Дом, в который привел Джемму новый знакомый оказался даже близко не похожим на те дома, в которых она уже побывала. Когда то она читала что-то подобное, старинные книги, которые в их библиотеке почти не пользовались спросом и стояли на самых высоких полках в дальнем хранилище вызывали у нее особенный интерес. И вот этот дом был явно из тех книг - крепкий, сбитый из старых бревен, он смотрел в можжевеловую рощу небольшими, очень чистыми окнами, окантованными странными узорными дощечками. Гурий выскочил из аэрона, легко, как будто он был невесомым, несмотря на плотное тело, подскочил к уже открывшей дверь Джемме, протянул ей обе руки, подхватив почти на лету.
- Вы, как пушинка, Дже. Я могу вас так называть? А то ваше полное имя слишком строго звучит, очень официально и вам совсем не идет. Не обидитесь?
Джемма очнулась от того, что вдруг неожиданно почувствовала, что ее крепко обнимают чужие руки, и от этого ей и неприятно и приятно одновременно, она и не знала, что такое двойственное ощущение может возникать в ее теле. Гурий понял, что Джемма не в своей тарелке, аккуратно опустил ее на дорожку, заросшую кучерявой, уже слегка пожухлой травой, снял с ее плеч плед и закинул его в аэрон.
- Не успеете замерзнуть, сад я вам покажу позже. Пошли?
Джемма не ответила, но пошла по тропинке к крылечку, с изумлением потрогала лакированную поверхность дерева перил, неуверенно встала на гладкую серую доску первой ступени. она как будто попала в ту самую книгу, время откатилось назад, еще немного и откроется тяжелая, украшенная резьбой дверь, и появится женщина в узорчатом платке. Гурий, как будто понял о чем она думает, улыбнулся, с усилием открыл дверь, гостеприимно протянул руку
- Мой дом - это портал в иное время, Дже. Вы, я вижу, пришлая, не знаете, похоже, здешних порядков. В нашем мире каждый выбирает себе свою действительность. Кто-то живет в прошлом, кто-то в будущем, кто-то в небе, кто-то под землей. Это я, фигурально, конечно, но близко к теме. Я живу в прошлом. Причем в очень далеком, о нем можно прочитать только в старых книгах. Мне там хорошо.
Джемме стало немного страшно, ей вдруг показалось, что Гурий слегка не в себе, но он смотрел на нее чистым, ясным и ласковым взглядом, в котором не было ни крупицы сумасшествия.
- Ну вооот. Вы решили, что я псих. Нет, Джешенька, не бойтесь. Вы тоже потом сможете выбрать свой мир, тот, который сделает вас счастливой.
Гурий помолчал, подождал, пока Джемма, наконец, ступит на порог, тихо добавил.
- Ну… Или не несчастной хотя бы…
В прихожей было полутемно и пахло сеном. Джемма не поняла, откуда она взяла это, но, наверное, когда читаешь эти старые книги, то в возникающем мире появляются не только зрительные образы, ты слышишь звуки, чувствуешь прикосновения, ощущаешь запахи. И она помнила этот запах сухой травы - хрусткий, терпкий, свежий и нежный. И когда у нее привыкли глаза к полутьме, она поняда, что не ошиблась - вокруг висели пучки высушенных трав. И стояли корзины с неизвестными фруктами - золотистыми. к румяными бочками, от их вида у нее даже потекли слюнки.
- Это яблоки, Дже. Тут яблонь нет ни у кого, кроме меня. А травы сушит мама, она сейчас доит козу, скоро придет.
Последнюю фразу Джемма почти не поняла, и только покопавшись в памяти вспомнила. Коза…корова… - это молоко. Мама… Это женщина из фантастических книг, рожавшая детей. Хотя… Как оказалось, это вовсе не фантастика.
- Проходи. Что мы стоим в сенях…
В комнате - очень большой, светлой от множества светильников, развешанных по очень белым с голубизной стенам было уютно. Посреди стоял круглый стол, накрытый нарядной скатертью - по светло голубому фону летели пушистые облака, а по краю цвели огромные белые цветы с желтыми серединками, вокруг него тяжелые стулья с высокими спинками, а по кругу у самых стен длинные узкие лежанки, накрытые вязаными покрывалами.
- Все воссоздал по старым картинкам. Вот только от настощего света отказаться не могу, каюсь. А это! Знаешь что?
Он подошел в белому бочку какого-то незнакомого сооружения, которое зияоло округлым черным провалом, погладил по шершавой стенке
- Печка! Читала про такое? Мама ее топит, когда хочет испечь хлеб или пирог. Ну, или каши с тыквой натомить. Она и сейчас горячая, греет.
Гурий так восторженно метался по своему странному дому, что Джемма поняла - он играет в эту игру. И она, эта игра, спасает его от тоски. А тоска эта, ну очень видна, как,впрочем, у многих, встреченных Джеммой за это время.
- Правда, горячая… Там что? Каша или пирог?
- Сейчас мама придет, спросим. Ты же не откажешься от чая с кусочком настоящего пирога из печи? Дже… Ну, улыбнись…
Джемма устало села на ближайший стул, потерла виски. У нее жутко болела голова, чувство было совершенно незнакомым и мучительным, в висках стучало маленькими острыми молоточками, к горлу подкатывало что-то тяжелое, и от этого кружилась голова. Она с усилием растянула губы в улыбке, и в этот момент дверь резко распахнулась и на пороге появилась полненькая женщина в длинном платье и платке. У нее было милое, чуть морщинистое лицо, румяные щеки, абсолютно голубые ясные глаза, красивая, чуть растерянная улыбка.
- Ох! Детка! Ты прямо угадала, точно к пирогу! Давай-ка порежу сейчас, а то ты что-то бледненькая. Болеешь, может?
Джемма покачала головой, встала, вежливо наклонила голову, потом помотала, головой.
- Фелония! Я Фелония! Молочка хочешь?
Джемма вдруг почувствовала, что все беды. все страшные вещи, которые происходили с ней в последнее время остались за этой тяжелой дверью. И ей стало легко и просто. И тихо и спокойно на душе...