потолком осветили просторное, с крашеным полом и стенами помещение. Справа имелось несколько больших окон, слева тянулись отсеки с дверными проемами.
- Жить будешь в этом, - проскрипел фельдфебель начищенными сапогами в последний. Там стояли двух ярусные солдатские койки, со свернутыми матрацами, меж них тумбочки, впереди табуретки.
В течение следующих суток особая группа была сформирована, в нее вошли девять человек. Пятеро в прошлом офицеры РККА от лейтенанта до капитана, остальные бывшие сержанты. Кроме Демьянова семеро уже обучались здесь и были отобраны из других групп, последний вернулся из отпуска в Берлин после выполнения задания.
Он имел псевдоним Скиф, медаль «За храбрость», раньше принимал участие в карательных операциях и был назначен старшим. Все вели себя отчужденно, близко не сходились, в отношениях сквозило недоверие.
Собранные здесь понимали, они предатели, ненавидели советский строй и желали выслужиться перед новой властью, готовые на новые, самые тяжкие преступления, которые предстояло совершить.
Занятия начались сразу же и включали в себя освоение методов сбора разведывательной информации, ее оценку и последующий анализ; изучение структуры советской армии, ее организацию и штабную деятельность; основы топографии, ориентацию с компасом и картой на местности, стрелковую подготовку, а также рукопашный бой.
Помимо названного серьезное внимание уделялось изучению рации, умению работать на ключе, правилам радиообмена и шифровального дела. Вывозили курсантов и на немецкий военный аэродром в десятке километрах от объекта, где каждый совершил по учебному прыжку с парашютом.
Начинались занятия в семь утра, после утренней физзарядки и завтрака, длились с перерывами на обед и ужин, до двадцати одного часа. В двадцать два, после вечерней поверки зажигалось ночное освещение, и следовал отбой.
Все инструктора, за исключением майора Воронцова, читавшего курс лекций по структуре и штабной деятельности РККА, были в разной степени владеющие русским языком немцы, по - разному относившиеся к курсантам.
Инструктор по боевой подготовке лейтенант Кляйн, подтянутый блондин, не скрывал к подопечным своего презрения, считая низшей расой и недоумками; толстяк гауптман Охман, преподававший радиодело был всегда ровен и спокоен; обер - лейтенант Зайдель, обучавший методам сбора информации, отличался вкрадчивостью и любопытством к «исходному материалу».
Воронцов же, лет пятидесяти сухой и подвижный, был, судя по всему, в прошлом царским офицером и носил на мундире кроме Железного креста 2 степени знак выпускника академии русского Генерального штаба. В отношениях с курсантами отличался доброжелательностью, а порой даже впадал в ностальгию, вспоминая императора Николая и былое величие России.
С первых же дней обучения Демьянов проявил недюженные способности в освоении рации и практических занятий на ней, кодировке радиограмм и их дешифровке. Хорошо усваивал он и прочие дисциплины, кроме стрельбы и ориентировании на местности. Так требовала инструкция Лубянки.
При прочих равных Абвер отдавал предпочтениям агентам, успешно осваивавшим радиосвязь как средство доставки нужной информации.
Серьезное внимание в школе уделялось и идеологической работе с курсантами. Ею занимался некий доктор Циммерман. Внешности был неприметной, щуплый, в очках и всегда в гражданском костюме с золотым партийным значком НСДАП* на лацкане пиджака.
Каждое воскресенье, считавшимся выходным, после завтрака он устраивал в клубе просмотры фильмов «Die Deutsche Wochenschau» (Немецкое еженедельное обозрение) о положении на фронтах и решающих победах третьего Рейха на земле, воде и воздухе над русскими, англичанами и американцами.
Германские «люфтваффе» сметали бомбовыми ударами с лица земли советские города, танковая армия Роммеля успешно развивали наступление в Северной Африке, славные «кригсмарине» топили флот союзников на морском театре.
Все это сопровождалось бравурной музыкой и восторженными комментариями за кадром, призванные возбуждать у зрителей патриотические настроения.
Помимо названного, доктор Циммерман организовывал выезды курсантов в одно из подразделений Минского гестапо*, где демонстрировалась практика ведения допросов, а еще на места проведения казней. Этим достигалось две цели - ненависть к врагам Рейха и неотвратимость возмездия в случае измены.
На одном таком он предложил им поучаствовать в акции, и курсант Лютый хладнокровно выбил табуретку из-под ног приговоренного к виселице партизана. Остальные, в том числе Демьянов, беспристрастно за этим наблюдали.
После таких просмотров и вояжей, в курилке шло обсуждение увиденного.
Все сходились во мнении скорой победы Германии в войне и строили планы на будущее. Оно представлялось радужным: получить за выполнение заданий награды и отпуска, а с наступлением мира вернуться домой в качестве новых хозяев.
- Тогда я развернусь, - дымя эрзац-сигаретой щурил глаза Скиф.- Истребую все, что отобрали у папаши большевики, ну и заодно посчитаюсь с их семьями.
- А я стану бургомистром или старостой, - чмокал толстыми губами курсант Ткач, - буду учить тварей немецкому порядку.
Демьянов в подобных разговорах участия не принимал, ограничиваясь одобрительными репликами. При этом внимательно слушал других, вычленяя нужное о каждом.
Зрительные портреты своих «коллег», наряду с наставниками, он уже врубил в память и теперь, по мере сил дополнял психологическими.
Вот как запечатлелся начальник школы Вольф: лет сорока-сорока пяти,рослый, глаза выпуклые карие, волосы светлые с пробором. Нос длинный, прямой, губы тонкие, уши малые, контур треугольный. В разговоре часто дергает шеей (возможно следствие ранения), походка нервная и порывистая.
Или доктор Циммерман: возраст за пятьдесят, низкорослый, лысый, близорук, носит очки. Нос с горбинкой, вислый, нижняя губа оттопырена, уши лопушистые. При ходьбе сутулится, стопы носками внутрь.
В аналогичном объеме Гейне держал в голове сведения и о других инструкторах школы, у которых обучался. Информация же о курсантах его группы была более предметной.
Например, о Скифе (у них завязалось что-то вроде дружбы) он знал, тот в прошлом старшина, сын репрессированного в тридцать седьмом ученого - геолога, родом из Ленинграда, где осталась мать, особая примета - коронка желтого металла на верхней челюсти справа. Язык общения литературный, без жаргона, высокий интеллект и знание немецкого языка, люто ненавидит советскую власть.
Вызвавшийся казнить партизана Лютый, по национальности крымский татарин и бывший младший лейтенант, в плен сдался, притащив раненого политрука, о чем как-то обмолвился в разговоре, имел ярко выраженные монголоидные черты лица и внешностью напоминал Мустафу из известного фильма «Путевка в жизнь.
Курсант Ворон, худосочный блондин, в прошлом военфельдшер, имел выраженную косолапость, характерную для прибалта речь и привычку спать с открытыми глазами.
По ночам, когда барак засыпал и из отсеков доносился разноголосый храп, Демьянов анализировал почерпнутое за сутки, оставляя в памяти нужное и стирая наносное. А затем проваливался в сон, чуткий и неглубокий.
Когда Циммерман устраивал очередной сеанс нацистской хроники или проводил идеологическую беседу, он отключал внимание и вспоминал жену Татьяну. С ней познакомился два года назад, при выполнении очередного задания.
Тогда, в общении с иностранным дипломатом, им поручили сыграть супружескую пару. Общение оказалось плодотворным, того завербовали, а их знакомство продолжалось, завершившись счастливым браком. И еще вспоминал, как стал чекистом.
В их семье всегда царил культ служения отечеству, примером которого был пращур, казачий атаман Головатый. Отец считал, что Родина превыше всего, и ее следует защищать от врагов, главными из которых считал немцев. В войне с ними он и погиб, а потом свершилась революция. Александру тогда было всего семь лет, и их с матерью жизнь круто изменилась.
Исчезли гувернантка с горничной, а Демьяновых уплотнили, заселив в их квартиру на Литейном еще две семьи. Начался голод и борьба за выживание, они справились, Александр стал работать и поступил в Политехнический институт.
Однако оттуда спустя два года он был отчислен, как «социально чуждый элемент», а в 1929-м по доносу арестован за хранение оружия и «антисоветскую пропаганду».
На одном из допросов занимавшийся его делом следователь предложил в обмен на свободу стать секретным сотрудником ОГПУ* и Александр согласился. Сначала в душе была обида (пистолет подбросили, а пропаганду он не вел), но постепенно все забылось, а новая работа пришлась по душе.
В последних числах февраля Скиф неожиданно исчез (все поняли, его отправили на задание), а в начале марта, после завтрака, Демьянова вызвали к начальнику школы.
- Курсант Макс по вашему приказанию прибыл! - щелкнул каблуками, войдя после стука в начальственный кабинет. Помимо Вольфа там находился его заместитель гауптман Хартманн, постоянно находившийся в разъездах.
- Присаживайтесь, - кивнул майор на стул сбоку от стола. Демьянов, сняв кепи сел, выжидательно уставившись на майора.
- Итак, ваше обучение закончилось (положил на подлокотники кресла руки Вольф), пора переходить к делу.
- Я готов, герр майор, - последовал ответ.
- Людвиг, - изложите курсанту его задание
Стоявший у окна гауптман уселся напротив и сообщил, что через сутки, ночью он вместе с радистом и связником будет самолетом заброшен за линию фронта в районе Наро-Фоминска.
- Далее вам надлежит пробраться в Москву, где связаться с людьми из «Престола». Они должны предоставить группе убежище, после чего займетесь сбором и передачей сведений военного характера. Интересует режим охраны русской столицы, насыщенность ее войсками, расположение штабов и объектов обороны. Дополнительные указания будете получать по рации. Это понятно? - пытливо взглянул на Макса Хартманн.
- Понятно, герр гауптман.
- Теперь о легенде (повертел тот пальцами). Все трое добираетесь в Москву из Смоленска, чтобы устроиться на работу, познакомились в дороге. Экипировка гражданская, документы подготовлены, рация с питанием тоже. Вопросы?
- Я обучен работе на ключе. Для чего в группе радист?
- Для большей мобильности. Сбор информации на вас и членах подпольной организации, связник - почтовый ящик, радист - средство передачи.
- Остальные члены группы знают о месте выполнения задания и его сути?
- Первое да, остальное в общих чертах.
- В таком случае вопросов больше не имею, герр гауптман, - привстал со стула агент.
- Ну, вот и отлично, - сказал все это время молчавший майор, сняв трубку внутреннего телефона, - Крюгер, зайдите ко мне (опустил).
Через пару минут внутренняя дверь тамбура отворилась, на пороге возник молодцеватый обер-лейтенант, «хайль Гитлер!» выбросил вперед руку.
- Хайль,- приподняв свою, кивнул Вольф на Демьянова - займитесь.
- На выход, - отошел тот чуть в сторону, и они вместе покинули кабинет.
Чем занимается Крюгер Демьянов не знал, с курсантами тот не общался, на учебной территории появлялся редко.
Пройдя пустым коридором, оба поднялись ступеньками на второй этаж и остановились на лестничной площадке с решетчатой стальной дверью. Обер-лейтенант набрал код (щелкнул замок), вошли в небольшой холл с еще двумя, обитыми железом, нажал ручку левой.
Внутри, вдоль стен стояли стеллажи с выдвижными ящиками, за столом меж них сидел преклонных лет человек с бородкой в теплой шерстяной куртке и просматривал стопку каких-то папок с синими штампами на обложках.
- Господин Лемке, документы курсанта Макса,- обратился к нему Крюгер, указав агенту на стул.
Тот оставил свое занятие, встав, прошел к стеллажам и через минуту вернулся с серым плотным конвертом в руке.
- Ознакомьтесь и забирайте, - вручил Демьянову.
Внутри был советский паспорт с его фотографией на имя Гаврилова Юрия Ивановича, 1912 года рождения, уроженца Рославля Смоленской области, русского, из рабочих, военнообязанного, со штампом прописки; диплом об окончании Одесского института инженеров связи и потрепанная трудовая книжка.
- Почти как настоящие, - внимательно просмотрел все Демьянов.
- Они и есть настоящие - заявил обер-лейтенант. - Можете не сомневаться.
Агент сунул документы в карман мундира, оба оставили спецчасть и, спустившись вниз, вышли из здания черным ходом. Там Крюгер сел за руль стоявшего рядом легкового «опеля» и отвез обоих в режимную зону.
Так назывался охраняемый участок территории за глухим, со спиралью «Бруно»* сверху забором, куда не допускался переменный контингент.
Внутри, меж разлапистых сосен, находились два заглубленных в землю склада, а за ними бревенчатый, с двухскатной черепичной крышей дом, из трубы которого в небо поднималась белесая струйка дыма.
Обер-лейтенант остановил машину у первого, оказавшегося вещевым, где толстый каптенармус*, приказав агенту раздеться наголо, выдал ему пару нательного белья, мятый гражданский костюм с рубахой, свитер, кирзовые сапоги с носками и портянками, а в дополнение старый полушубок, рукавицы и ватную ушанку.
- Гут, - оглядел Макса обер-лейтенант, - следуйте за мной.
Покинув склад, проскрипели по снегу к дому, поднялись на крыльцо, вошли внутрь. Он был обычный, из двух комнат с кухней, в которой потрескивала печь.
За дощатым столом в горнице сидели двое в гражданской одежде. Один лет тридцати, кряжистый и чубатый, второй моложе - худой с русыми волосами. При виде немца вскочив с лавки вытянулись.
- Знакомьтесь, ваш старший Гаврилов - представил тот Макса.
- Краснов, - сказал первый, Яшкин - добавил второй.
Краснова Демьянов немного знал (встречались в столовой), второго видел впервые.
- Пока можете общаться (взглянул на наручные часы Крюгер), я буду через семь минут.
Когда прикрыв дверь, вышел, Александр, сняв полушубок с шапкой, повесил их на гвоздь и, пригладив волосы, уселся за стол напротив.
- Кто из вас радист? - обвел пару глазами.
- Я, - ответил Краснов.
- Сколько знаков выбиваешь?
- Если пугаюсь, до трехсот в минуту, - тряхнул тот чубом.
- И часто пугаешься?
- Бывает.
- Понял, учту на будущее. А ты получается мой связник? - перевел взгляд на Яшкина
- Ну да, - кивнул тот.- Вообще-то я актер. Закончил перед войной театральное училище.
- Где?
- В Питере.
- Много болтаешь, - нахмурился Краснов. Все замолчали.
Спустя назначенное время вернулся Крюгер, общение продолжилось вчетвером.
До самой выброски, в казармы они больше не возвращались, изучая под руководством обер-лейтенанта свои, отпечатанные на машинке автобиографии, общую легенду, маршрут движения после приземления и читая свежие советские газеты.
Из них узнали, что советские войска отбросили немцев от Москвы на триста километров и развивают наступление. На что внимательно наблюдавший за реакцией подопечных Крюгер заявил, успехи большевиков временные, германские войска взяли в блокаду Ленинград и окончательный разгром Красной армии не за горами.
- Поэтому обольщаться не советую, - заявил, покуривая сигарету. - Вы должны быть счастливы, находясь в рядах победоносного вермахта. Не слышу! - повысил голос не получив ответа.
- Так точно, господин обер - лейтенант! - вскочив, рявкнули в три глотки.
- Садитесь,- презрительно скривил губы, подумав про себя «русские свиньи».
Поздним вечером следующего дня, выстроив одетую и с вещмешками группу. Крюгер еще раз провел короткий инструктаж и вывел всех на улицу. У дома стоял грузовик с тентом и солдатом за рулем. Погрузились в кузов, офицер сел в кабину, хлопнула дверца, тронулись.
- М-да, - поставил мешок с рацией на колени Краснов.- Доставят, как говорят, с комфортом.
- Заботятся о нас - дурашливо гоготнул Яшкин.
Вскоре машина выехала из леса на трассу, под колесами монотонно загудел асфальт. Спустя полчаса свернули на подтаявшую грунтовку и остановились у КПП с шлагбаумом.
Крюгер предъявил пропуск, а еще через километр въехали на территорию военного аэродрома освещенного прожекторами, подвернув к одному из металлических ангаров.
Там группа получила парашюты и проследовала за обер-лейтенантом к взлетной полосе, на которой стоял «Юнкерс» с уже запущенными моторами, погрузилась в грузовой отсек. Уселась на одну из дюралевых скамеек вдоль борта, воздушный стрелок задраил входную дверь и исчез в полусфере с пулеметом наверху.
Рев усилился, машина тронулась с места и стала набирать ход. Через минуту тряска прекратилась, моторы заработали тише, начался полет.
Поддернув рукав полушубка, Макс взглянул на выданные Крюгером наручные часы «ЗИФ»* стрелки показывали половину первого. Он знал, расстояние от Минска до места выброски, а также крейсерскую скорость данного типа самолета, время в пути должно составить примерно три часа.
Неужели он скоро снова будет у своих, и весь этот кошмар кончится? Покосился на сидящих сбоку (те дремали или делали вид), тоже закрыл глаза.
В памяти возникли лица близких, и картины мирной жизни, которая так внезапно оборвалась. А потом другие, те которые тщательно запоминал в школе - предателей и врагов.
Монотонно гудели моторы «Юнкерса», пахло керосином, от борта тянуло холодом, повернул голову к иллюминатору.За ним в просветах облаков, справа плыла желтая луна, далеко внизу белела заснеженная земля.
«Да, не самая лучшая ночь для выброски» - подумал, впадая в дрему.
Из нее вывел толчок, - ауфштейн*, - пробурчал стоявший рядом стрелок в меховом комбинезоне и пошагал к входной двери. В иллюминаторе напротив плыла луна, ровно гудели двигатели.
- Шнель, шнель! - помахал от двери немец, отдраил на ней клинкет* и в отсеке засвистел ледяной ветер.
Один за другим группа вывалилась в темноту, на четвертой секунде Александр рванул кольцо, над головой хлопнуло, закачался на стропах.
Приземлились они на широком заснеженном поле, в свете мерцающих звезд вдали просматривалась дорога, а с другой стороны зубчато темнел лес.
- Туда, - быстро свернув в охапку скользкий парашют, приказал Демьянов, и группа тяжело дыша, порысила по хрусткому насту в нужном направлении.
Когда до опушки оставалась сотня метров, оттуда взлетела ракета и, лопнув в вышине, осветила мертвенным светом всех троих.
- Стоять! Руки вверх!- донеслась хриплая команда.
Бросив парашюты, ломанулись назад, из кустов ударил пулемет, трассеры с визгом прошли впритирку над головами.
- Не уйти, - просипел Кравцов останавливаясь и первым поднял руки, то же сделали напарники. А к ним уже подбегало отделение русских в ватниках и с винтовками в руках, - попались гады!
Последним подошел командир в белом полушубке, - обыскать! (сунул в кобуру на поясе «ТТ»).
Бойцы обшмонали всех троих, отобрав личные вещи, а затем принялись за вещмешки, обнаружив в одном рацию.
- Диверсанты, твари - ухмыльнулся командир. - Всех в машину.
Чуть позже, под охраной солдат, все трое тряслись в кузове полуторки. Край неба серел, звезды, одна за другой гасли, на душе противно скребли кошки.
Минут через десять свернули с грейдера, натужно завывая движком, грузовик запрыгал туда-сюда по колдобинам. Показалась околица деревни с постом на въезде, миновав десяток изб с темными окнами, остановились на площади у небольшой церкви.
Хлопнула дверцы кабины, «с машины!» ступив на землю, приказал старший.
Два бойца, ловко выпрыгнув, открыли задний борт, остальные столкнули вниз пленных и, прихватив вещмешки с парашютами, погнали к церкви.
Отворив массивную дверь, втолкнули внутрь, позади ржаво лязгнул засов.
Наощупь прошли вперед, под ногами зашуршала солома, сели.
- Да влипли, по самое мама не горюй, - тоскливо протянул Краснов.
- Нашли где сбросить, суки, - плаксиво добавил Яшкин.
Демьянов молчал, осознавая все случившееся.
Впрочем, думать долго не пришлось, снаружи забубнили голоса, брякнул засов, внутрь ударил тонкий луч электрического света. Поплясав по скрюченным фигурам, задержался на Яшкине, - выходи, - простужено сказал чей-то голос.
Тот встал и, ссутулившись, пошаркал к двери.
Спустя полчаса подобным образом увели Краснова, Демьянов остался один.
В Москве его инструктировали, что в подобном случае, на допросе, необходимо потребовать встречи с сотрудником Особого отдела, сообщив тому московский номер телефона, а еще пароль «вам привет от Гейне».
Но что-то в их захвате было не так. Что, Александр, не понимал и мучался раздумьями.Наконец явились за ним.
- На выход, - махнул в проеме автоматом старший в маскхалате.
Тяжело поднялся, исполнил команду, шагнул через порог. Светало, над деревней слался легкий туман, повели к ближайшей избе желтевшей двумя окнами.
У нее стояла полуторка и мотоцикл с коляской.
Один из конвойных потянул на себя дверь, вошли в темные с запахом дыма сени, а оттуда в комнату с низким потолком.
В дальнем левом углу, на стуле, дрожа пальцами, Яшкин жадно сосал окурок, за столом с керосиновой лампой сидел капитан с пехотными петлицами, сбоку, у завешенного плащ-палаткой окна стоял молодой, лет двадцати пяти лейтенант.
- Сесть, - подойдя вплотную, показал на табуретку в центре.
- Александр опустился на сидение, капитан взглянул на Яшкина и тот, шустро встал. - Это наш старший, товарищ капитан, кличка Макс, ему известна суть задания.
- Ну, что скажешь? - наклонился к нему лейтенант. В глаза бросилась медаль «ХХ лет РККА» на выцветшей гимнастерке. Такой награждались армейские офицеры с выслугой не мене двадцати лет или участники Гражданской войны. И тут Демьянов понял, что не так: луна, по разные стороны борта, а теперь вот медаль.
- Не слышу! - рявкнул из-за стола капитан. - Отвечать, быстро!
- Да пошел ты, - мотнул головой и покатился по полу от удара в ухо.
- Встать, - прошипел лейтенант, - на место!
Пленный, кряхтя, встал, подошел к опрокинутому табурету, сунув пальцы в вырез сидения, и в следующий миг расколол его тому голову.
- Конвой! - шарахнулся от стола капитан, в дверь вломилась охрана.
Демьянова сбили с ног и, скрутив руки, поволокли наружу.
- Твари, - утер разбитую губу, когда снова оказался в церкви.
Сквозь дырявый свод внутрь приникали узкие лучи солнца, на стропилах чирикала стайка воробьев из пролома к ним кралась кошка.
Через пару часов за стеной послышался звук мотора, у церкви скрипнул тормозами автомобиль. Снаружи брякнул засов (дверь открылась), через порог ступил Вольф в фуражке и шинели с меховым воротником, - поздравляю Макс, вы успешно прошли экзамен...
Глава 6. Заброска. В глубоком тылу
«Ставка Верховного Главнокомандования приказывает дальнейшие усилия Западного и Калининского фронтов направить на окружение можайско-гжатско-вяземской группировки противника, для чего:
1. Командующему Калининским фронтом выделить часть сил для разгрома ржевской группировки противника и для занятия г. Ржев ударной группировкой силою двух армий в составе четырнадцати - пятнадцати стрелковых дивизий, кавалерийского корпуса и большей части танков, нанести удар в общем направлении на Сычевку, Вязьму с задачей, перехватив железную и шоссейную дороги Гжатск - Смоленск западнее Вязьмы, лишить противника основных его коммуникаций. В дальнейшем совместно с войсками Западного фронта окружить, а затем пленить или уничтожить всю можайско-гжатско-вяземскую группировку противника.
2. Не ожидая подхода кавкорпуса и окончательного сосредоточения всех сил ударной группировки в районе г. Ржев, наличными силами 39-й армии, как основной силы главной группировки, немедленно развить наступление в направлении Сычевка, Вязьма, а остальные силы вести вторым эшелоном за главной группировкой с таким расчетом, чтобы выйти в район Сычевки и занять Сычевку не позднее 12 января 1942 г.
3. Командующему Западным фронтом разгромить не позднее 11 января юхновско-мосальскую группировку противника, нанести главный удар силами ударной группы т. Белова и 50-й армии на Вязьму и тем завершить окружение можайско-гжатско-вяземской группировки противника во взаимодействии с войсками ударной группировки Калининского фронта.
4. Одновременно силами 20-й армии прорвать фронт противника и нанести удар в направлении Шаховская, Гжатск, часть сил армии от Шаховской направить в тыл лотошинской группировки противника и совместно с 30-й армией Калининского фронта окружить и уничтожить ее.
5. Получение подтвердить.
И.Сталин
А.Василевский»
(Директива Ставки ВГК №151141 от 7 января 1942 года командующим войсками Западного и Калининских фронтов об окружении Можайско-Гжатско-Вяземской группировки противника)
- Удачи! - хлопнул Макса по плечу борт-стрелок, и он вслед за Красновым шагнул в темноту ночи. Легкие обжег холодный воздух, в лицо упруго ударил ветер. Потом над головой раскрылся парашют, управляя стропами, огляделся. Светлое пятно купола напарника виднелось ниже и далеко сзади, того явно относило.
Чувствуя приближение земли, сгруппировался и поджал ноги (в затылок отдался резкий удар), повалился набок. Его несколько метров протащило по снежному насту, зацепившись носком сапога за кочку, остановился, встал на колени и быстро подтянул к себе упиравшийся парашют.
Держа в охапке, побежал к смутно видневшимся вдали скирдам, у крайней, надергав мерзлой соломы, выкопал внизу нору, запихал туда скользкий шелк и тщательно завалил отверстие.
Прислушался, огляделся по сторонам - светлело и, поддернув на плече вещмешок, ходко пошел на север. С момента «сдачи экзамена» прошло три дня, теперь все было по - настоящему. Вдвоем с Красновым (Яшкина расстреляли у церкви) их выбросили в районе Рыбинска, откуда нужно было раздельно добраться до Москвы. Там предстояло встретиться в заранее обусловленном месте, легализоваться и начать работу.
…По едва различимой дороге в предрассветной мгле скрипя полозьями, двигался обоз. На передних розвальнях подергивала вожжами укутанная в платок Авдотья, рядом клевал носом бригадир Макарыч с берданкой (от волков), позади виднелись еще двое саней с тремя похожими на матрешки бабами. Кругом было ветрено и неприглядно, до Заячьей балки, где стояли колхозные стога, оставалась верста.
Авдотья с тревогой размышляла, хватит ли оставшегося в поле сена до весны, почему долго нет писем от мужа с фронта и многом другом, которое принесла война.
Внезапно в свинцовом небе раздался едва слышный гул, и проплыла тень самолета, а потом ниже возникло светлое пятно.
- Тпру! - натянула она вожжи и толкнула локтям старика,- гляди.
- Ась? - завертел тот головой в треухе.
- Да не в степь Макарыч, а туда - ткнула рукавицей в небо.
- Вроде парашют, мать его ити, - бормотнул дед. - Не иначе фрицы шпиена скинули.
Пятно между тем стало меркнуть и исчезло в той стороне, куда двигался обоз.
- Что будем делать? - охнула Авдотья
- Не боись, - кряхтя вылез из саней дед и затопал валенками к ставшим позади.
В свои шестьдесят пять, он побывал на двух войнах, за первую имел «Георгия», а еще весьма крутой нрав. До войны работал ездовым в колхозе, а когда всех мужиков забрали на фронт, стал бригадиром. С утра до поздней ночи мотался по делам, организовывая работу и неизвестно когда спал.
А когда месяцев назад к нему с бабкой после госпиталя на пару дней заехал внук Олежка, вместе с председателем организовал в сельсовете встречу с фронтовиком. До войны внук был первым в районе бузотером, а теперь явился с погонами младшего лейтенанта и орденом Красной Звезды на гимнастерке.
Народу набился полный сельсовет, бабы наперебой расспрашивали героя, не встречал ли он на войне их мужей. Потом председатель на них шикнул (установилась тишина) и односельчанин рассказал о положении на фронтах.
Слушали внимательно, а когда закончил, разбитная девка Павлина с места закричала, - Олежка, расскажи за что получил медаль?!
- Не медаль, а орден, понимать надо, - укорил ее председатель, а докладчик засмущался, - чего рассказывать?
- Расскажи унучок, раз народ просит, - сказал сидевший в первом ряду дед.
- Значит так, - окинул глазами баб младший лейтенант. - Я командир среднего танка «Т-34» Готовилось очередное наступление, и мы получили приказ провести взводом разведку боем, вместе с нашей пехотой.
Целью был участок немецкой обороны на берегу реки, где предстояло ее прощупать и выявить огневые точки.
Утром, часов в пять, пехота влезла на броню, в небо унеслась ракета, после чего я дал механику команду «пошел!», и мы рванули с места.
Половину дистанции, прячась в тумане, прошли на предельной скорости, а когда у реки он поредел, немцы ударили с берега так, что всем чертям стало тошно.
Десант наш посыпался на землю кто-куда, танк соседа справа, задымил и попятился назад, мы же, со вторым шпарим вперед и садим по фрицам из орудий с пулеметами (взмахнул кулаком отпускник)
Минут через десять, командую отход, механик врубил заднюю скорость и стал отползать назад, в примеченную слева, заросшую кустами низину.
Там же, как на грех оказалось болотце, он дал газ и стал его форсировать. Но куда там. Траки погрузились в донный ил, замолотили вхолостую, и мы сели на клиренс.
- Давай, давай ходу! - стал пинать его в спину.
Тот заработал рычагами, дергая машину вправо-влево, и тут нам впечатали снаряд в башню.
- Ахти! Всплеснула руками доярка Марфа, а сидевшая рядом с ней бабка Степанида перекрестилась.
- М-да, покосился на них младший лейтенант и продолжил.
- Машину тряхнуло, в лица нам секануло стальной крошкой, после чего все стихло.
Через пару минут кашляя, мы оклемались, я, утерев морду от крови, приказал запускать двигатель - ни в какую. Сделали вторую попытку - результат тот же.
- Ну, все, - говорит сзади башнер*, - сейчас они наведут нам решку.
И точно. Вскоре со стороны немцев показался ихний «Т-3»*, давший по нам пару выстрелов. Броня выдержала. Затем рядом с ним возник тягач, после чего обе машины покатили к низине.
- Так, слушать меня! - говорю глядя в перископ. - Судя по всему, фрицы считают нас убитыми. Подпустим вплотную и откроем огонь. По моей команде.
А эта шобла между тем приближается. « Т-3» лязгал гусеницами впереди, тягач шел с отставанием и чуть правее.
- Хреново, если «панцер» зайдет к нам сбоку и лупанет в борт, - говорит стрелок-радист. - Там броня точно не выдержит.
- Всем молчать! - приказываю. - Ждать команды.
Сбоку заходить никто не стал (машины остановились в десятке метров напротив), башенный люк танка откинулся, и на кромку уселся фашист в пилотке. Из тягача выбрались еще трое, стащили с него буксирный трос и поволокли к «тридцатьчетверке».
- Сидеть тихо, - шепчу своим. - Пускай крепят.
Фрицы влезли в грязь, зацепили буксир за рым*, после чего вернулись и один махнул рукою водителю тягача.
Тот врубил скорость, канат натянулся, потом прибавил обороты, и танк потихоньку двинулся вперед, освобождаясь от топи. А как только оказались на сухом, я скомандовал «Огонь!», и наводчик впечатал бронебойный под срез башни «панцера».
- Молодцы! - закричал с заднего ряда кто-то из пацанов.
- Ее раскололо как орех (продолжил рассказчик) немец тут же загорелся, а механик по ходу движения, тягач все еще полз, опять надавил стартер, и на этот раз получилось.
Танк ожил, взревел двигателем, я приказал «дави!», и мы прыгнули на тягач как кобель на суку. Под днищем хрупнуло, машину колыхнуло, и через минуту, объезжая злосчастную низину, мы на полном ходу рванули к своим.
Когда немцы опомнились и стали садить нам вслед из пушек, было уже поздно. Машина вышла из сектора обстрела. Вот такая была история, - закончил Олег.
- Мне генерал вручил орден, а ребятам медали «За отвагу». Присутствующие захлопали в ладоши.
Наскоро переговорив с бабами, Макарыч матюгнулся, - выпалнять! вернулся назад и, завалившись в сани, бросил соседке, - давай кума к балке.
Вновь мерзло заскрипел наст, тронулись.
Минут через пятнадцать на дороге впереди что-то затемнело, нарисовался силуэт идущего навстречу человека.
Когда поравнялся с первыми санями, бригадир выпрыгнул из них, - руки вверх! (щелкнул затвором), незнакомца окружили бабы с вилами.
- Ну, поднял и что дальше? - исполнил путник команду.
- Давай в сани,- махнул берданкой старик. - Да не вздумай баловать, у меня в стволе жакан, снесу башку на хрен.
Рослая молодка в фуфайке, молча уперла незнакомцу тройчатки* в бок, остальные ели его глазами.
- Ладно, будь по вашему, - сняв вещмешок, грузно уселся в сани.
- Едем назад, - держа его на прицеле, приказал Макарыч бабам.
Обоз развернулся на дороге и последовал назад, спустя час въехал в деревню.
Стояла она на берегу реки, звалась Дмитриевка и насчитывала пять десятков дворов. Тут и там скрипели вороты колодцев, над крышами изб в посветлевшее небо поднимались тонкие струйки дыма, где-то мычала корова.
Подъехали к сельсовету с выцветшим флагом на фронтоне, остановились, незнакомца завели внутрь. Там, в одной из комнат со старыми плакатами на стене, председатель - инвалид, ругался по телефону с районом, в углу потрескивала дровами печь. Закончив, брякнул трубку на рычаг, взглянул на вошедших.
- Вот, Леонид Михалыч, шпиена поймали, - кивнул на доставленного бригадир.
- Точно, - добавила Авдотья. - С неба на энтом, как его, парашюте спрыгнул, - и ткнула пальцем в потолок.
- Кто такой? - оглядев чужака, нахмурился председатель.- Документы.
Незнакомец подошел к столу, расстегнув верхнюю пуговицу полушубка и, достав паспорт, вручил представителю власти.
«Гаврилов Юрий Иванович, 1912 года рождения, уроженец Рославля Смоленской области», развернув, прочитал, шевеля губами. - Что делаешь в наших краях? (положил рядом).
- Приехал в гости к свояку, - переступил Гаврилов с ноги на ногу.
- Где живет?
- В Прошино.
- Фамилия?
- Семенихин.
- Брешет, он Михалыч, - хмыкнула одна из колхозниц стоявших у двери, - Семенихиных там отродясь не было.
- Значит так, мил человек, - принял решение председатель. - Я тебя задерживаю до выяснения обстоятельств. Сидор оставь тут, все, что в карманах сюда, - хлопнул по столу ладонью.
Гаврилов снял с плеча вещмешок, поставив на пол, а потом выложил из карманов дешевый портсигар, спички, перочинный ножик и в завершение изрядную пачку денег.
- Ты гляди сколько, - зашептались бабы.
Выдвинув из стола ящик, председатель сгреб все туда, а взамен достал ключ, вручив деду, - отведите пока в амбар.
- Следуй на двор,- побурчал тот, все вышли из сельсовета.
В амбаре, куда заперли Гаврилова, было пусто, за исключением нескольких пустых бочек с ящиками и кипы льняной тресты* в углу. Он молча осмотрелся, улегся на нее, поворочался и уснул. Ночь выдалась тяжелая.
Проснулся от скрипа отворяемой двери, в проеме стоял боец в ватнике (на плече ППШ*), за ним Макарыч.
- Давай на выход,- приказал боец,- грабки за спину.
Отряхнувшись, встал, свел позади руки, согнувшись, шагнул через порог.
У сельсовета зеленел газик с брезентовым верхом, рядом перешептывалась стайка одетой кто во что ребятни, - шпиона ведут,- пропищал кто-то.
- А ну кыш, отсюда,- шугнул дед (шустро разбежались).
У председательского стола прохаживался сержант госбезопасности в шинели перетянутой ремнями, - этот? - уставился на Гаврилова.
Он самый, - с готовностью кивнул.
- В машину.
Гаврилова поместили в автомобиль, прихватив все, что изъяли, боец сел сбоку, «трогай», приказал, утроившись впереди сержант шоферу. Газик, пыхнув синим выхлопом, развернулся и запрыгал по подтаявшим лужам.
Вскоре деревня скрылась в белесом тумане, выехали на грейдер, а потом на шоссейную дорогу, по которой изредка проходили автомобили.
Спустя час впереди открылся ледяной простор Волги с застругами* у берегов и раскинувшийся по ее сторонам город с жилыми кварталами, дымящими трубами заводов, корпусами фабрик и речным портом. Перед мостом с указателем «Ярославль» и зенитной батареей, уставившей стволы в небо, состоялась проверка документов, въехали на территорию и направились в центр.
Там, на одном из проспектов, со звенящими трамваями, машина остановилась у ворот серого, в три этажа здания, коротко просигналила. Железные створки отворились внутрь, закатились в глухой, с высокой стеной двор. Там стояли еще несколько легковых автомобилей припарковались рядом.
- Выходим,- приказал сержант, открывая дверцу, боец, ступив на землю, уставил ствол автомата на задержанного.
Его сопроводили на второй этаж и провели по длинному коридору в кабинет начальника областного МГБ*, средних лет, крепкому майору.
- Кто такой и с каким заданием сброшен? - поднял тот из-за стола набрякшие глаза.
- Это я сообщу Москве, а пока позвоните туда (назвал номер и пароль).
- Вот как? - вскинул брови, - хорошо. И затрещал телефонным диском «вч»*.
- Здравия желаю, товарищ старший майор, - сказал через минуту. - Докладывает начальник Ярославского управления майор Губин. Вам привет от Гейне. Ясно, будет исполнено (положил трубку). С прибытием, товарищ - встав из-за стола, подошел к агенту и пожал руку.
- У меня еще сообщение - покосился тот на сержанта с охранником.
- Оставьте нас Бобков,- приказал начальник.
Когда за ними закрылась дверь, пригласил Гейне сесть, и тот рассказал о Краснове.
- Значит, будет добираться до Москвы с Рыбинского или Ярославского вокзала? - поинтересовался начальник.
- Именно. Его необходимо взять на посадке или в поезде, но непременно живым. Вот приметы.
- А потом? - записал все в блокнот майор.
- Доставить в столицу под конвоем, но я должен быть там раньше.
- Понял, сделаем - нажал кнопку на столе Губин.
Через два часа транспортный «Ли-2» с Александром на борту, вылетел с полевого аэродрома по назначению. На подмосковном Монино его уже ждал автомобиль, рядом с которым прохаживался Маклярский. Оба крепко обнялись.
- Ну, что тут у вас Миша нового? - усевшись в холодную кабину, спросил Демьянов.
- В «конторе» все по старому,- повернул ключ зажигания капитан. - Западный и Калининский фронты перешли к обороне, союзники с открытием своего тянут, как и раньше.
- А как мои?
- У них, Саша, все нормально. Татьяна продолжает работать на «Мосфильме», Борис Александрович руководит в своей клинике. Кстати, я им уже сообщило твоем прибытии, начальник разрешил провести сутки с родней.
- Отлично. А как дела в Питере? Как ты знаешь, у меня там мать. Очень беспокоюсь.
- В начале года, после удачного наступления под Тихвином, наше командование предприняло попытку прорыва его блокады силами Волховского и Ленинградского фронтов. Но успеха не достигло. Зато по Ладожскому озеру проложили ледовую дорогу и в Ленинград бесперебойно доставляют продукты и другие необходимые грузы.
- Понял,- кивнул Демьянов и задумался.
С началом войны он дважды звонил матери, предлагая переехать в Москву, на этом настаивали и жена с тестем. Но она категорически отказалась. - Я коренная Ленинградка сынок и разделю судьбу города, чтобы с ним не случилось.
За время отсутствия Демьянова столица немного изменилась: на улицах стало больше автотранспорта и людей, работали предприятия, магазины и кинотеатры, активнее ходили трамваи, в небе исчезли аэростаты. Посветлели и лица людей. На них исчезла тревога, появились уверенность и надежда.
Миновав ее из конца в конец, въехали в подмосковный поселок Одинцово, поблизости от которого у профессора Березанцева имелась в сосновом бору дача.
Остановив машину у ворот, Маклярский высадил Демьянова и, развернувшись, тронулся обратно, пообещав заехать следующим утром.
Встреча с женой и тестем была радостной. По такому случаю они накрыли роскошный по военному времени стол, с вареной рассыпчатой картошкой, армейской тушенкой, и солеными груздями. За возвращение Александра пили наливку и разведенный спирт.
- Ну а что нового на «Мосфильме», Танюша? - утолив первый голод, спросил у жены Александр. - Что-нибудь снимаете?
- Часть сотрудников ушла в ополчение и на фронт, но киностудия работает. Сейчас начинаем съемки картины «Парень из нашего города» по мотивам одноименной пьесы Константина Симонова.
- А где он сам?
- Тоже отправился на фронт, военным корреспондентом.
Спустя час профессор уехал в Москву (дневал и ночевал в клинике), они с женой остались сами. Потом была ночь любви, а затем, все еще не веря, что дома, он лежал, расслабившись на спине, Татьяна, обняв, сбоку.
- Как тебе было там? (поднялась на локоть).
- Нелегко в чужом обличье и кругом враги. Зубами бы их рвал, а приходилось угодничать и улыбаться.
- Да, фашисты звери, а не люди, - помолчала жена. - Месяц назад в газете «Правда», военкор Лидов написало о подвиге Зои Космодемьянской. Ей было девятнадцать лет, родом из небольшой деревни под Тамбовом, комсомолка. Боец диверсионно-разведывательного подразделения штаба Западного фронта, заброшенного зимой этого года в немецкий тыл.
Они имели задание сжечь десять оккупированных населённых пунктов в Подмосковье и при его выполнении Зою захватили в плен.
Фашисты зверски пытали ее и, не добившись раскаяния, повесили на деревенской площади. Перед смертью девушка призвала местных жителей уничтожать врага и погибла с честью.
- Это подвиг, - не задумываясь, сказал Александр. - Жертва во имя Родины. И вспомнил, как их заставляли наблюдать за казнями в гестапо.
Говорили они еще долго, а потом уснули, по небу плыл месяц, в нем проглядывали звезды.
Вечером того же дня в Рыбинск синевший сумерками, въезжала крестьянская телега. На сиделке впереди чмокал губами пожилой мужик в малахае, укутанный в армяк, сзади нахохлился Краснов в старом ватнике и шапке, придерживая стоявшую рядом обшарпанную деревянную коробку с брезентовой лямкой.
Час назад они встретились на проселочной дороге, и мужик согласился подвезти до города. Усевшись сбоку, пассажир угостил его махоркой, тот, свернув козью ножку, закурил и дернул ременные вожжи, - но, пошла, милая! Лохматая киргизка* неспешно пошагала дальше.
Спустившись с невысокого поросшего осинником косогора, въехали на городскую окраину, представлявшую из себя мешанину частных домов, колеса загремели по булыжнику.
- Ну, вот и все, мил человек,- остановив телегу на развилке, обернулся назад возница. - Отсюда до вокзала рукой подать, бывай здоров.
- Спасибо отец, бывай, - слез пассажир с телеги и, повесив тяжелую коробку на плечо, заковылял на паровозные гудки и марево огней справа.
За последние полгода он впервые шел без конвоя и соглядатаев, предоставленный сам себе. И пускай стал предателем, зато остался жить, это было главным.
Трусом себя Краснов не считал, летал с начала войны радистом на «ТБ-3», участвовал в ночных налетах на Берлин, за что был награжден медалью «За отвагу». В последнем, осенью 41-го, их самолет был сбит на подлете к цели, выброситься успели он и штурман, оба попали в плен.
Штурмана тут же расстреляли (был еврей), а его со сломанной ногой отправили в Аушвиц*, где были голод, издевательства, а после крематорий.
Потом туда приехали два офицера Абвера, отбиравшие радистов.
Отказавшихся казнили, старший сержант Летяга (так тогда звали) дал согласие и попал из лагеря в немецкий госпиталь, где его подлечили, а потом в разведшколу. Сначала хотел при первой же заброске сдаться и перейти к своим, да не тут - то было.
Через неделю курсантам зачитали приказ Сталина за №270, по которому все попавшие в плен считались изменниками Родины и подлежали уничтожению, а их семьи репрессировались. И тогда, окончательно во всем разуверившись, решил служить немцам. Иного выхода не имелось.
Вскоре Краснов был на городском вокзале, со стоявшими на путях составами, многочисленными эвакуированными и воинскими командами. Гражданские сидели на своих вещах, ожидая посадки, бойцы бегали с котелками за кипятком к титану* и смолили цигарки, на небольшой толкучке рядом, откуда наносило вкусным запахом, что-то продавали и меняли.
Осмотревшись, прохромал в обшарпанное здание вокзала тоже забитое людьми, где протолкался к железнодорожным кассам. Те были закрыты.
- Слышь, землячок, - тронул за плечо небритого мужика сидевшего на фанерном чемодане под одной, - когда ожидается поезд на Москву?
- В два ночи,- сладко зевнул тот. - Только билетов уже того, нету.
- Как так?
- Да вот так. Кончились.
- И как же быть?
- Попробуем без них, не впервой, - хмыкнул тот и отвернулся.
Долго задерживаться в зале было ни с руки, Краснов, переступая через ноги и вещи, снова пробрался к выходу, вышел наружу и направился в тень железнодорожных пакгаузов*, у которых тоже виднелись люди. У крайнего лежали несколько старых шпал, уселся на одну, осторожно поставив ящик рядом.
Потом свернув из остатков махры козью ножку, чиркнул спичкой и закурил, а когда поднял голову, рядом стоял в длинной черной шинели и кубанке усатый милиционер.
- Куда едем, гражданин? - (козырнул рукой в перчатке).
- Так что на работу в Углич, - встал на ноги Краснов.
- Документы.
Заплевав окурок, сунул за отворот шапки и полез рукой за пазуху. - Вот,-развернув тряпицу, протянул с синей печатью справку.
Милицейский, сняв с нагрудного ремня фонарик, включил и прочел «Колхозник Васин Семен Петрович отпущен на отхожий промысел в город Углич Ярославской области. Председатель Едомского сельского Совета Воробьев»
- Почему не на фронте? - вернул.
- Инвалид я, с детства хромой - похлопал по ноге «колхозник».
- А в ящике что?
- Струмент по сапожному делу, показать?
- Не надо, - отмахнулся страж порядка и направился к другим, стоявшим по соседству, где тоже стал проверять документы, задавая вопросы.
«Вроде пронесло» подумал Краснов, вновь усаживаясь на место, и почувствовал голод. С момента приземления ничего не ел, нужно было подкрепиться.
Сняв с плеча замызганный вещмешок, раздернул горловину, извлек оттуда газетный сверток, развернул и съел пару вареных картошек с черным хлебом. Достав из шапки цигарку, докурил и предался размышлениям. Они касались столицы, где никогда не был и выполнению задания.
Главное, чтобы туда добрался напарник, который знал все детали.
Как только репродуктор хрипло объявил посадку на Москву, и окутанный паром состав с пыхтящим паровозом стал втягиваться на платформу, он в числе первых бросился штурмовать вставший напротив пустой вагон. Кричащая и матерившаяся толпа внесла мимо прижатого к двери проводника в тамбур, проскочив его, шустро занял место у окна третьего плацкарта.
Когда заталкивал под деревянное сидение ящик, рядом плюхнулась грудастая, с корзиной и тугим мешком баба, - а ну - ка потеснись дядя!
Вскоре вагон был набит под завязку, проводник заорал «провожающие на выход», а через минуту по составу прошел металлический лязг сцепок.
За окнами медленно поплыл перрон с оставшимися пассажирами, многие из которых пытались пристроиться на подножки. Одним это удавалось, другим нет, вслед неслись ругань и крики.
«Ну, вот и поехали», чуть расслабился Краснов, незаметно оглядывая соседей. Напротив сидели боец в кургузой шинели с болезненным лицом (не иначе после госпиталя), худенькая, в осеннем пальто девушка и вихрастый подросток в фуфайке. Со второй полки свисали две пары ног в кирзовых сапогах и женских ботах.
- Кто без билетов, готовьте за проезд, - бурча, прошел по вагону проводник.
Поезд между тем замедлил ход и снова остановился, что вызвало недовольство пассажиров. Затем в тамбуре хлопнула дверь, в проходе возник хмурый капитан с красной повязкой на рукаве шинели и двумя солдатами, - проверка документов!
Миновали одно купе, второе - офицер просматривал паспорта и другие бумаги, бойцы держали руки на автоматах. Остановились у третьего, начальник патруля скользнул взглядом по лицам.
Первым протянул красноармейскую книжку солдат, капитан пролистал и вернул, приняв у девушки паспорт. Таким же макаром проверил остальных и взял потертую справку у Краснова.
- Колхозник? - пробежал ее глазами.
- Ну да,- кивнул тот. - Отпущен в Углич на заработки.
- Бери вещи, пойдешь с нами (сунул за обшлаг шинели). Что неясно? - повысил голос, видя, что тот колеблется.
- Да нет, я ничего, - встал со своего места и шагнул к проходу.
- А вещи?
- У меня только мешок (развел руками).
- Брешет, товарищ начальник - хмыкнула соседка. У него под лавкой ящик.
- Это не мой - вызверился на нее Краснов.
- Твой-твой, сама видала, как ставил.
- Шульга,- обернулся капитан к солдатам.
Один тут же протиснулся в купе, вытащив на свет фанерный ящик с лямкой.
- Во-во, энтот самый - закивала головой в платке баба.
- На выход,- приказал начальник патруля, и второй солдат ткнул Краснова прикладом в спину, - давай топай.
В комендатуре его обыскали, найдя под сапожными инструментами, рацию.
- Что скажешь на это? - поставил ее на стол комендант. Отвечать было нечего.
- Расстрелять бы тебя на месте, да права такого не имею (снял трубку телефона). - Алло? Дежурный НКВД? Из транспортной комендатуры, майор Артюхов. Приезжайте, мы задержали немецкого диверсанта.
Через десять минут на перроне скрипнули тормоза, в помещение вошли трое - старший лейтенант и два бойца с автоматом.
- Этот? - кивнул офицер, на понуро сидевшего на лавке Краснова.
- Он самый, - кивнул Артюхов.
- Обыскали?
- Да, оружия нет, только передатчик.
- Вставай, поедешь с нами, - приказал старший лейтенант...
Продолжение: https://dzen.ru/media/id/5ef6c9e66624e262c74c40eb/agent-abvera-glava-7-8-9-651c3e4fa1a2cc7a2fa2abde