Солнце уже клонилось к закату, когда мы с Егором отправились на косачиный ток. По дороге он разговорился.
— Меня дед совсем маленького на охоту брал. Я за ним как кутенок бегал, куда дед, туда и я. Война была, отца забрали. Мы как жили с дедом, так и остались. Куда уж, если за материн подол еще трое держались. Дед помогал. Набьет, бывало, косачей чуть не телегу, едет, раздает по деревне, бабы ему в ноги кланялись.
У деда и шалаши свои на токах были. Еще снег местами, а он уже на колесах. Остановится невдалеке, привяжет Карька, кинет сенца и в шалаш меня, сонного, за руку ведет.
Косачей было — тучи. Обсядут березы, висят и вверх ногами, и боком — кормятся, почки склевывают. Раз еду за сеном — до сорока с чем-то досчитал и сбился.
Егор вспоминал старое да бывалое и, точно из мешка, доставал одну историю за другой.
На ток пришли часа в три и сразу же принялись за шалаш.
Поправили остов, набросали веток, старой травы — ветоши, Егор сумел надрать где-то моху, чтоб посуше было лежать, замаскировали свое строение и, когда работа была окончена, достали из котомок хлеб, колбасу, копченое сало и бутылочку «Особой».
— Буль-буль-буль-буль, — слышится в темноте. Хорошее это время!
С какой-то особенной жадностью втягиваешь в себя обжигающую жидкость. Покрякивает Егор. Смачно хрустит на крепких зубах сало. Слышно, как трет он по щетине, утирая шершавой ладонью рот. Тихо, шепотком, поглядывая в синеющее «окошко», Егор начинает новую историю.
— Пошли мы вот так же с дружком, Васькой Рыбкиным, белковать. Долго шли. Через Теплые коши, Тару-речку, миновали Лисьи ямы, перебрались по мосту через Атагул (там тогда лесосеки были) и очутились в густом сосняке. Отошли от лесовозной дороги шагов на сто — и козел! Стоит, ветки с рябины скусывает. Красивый, стройный! Ноги тонкие, длинные, на маленькой, будто точеной головке острые рубчатые рога. Постояли мы, полюбовались, и только я шевельнулся, он, как пружина, — в лес. И пошел, пошел! Легко, размашисто, да недолго: оседать стал, вязнуть в снегу. Ну мы и решили: возьмем живым! Кинулись, а он, видно, догадался, повернул на лесовозную дорогу, выскочил и — по ней. А впереди в делянке лес валили. Сосна как ухнет — козел в сторону, мы за ним. Я на лыжах неплохо ходил и первым догнал его. Васька подошел и опять: «Живым приведем!» Я снял ружье, накинул ремень на рога, козел рявкнул, рванул, и ствол выскользнул из моих рук. Сделав несколько резвых прыжков, козлик вновь пошел по дороге — вооруженный! Скинув лыжи, мы пустились за ним: авось ружье потеряет.
Егор замолчал. Прислушался. Стояла глубокая тишина. И в эту первозданную тишину прорвались глухие воркующе-шипящие звуки. «Чу-фыш, чу-фыш!» А там потекли, зазвенели, точно ключики, робкие еще песни курочек.
— Кр-лью, кр-лью, — токовали они.
— Чу-фыш, чу-фыш, — отзывались косачи.
Я напряженно вглядывался в щель. И сквозь ветошь увидел в лохматых просветах золотившиеся вершины тонких, высоких сосен, а в них — золотисто-лиловых курочек. Они охорашивались, переступали на сучках, то вытягивали шеи, опуская вниз головки, то втягивали их, наводя марафет. Подставляли первым лучам грудки, опускали крылья, курлюкали и слетались все ближе к току. А из ольховничка, что лилово дымился в неглубокой лощинке, летели косачи. Они спешили и, едва коснувшись земли, вступали в бой. Нас не замечали. Дрались, высоко подпрыгивая и сшибаясь так, что летели перья. Где бились двое, зачем-то лез третий, на них нацеливался четвертый.
Егор наводил мушку то на одну кучку, то на другую.
— Постой, подожди, — дергал я его за рукав.
Наконец грянул выстрел. Черная туча взметнулась над косогором и рассеялась. Было слышно, как упруго скрипели крылья.
Мы вылезли из укрытия, подняли пару косачей и тронулись в обратный путь.
— Ну а с козлом-то чем дело кончилось?
— Чем? — переспросил Егор. — Бежим, значит, а по дороге мужик навстречу с сеном и смеется:
— Как это он у вас ружье забрал?
— А нам не до шуток.
— Скажи, дядя, где ты его встретил?
— А вон, за мостиком, в урему свернул, к скалам.
Мы туда. Снег — лошади по гужи. Начубахались, мокрые. Глядим: стоит, за куст зацепился… Ну, думаем, попался, голубчик! Подходим. Шагов пять осталось. Я уж руку протянул схватить. А он рявкнул, натянулся. И вдруг ка-ак бахнет из ствола! Мы повалились. А козел — через голову… Кувыркнулся и дал деру — уже без ружья. Впереди были скалы. Он стал подниматься по ним. Выше, выше!
Васька вскинул свое ружье и пальнул. От души стрельнул… В воздух.
— Вот и все,— сказал Егор. — Мы забрали ружье, лыжи. И поплелись домой, едва передвигая ноги.
Оригинал публикации находится на сайте журнала "Бельские просторы"
Автор: Игорь Максимов