(«Бедность не порок»)
«"Бедность не порок" нам очень ясно представляет, как честная, но слабая натура глохнет и погибает под бессмыслием самодурства», - писал Н.А.Добролюбов. И действительно, в комедии мы видим «честные, но слабые натуры», которые просто не находят в себе сил сопротивляться самодурам.
Мои комментаторы уже напомнили наивный пересказ пьесы, сделанный четырёхлетней Сашенькой Яновской (А.Я.Бруштейн, «Дорога уходит в даль»): «Люба там была. Она хотела на Мите жениться. А старик пришёл – ужасно богатый! – и говорит ей: "Я вас буду в люлечке качать, у меня жена в золотых подштанниках ходила…"» А ведь и в самом деле, маленькая девочка поняла главное! Молодые люди любят друг друга, очень подходят друг другу – но «ужасно богатый старик» вкупе с самодуром-батюшкой едва не приводят события к трагическому финалу.
В своём разборе комедии Н.Г.Чернышевский издевается над Митей, который «пишет песни à la Koltzoff», и его друзьями, поющими одну из них («разумеется, довольно плохую»): «"По окончании пения все молчат" - от глубокого чувства, по мнению г. Островского, а по нашему мнению, оттого, что песня плоха и хвалить её совестно, хоть на это и решается наконец Разлюляев». Конечно, можно присоединиться к его насмешкам, но сто́ит ли?
Очень много написано о сходстве с народными песнями монологов Катерины из «Грозы» (знаменитое «Ветры буйные, перенесите вы ему мою печаль-тоску!»), но ведь и здесь мы видим практически то же самое. В самом начале автор даёт грустные размышления героя: «Эка тоска, Господи!.. На улице праздник, у всякого в доме праздник, а ты сиди в четырёх стенах!.. Всем-то я чужой, ни родных, ни знакомых!.. А тут ещё… Ах, да ну! сесть лучше за дело, авось тоска пройдёт. (Садится к конторке и задумывается, потом запевает.)
Красоты её не можно описать!..
Чёрны брови, с поволокою глаза.
Да, с поволокою. А как вчера в собольем салопе, покрывшись платочком, идёт от обедни, так это… ах!.. Я так думаю, и не привидано такой красоты! (Задумывается, потом поёт.)
Уж и где ж эта родилась красота…
Как же, пойдёт тут работа на ум! Всё бы я думал об ней!.. Душу-то всю истерзал тосковамши. Ах ты, горе-гореваньице!..»
Большую цитату я привела не просто так, а чтобы иметь возможность сравнить. Островский использует здесь русскую народную песню «При долине куст калинушки стоит»:
Чёрны брови, с поволокою глаза —
Ах, и где ж ты уродилась, красота?
Красоты её не можно описать,
Только можно на портрете срисовать!
Кстати, в песне есть и предсказание печального будущего:
Миновала наша прежняя гульба -
Доставалася старому молода...
Можно ли осуждать автора (и героя, разумеется) за использование песни? Да ещё в пьесе, буквально пронизанной фольклорными мотивами!
Продолжая свою издёвку, Чернышевский цитирует: «Митя открывается в любви своей к Любови Гордеевне, прибавляя:
Что на свете прежестоко?
Прежестока есть любовь», - и снова смеётся над «человеком, восхищающимся подобными стихами». А давайте ещё немного посмотрим – и увидим, что у Мити есть весьма неожиданные и уважаемые единомышленники. Обычно указывают, что здесь использована «протяжная лирическая городская песня», в основе текста которой – стихотворение поэта XVIII века Г.А.Хованского
Что на свете прежестоком
Прежестокая любовь!
Оставляет-покидает
Здесь в несчастной стороне!
Один из вариантов её текста был опубликован в сборнике «Русские народные песни» М.А.Балакирева, основателя и главы «Могучей кучки»; указывают ещё, что по мотивам этой песни композитором А.К.Лядовым была написана Прелюдия си-минор. Будем продолжать издеваться? Или всё-таки посочувствуем Мите, изливающему своё «горе-гореваньице» пусть и не в самых изысканных, но таких трогательных стихах?
Вызывает недовольство у критика и сцена объяснения Мити с Любушкой, потому что он при этом читает ей свои стихи, а она пишет ответ…
Нет, я не буду повторять его нападок, я предложу просто перечитать эту сцену. По-моему, она прекрасна в своей наивности – и то, как Митя будет пытаться подобрать слова, чтобы выразить свою радость от встречи наедине с любимой («Я очень рад, видемши вас у себя… Мне очень приятно-с видеть с вашей стороны такое внимание, сверх моих для вас заслуг»), и наконец решится: «Позвольте мне презентовать вам мой труд… как умею, от души… Собственно для вас сочинил стихи». И вроде бы суровая реакция Любы («Ещё, может быть, глупость какая-нибудь… не стоит читать»), но с потрясающей ремаркой «стараясь скрыть радость».
И снова авторские ремарки: Митя «садится подле стола и берёт бумагу; Любовь Гордеевна подвигается к нему очень близко», затем, после чтения стихов, Любовь Гордеевна «сидит несколько времени задумавшись», потом «берёт бумагу и прячет, потом встаёт», пообещав: «Я тебе сама напишу». Совершенно ясно, что это объяснение – первое не только между ними, но и вообще в жизни каждого из них, что чувства Мити взаимны, что девушка готова на них ответить, но не решается сейчас произнести этого вслух… (скажет же: «Только ты не смотри, а то я брошу писать и изорву»).
И не хочется мне смеяться над «объяснением полуграмотного русского парня с безграмотною девушкою» (да, конечно, она заметит: «Жаль только, что скверно пишу-то») и разбирать, насколько действительно плохи Митины стихи… А лучше вспомнить коротенькое признание девушки - «И я тебя люблю. Любовь Торцова».
И их свидание-объяснение: «Любовь Гордеевна, как прикажете понимать вашу записку, в правду или в шутку-с?.. Положение мое в вашем доме вам известно-с: от всякого зависим, от Гордея Карпыча я, можно сказать, пренебрежён совсем; у меня только и было одно чувство что к вам-с: если же от вас я буду принят в насмешку, значит, лучше мне не жить на свете-с. Это вы поверьте душе моей. Я вам истину говорю-с». – «Нет, Митенька, я тебе в правду написала, а не в шутку. А ты меня любишь?»
И совершенно естественно принятое решение: «Я за тебя, Люба, душу положу!» - «Митенька, как же нам быть-то теперь?» - «Как быть? Не на то уж мы слюбились, чтоб расставаться». - «А ну, как да меня сговорят за кого-нибудь?» - «А вот что, Люба: одно слово — надоть идти завтра к Гордею Карпычу нам вместе, да в ноги ему. Так и так, мол, на всё ваша воля, а нам друг без друга не жить».
А чуть раньше, поджидая любимого, Люба признается: «Ах, Аннушка, как я его люблю-то, кабы ты знала!.. Парень-то хороший… Больно уж он мне по сердцу, такой тихий да сиротливый». И сейчас на слова Мити «Да уж коль любишь друга, так забудь гордость!» она ответит: «Какая гордость, Митенька! До гордости ли теперь!.. Не шутки с тобой шутить, а приласкать бы мне тебя, бедного, надо было».
Да, уже прозвучат тревожные нотки («А ну как тятенька да не захочет нашего счастия, что тогда?» - «Что загадывать вперёд, там как Бог даст. Не знаю, как тебе, а мне без тебя жизнь не в жизнь!») Но ещё никто не знает, каким испытаниям подвергнется эта любовь совсем скоро…
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
"Путеводитель" по пьесам Островского - здесь
