Однажды судьба свела меня со старым егерем, и эта встреча перевернула буквально всю мою жизнь.
Михалыч, так почтительно звали этого бывалого человека, рассказала мне тогда одну историю, которая заставила меня полностью пересмотреть свои взгляды на диких животных.
Помню, я тогда в его старушке печь растопляла, а Михалыч на стол собирал. Готовились мы к ужину после долгого дня в тайге. И как-то случайно я оборонил что-то вроде: «Глуп, как заяц лесной».
— Э, нет, парень, вот тут и не прав, — услышал я возмущение егеря.
Я с удивлением обернулся на Михалыча, который, продолжая расставлять на деревянном столе то, что должно стать нашей трапезой, сказал:
— Я раньше тоже думал, что животные лесные — это всего лишь бездумные создания, способные лишь жрать, да размножаться, а жизнь-то...
Убедившись, что дрова в печи весело затрещали и начали отдавать тепло, я сел за стол, всем своим видом показывая, что ожидаю продолжения начатого рассказа.
Михалыч, конечно же, понял это и, улыбнувшись в свою седую бороду, сел напротив меня и, намазывая хлеб маслом, начал свое повествование:
— Давно это было. Я тогда молодой совсем был. Ну, вот примерно где-то как ты сейчас. Меня тогда все больше Егоркой звали, а не Михалычем, как сейчас, — ухмыльнулся он.
С шумом отпил горячего сладкого чая. — Только-только егерством заниматься начал. Ну, так сказать, знакомился с основами этого дела. Агаша моя на сносях тогда была, первенцем нашим, Алешкой. Ну, ты знаешь, я тебе его карточку показывал.
Я удовлетворительно кивнул, откусив от бутерброда, в ожидании что же такого хочет рассказать этот повидавший жизни человек.
Так вот, — продолжил свой рассказ Михалыч, — иду я значит по тайге, участок свой изучаю. Сам-то я с другого села переведен сюда был, так что местность мне не особо знакома. И вдруг слышу над головой шипит кто-то. «Рысь!»
Да и ей богу рысь! — старик от волнения округлил глаза, как будто снова увидел дикого хищника перед собой. Его эмоция без сомнения передалась и мне. Сердце начало биться быстрее, проникаясь этим повествованием.
— А я-то уж знал, что рысь лучше стороной обходить. Коля она тебя своей добычей выберет, уйти целым шансов мало.
Вскинул я тогда карабин с плеча на изготовку взял и, давай осматриваться, где это зараза притаилась. И чего это она вдруг шипеть на меня вздумала, выдала себя получается?
Ежели рысь меня сцапать решила бы, чайник на плите... — и Михалыч, смеясь, кивком головы указал мне на закипевший чайник.
Даже не обращала внимания. Словно очнувшись, я подскочил и, сдвинув чайник с раскалившейся печи, тут же сел обратно на свое место, желая услышать, что же выйдет дальше из этой встречи человека и рыси.
А егерь, будто поняв мое желание, неторопливо продолжил свой рассказ.
Задрал я голову вверх, выцеливаю разбойницу, и тут гляжу, а к дереву то сеть привязана, а в ней-то и шипит моя пропажа. Знать, какой-то лихадей ловушку тут смастерил. А рысь в неё и угодила. За зайцем, видать, погналась или за куропаткой, да только со всего маха в сеть улетела.
Я взял большой и уже слегка очерствевший пряник, молча откусил от него, запивая крепким чаем на таёжных травах и не отводя взгляда от Михалыча, демонстрируя ему, что полностью увлечен событиями его истории.
А тот будто специально испытывая мое терпение старался потянуть время, прежде чем продолжить повествование.
Ну, наконец не выдержав, поторопил я своего рассказчика:
— Дальше-то что было? С беспомощной рысью-то как поступил?
А старик улыбнулся, будто удовлетворившись моим интересом:
— Да что было, то и было. Достал нож из-за голенища и была такова твоя рысь.
— Зарезал, что ли? — разочарованно выдохнул я.
— Да зачем зарезал? — Михалыч даже, кажется, слегка обиделся. — Отпустил ее. Так она ведь и не побежала сразу. Как поняла, что на свободе снова, встала, поглядела на меня своими желтыми глазами, словно запомнить или сказать что-то пыталась. А потом растаяла в траве.
Тут ты ее видели, — подумал, что это уже окончание истории, я пожал плечами и уже более оживленно принялся за еду.
— Да только это ведь не вся история, — отвлек меня от процедуры поглощения пищи Михалыч. — Вернее, это только ее начало, — хитро улыбаясь, он скосил на меня свои помутневшие от времени глаза.
— Не вся? — Отвечая с набитым ртом, изумился я. — А что же там еще было-то?
— Жена моя, Агаша, с рысью этой познакомилась, — выдал егерь, наблюдая за моей реакцией.
— Это как? — не понимающе спросил я.
— Да вот так, — пожав плечами, будто это вполне обыденное явление, парировал он. — Она же у меня на сносях тогда была. Гуляли мы с ней часто. Таёжный воздух он, то знаешь, и больного вылечит. А уж коли женщина в положении, то ей сам бог велел.
И вот идем мы значит с ней, не торопясь, по лесным дорожкам. И тут глядь, из травы на нас глаза желтые таращиться, изучают нас, понимаешь?
Да, — Михалыч вдруг рассмеялся, будто снова переживал эти самые моменты из своей жизни, — Агаша, понятное дело, перепугалась. Ну как же, рысь, дикий хищник!
А я почему-то сразу понял, что это та самая, которую я от смерти спас. «Не бойся», говорю жене, «она с миром к нам пришла». А сам в кармане пошарил и, как специально, две печеньки отыскал, припасенные. Положил их на травку и отошли с Агашей, а сами смотрим. И действительно, рысь опасалась, но затем вышла из своего укрытия, обнюхала дар ей оставленный, да и тут же умяла, — егерь снова сделал небольшую паузу, подливая горячей воды в свою железную кружку.
Да, ведь только и это не вся история, — снова выдал он. На этот раз он уже не дожидался моей реакции, а сразу же продолжил свой рассказ:
— Родила моя Агаша. Теперь уже с Алешкой гулять стали. Рысь-то наша по-прежнему нас сопровождала, рядом крутилась, будто обязаной теперь себя считала.
— А когда Лёшке-то годик исполнился, так и вовсе жизнь ему спасла.
— Как спасла? — не сдержавшись, выпалил я, не ожидая такого развития сюжета.
— А так и спасла, — глядя куда-то в пустоту, ответил Егор Михалыч. — Агаша, то моя, одна пошла с сыном по тайге гулять, говорит, черника поспела, хотела мальца угостить. Ягода та, полезная, всю силу таежную в себя вобрала.
Посадила Лежку на травку, сама рядом ягодку брать взялась. Да и не заметила, как метров на 20 и тут, говорит, слышу шипение. Глаза поднимаю, и сердце тут же от страха занемело. Рядом с сыночком дикая рысь стоит и шипит, спину выгнула, вся взъерошилась, глаза как молнии и клыки скалит.
И вот, признаюсь честно, на этом месте я забыл обо всем на свете, ожидая, чем же закончится эта история.
— Да только не на чадо наше она шипела да скалилась, — констатировал егерь. — волк или собака приблудная, видать, его в качестве добычи приглядела. Да утащить уже решилась, пока глупая баба ягоды свои собирала.
На этих словах он повернулся ко мне и я увидел, что на его глазах заблестели слезы.
— И ведь утащила бы, кабы не рысь эта. Так, что считай сыном я ей обязан, — а ты говоришь, глупые они животные, — вернувшись к началу нашего разговора, осадил меня Михалыч.
Дрова все еще задорно потрескивали в печи. А я, сжимая в ладонях остывшую кружку и глядя в окно, за которым расстилалась тайга, все еще раздумывал на только что услышанный историей, как же все-таки мало мы знаем тех, кого уже заранее записали в бездумное и бесчувственное создание.
Друзья, если понравилась статья, поставьте лайк. Спасибо!