Луг заливался теплым утренним светом. Звенели в траве насекомые. Пчелы летали над клевером. Над рекой, тая, расходились клочья тумана.
Неся перед собою полную крынку парного молока, за которой дед послал чуть свет к Егоровне, Митька пристально глядел под ноги. Дорога была прямая, колея давно им вдоль и поперек исхоженная. Но когда ты тонкий, как прутик, любой ветерок тебя с ног сдувает, поневоле станешь осторожничать. Особенно, если в руках несешь ценный груз. Митька уже предвкушал, как нальет полную кружку молока, отломит горячего хлеба…
Густая тень упала у него на пути. Мальчик поднял голову, едва не выпустив крынку из пальцев. Главный деревенский хулиган преградил ему путь. Он стоял, насупив брови, глядел исподлобья.
Дернулся было Митька, да понял, что далеко не убежит от супостата и порожним, а уж с таким грузом в руках и подавно.
- Куда идешь? - сурово спросил Степка.
- Домой.
- Я тебя провожу, - сказал он, отступая в сторону. – Чтобы хулиганы не доставали.
Говорить, что из хулиганов в деревне только сам Степка и есть, Митя поостерегся и тихонько побрел вперед, надеясь, что шалопай передумает и найдет дела поинтереснее. Но тот не отставал.
Хулиган шел рядом и сопел, будто не решаясь снова заговорить, пока справа не показались дома.
- А правда, что дед Игнат с бесами знается? Ну, то есть, ты их видел?
Митька посмотрел на Степку, словно разглядел его в первый раз. Таким нерешительным, сомневающимся деревенского заводилу вряд ли кто-то знал. Только отвечать на вопросы мальчишка опасался. Долго ли продлится это странное перемирие, если признаться, что не то, что чертей, даже домового ни разу не видел?
- Не хочешь признаваться? Или колдун не велел? – по-своему понял молчание Митьки хулиган. – Мамка сказывала, будто веретенник дед твой. Мол, с темными силами якшается. Чертей привечает. Говаривала, что есть колдуны такие, кем бесы помыкают, есть те, кто сам с нечистыми управляется, бывает даже не с одним, а с двумя-тремя! А есть такие, как дед Игнат. Тот может хоть целую роту чертей на работу поднять. Вот я и думаю, правда ли. Ведь если не врут, то должен ты был видеть их, хоть одним глазком.
Митька пожал плечами.
- Если тебе не велено, так ты не отвечай, - вдруг сказал Степан и поежился. – Против воли колдуна не болтай.
- А что ещё про деда говорят? – осмелел Митька.
- Ну, что у вас в доме кладовая есть и вот там-то все эти рогатые и обитают. Бесы ведь без работы не могут, нужно их всегда в дело пускать. Потому колдуны только и ждут, чтобы порчу навести или сглазить кого. Пошептал на ветер, вот черти уже и при деле, мучают, на кого им укажут. И от страдания людского радуются. Хорошо им, когда нам плохо. Такая у них, говорят, природа. Потому в работу они охотно идут. Только намекни. А если рядом портить некого, если дела для чертей никакого нет, то и за самого колдуна приняться могут. Будут изводить его, спать не давать, щипать и ноги крутить, пока не даст им работу.
- Если б так было, то в деревне не осталось бы уж никого живого, - сказал Митька. – Рота бесов уморила бы всех давно. А потом и деда Игната, поскольку работы не предвидится.
- Так-то оно так. Потому, говорят, чтобы всю деревню не уморить, старик каждую ночь в кладовую бросает жменьку ячменя, да вторую пшена. Перемешивает и приказывает, чтоб к утру все крупинки обратно разделили.
- И какая им радость от той работы? – спросил Митька.
Степан задумался.
- Кто ж их знает. Может, и никакой. Может, сильный колдун их и без радости заставить работать может. Если за ним сила пострашнее стоит.
- Ну если он такой могучий, то зачем крупы мешать? Сказал бы просто, чтоб спать не мешали, да и дело с концом.
Впереди уже темнел посеревший от дождей брус старого дома, и мальчишка ускорил шаг, посильнее прижав к себе крынку.
Степка шагал рядом и всё размышлял над чем-то.
- Ты Митька, не серчай, что я тебя заморышем называл. Не было в мыслях тебя обидеть. Меня и самого батя так зовет, когда я чего натворю. Хворостиной лупит, что сидеть больно. А я так тебя никогда не охаживал. Учил только, чтоб ты сильнее был. Но вижу, перестарался. Больно ты слабый. Я теперь тебя сам защищать буду.
Приемыш колдуна только кивнул. Про то, как отец Степку воспитывал, вся деревня знала. Вот кому не помешало бы чертей приставить, чтоб в руки только для работы мог инструмент брать.
- Ну ладушки, - сказал Степка. – До самого дома уж как-то сам дойдешь. Побаиваюсь я твоего деда. Всё-таки колдун.
Хулиган хлопнул Митю легонько по плечу, развернулся и зашагал в обратную сторону.
Мальчишка смотрел ему вслед, пока позади не раздался голос деда.
- Больше не ерепенится?
- Говорит, теперь меня в обиду никому не даст, - отвечал Митька, вручая свою драгоценную ношу старику. – Деда, скажи, а правду говорят, что ты бесам приказываешь? А что нечисть без работы не может, и если ты их на дело не отправишь, то тебя станут мучать?
Игнат хитро сощурился.
- Брешут. Пойдем- ка в дом, молока тебе налью. Хлеб уж поспел.
Митька улыбнулся. Запах горячей выпечки он чуял ещё на подходе. Рот наполнился слюной, а живот заурчал. Мальчишка вбежал в горницу, оторвал ломоть и вгрызся в него зубами, выпивая аромат сдобы всей грудью.
Колдун подвинул ему кружку молока и погладил по голове.
- Я пойду до делянки, солнце уже высоко. А ты, как закончишь, тоже прибегай. Поможешь, - сказал дед.
Он завернул кусок хлеба в тряпицу, подхватил флягу со стола и вышел за дверь.
Счастливый Митька пил молоко, довольно причмокивая, когда в тишине дома вдруг что-то зашуршало, брякнуло, покатилось. Будто мыши забегали в углу, посталкивали с полок туески. Только грызунов в их доме отродясь не водилось. Митька поднялся. Крадучись подошел к чулану и быстрым рывком открыл дверцу. Заглянул.
Только всё в кладовой стояло на местах. Ни одна корзинка не сдвинута. Лишь две небольшие кучки крупы на половицах. Одна из проса, другая из пшена.