Сталинистам без валерьянки под рукой читать воспрещено!
4 декабря 1943 года еще до окончания блокады Ленинграда (27 января 1944 года), когда кольцо немецкой осады еще сжимало город, Ленинград ежедневно обстреливался вражеской артиллерией, а немцы, казалось, не собирались уходить, Военный совет Ленинградского фронта принял постановление об открытии в сжатые сроки выставки «Героическая оборона Ленинграда».
Ленинградским фронтом в это время командовал будущий маршал Советского Союза Говоров, а членом военного совета – член политбюро ЦК ВКП(б), Председатель Верховного Совета РСФСР, Жданов.
В частях стали собрать оружие героев обороны города. Историю каждой пушки, танка, самолета тщательно записывали и передавали вместе с будущим экспонатом в город.
20 января 1944 года начались работы по формированию будущей выставки. Были привезены десятки подлинных самолетов, пушек, танков, тысячи единиц стрелкового оружия.
К работе были подключены остававшиеся в городе музейные работники, а также отозванные с фронта художники, архитекторы, историки. Главным художником выставки был назначен известный художник Н. М. Суетин.
Сестра погибшей в блокаду девочки Тани Савичевой принесла ее дневник, известный сегодня любому человеку, считающему себя русским.
Этот дневник стал символом блокады, доказательством в «Нюрнбергском трибунале».
26 залов выставки самоотверженным трудом Ленинградцев, которые в морозы латали кровлю, красили стены, расставляли экспонаты, были подготовлены всего за четыре месяца.
Работа художников и историков, проведенная в этот период, опередила свое время — они использовали движущиеся макеты, подсветку, в музее показывались фильмы, использовались записи тревог.
Многие приемы, использованные тогда, актуальны до сих пор: "Большая электрифицированная карта показывает, как сжималось кольцо блокады вокруг города. Десятки фотографий, диапозитивов, вещи воспроизводят условия, в которых жили и трудились ленинградцы в тяжкую блокадную зиму. Форсирование Невы нашими войсками показано на макете-модели, тщательно воспроизводящей все подробности укреплений берегов и боевые порядки наших частей. На макете "действует" около 4500 фигурок и сотни соответствующих им по величине орудий, танков, автомашин, самолетов", — писал первый директор музея Лев Раков.
Открытие состоялось 30 апреля 1944 года. В шесть часов вечера выступил председатель Ленгорисполкома Петр Попков.
«Каждый экспонат — картина, скульптура, панорама — повествует о великих традициях города Ленина, о гигантской битве, закончившейся нашей великой победой, о силе и мужестве героических защитников Ленинграда»,
— писала «Ленинградская правда».
Для массового посещения выставка открылась 7 мая и стала одним из самых популярных мест в городе.
Сюда шли и блокадники, и те, кто вернулся в город из эвакуации.
«Эта выставка вдохновляет нас на восстановление нашего любимого родного Ленинграда. И мы это сделаем»,
— написала 17 мая 1944 года группа студентов Ленинградского института водного транспорта.
«На выставке мы как будто вновь пережили годы блокады нашего любимого города. Выставка напомнила нам о борьбе Ленинграда с фашистскими извергами, томившими его в двухлетней блокаде. Те ребята, которые были эвакуированы, узнали о жизни Ленинграда в дни его тяжелой жизни»,
— этот отзыв оставили 24 мая 1944 года ленинградские дети.
Ленинградцы несли на выставку свои вещи, письма, фотографии.
В 1945 году были открыты еще 11 залов, теперь их стало уже 37, выставка была преобразована в музей, ставший по-настоящему народным.
В музее были залы, посвященные Дороге жизни, Зал партизанской славы, Зал МПВО, Зал Балтийского флота, Зал артиллерии, Зал трофеев, куда привезли захваченную немецкую технику, в том числе танки «Тигры» и огромные орудия, из которых гитлеровцы обстреливали город.
Огромное впечатление производила окруженная пушками восьмиметровая пирамида из солдатских касок, пробитых осколками, которая напоминала знаменитую картину Верещагина «Апофеоз войны».
В музей в обязательном порядке стали возили почетных гостей, в числе прочих его посетил и будущий президент США Дуайт Эйзенхауэр.
«Музей обоpоны Ленингpaдa является нaиболее зaмечaтельной военной выстaвкой из всех виденных мною. Геpоическaя обоpонa гоpодa зaслуживaет увековечивaния в нaшей пaмяти в вещественном выpaжении — нaстоящий музей достойно осуществляет это»,
— написал в книге отзывов Эйзенхауэр.
«Анфилады залов… заполнили замечательные экспонаты: прославленные самолеты Ленинградского фронта, подлинные дневники блокадников, трофеи, диорамы, военные карты, картины блокадных художников, скульптуры, макеты городских укреплений, блокадных квартир, хлебозаводов… Это был первый музей истории Великой Отечественной войны»
(из воспоминаний Даниила Гранина).
Долгожданную Победу страна встретила со вздохом облегчения. Неся радость близким, вернулись к семьям выжившие в этой кровавой мясорубке фронтовики.
Бродский описал это возвращение в стихотворении «На смерть Жукова».
Многие знают эти строки, врезающиеся в мозг своей поэтической яркостью.
«…кто в пехотном строю
смело входили в чужие столицы,
но возвращались в страхе в свою».
Я полагаю, образ не вполне верный.
Война, опалившая миллионы солдат, вместе с тем внутренне освободила многих из них и подняла в человеческом достоинстве. Они доказали свою верность Родине кровью, жизнью, которых не жалели; они не могли представить, что после всего этого кто-то посмеет усомниться в них.
Реальность с которой фронтовики столкнулись, освобождая от коричневой чумы европейские города и села, ставила под вопрос казавшуюся до войны незыблемой газетную версию правды, нашпигованную победами и успехами социалистического строительства.
Страх населения был одним из столпов, на котором базировалась власть Сталина. Ради сохранения власти страх населению надо было вернуть.
В 1947 году силовые структуры занялись борьбой с низкопоклонством перед Западом.
Сталин расстрелял генералов Кулика, Гордова и Рыбальченко, за что, можно прочитать здесь.
Жукова Сталин расстреливать не стал. С пьедестала «маршала Победы» он его низверг, «публично выпоров». Конечно, маршал сам подставился. Как? Читайте здесь.
Свободой поплатились приближенные к Жукову ставший в 1945 году дважды Героем Советского Союза главный маршал авиации Новиков, член Военного Совета Группы советских оккупационных войск в Германии, которой командовал маршал Жуков, генерал Крюков и его горячо любимая в народе известная исполнением «Валенок» жена Лидия Русланова (с этим эпизодом нашей общей истории можно ознакомиться здесь), маршал авиации Ворожейкин и другие.
Параллельно с тем, как Сталин сбивал спесь с победителей, развивался еще один общественно-политически значимый сюжет.
В первые послевоенные годы Маленков и Жданов бодались за статус «любимой жены» в сталинском политбюрошном гареме.
Жданов работал первым номером. Он сохранил контроль над Ленинградом и ленинградской областью, первым секретарем которых был его ставленник Попков Пётр Сергеевич.
В обойму Жданова входили:
Вознесенский Николай Алексеевич, председателя Госплана СССР, академик АН СССР, на пике своей карьеры входивший в состав Политбюро ЦК ВКП(б) и в 1947 году ставший лауреатом Сталинской премии 1-ой степени.
Алексей Александрович Кузнецов, который во время Великой Отечественной войны был 2-ым секретарем Ленинградского обкома партии.
22 июня 1941 г. получив известия о нападении фашистской Германии, Кузнецов собрал срочное совещание партийного актива, на котором были выработаны наиболее срочные мероприятия по обеспечению безопасности города. Узнав об этом, Сталин отправил ему письмо, заканчивающееся ободряющими словами: «Алексей, Родина тебя не забудет!»
После войны Член ЦК ВКП(б) с 1939 года Кузнецов по рекомендации Жданова был назначен секретарём ЦК по вопросам кадровой политики партии. Кроме этого Сталин вменяет Кузнецову ни много ни мало контроль над органами безопасности в стране.
Родионов Михаил Иванович, кандидат в члены ЦК ВКП(б), председатель совета министров РСФСР.
Анастас Микоян вспоминает, что во время одного неформального ужина на Ближней даче Сталина, сопровождавшегося немалым возлиянием спиртного, вождь вслед за восклицанием о том, что власть нужно оставить более молодым, прямо сказал, что партийные дела он считает возможным оставить после себя Алексею Кузнецову, а с правительством может справиться Николай Вознесенский. И Хрущёв, и Микоян вспоминают, что присутствовавшие при этом Молотов, Берия, Хрущёв, Микоян, Жданов сопроводили эту реплику Генсека гробовым молчанием.
Болезнью победителей болели и Кузнецов с Вознесенским и Родионовым.
Они подготовили по поручению Сталина проект Программы ВКП(б), но такой, в котором если не центральное место, то близко к этому занимала, как пишет историк Волынец, «новация в определении места и роли русской нации в СССР» в трактовке её государствообразующей роли.
Другой историк - Кузнечевский добавляет, что
«в проекте Программы «красной тряпкой для быка» было не только придание характера политического фактора «общественному мнению», что вождь и на дух не принимал, но и была сформулирована мысль о всенародных голосованиях «по большинству важнейших вопросов государственной жизни как общеполитического, хозяйственного порядка, так и по вопросам быта и культурного строительства»».
Это и сейчас – крамола и повод заклеймить закоперщиков «дерьмократами», «либерастами» и поместить их в первый ряд «пятой колонны».
Видимо, почувствовав, что «накосячил» и пересек «красную линию» Жданов, потерявший здоровье в политической борьбе, от переживаний скончался по причине инфаркта.
Давняя вражда Жданова с Маленковым, объясняет почему именно он, не скрывая злорадства, пожелав соболезнования родным и близким безвременно ушедшего соратника, возглавил карательную акцию против фронды Жданова, но оставляет вопросы, почему эта карательная операция имела место быть и кто был ее инициатором.
Существуют свидетельства очевидцев судилища над ленинградцами.
Одним из таких очевидцев был член Политбюро ЦК КПСС вплоть до октябрьского (1964 года) Пленума ЦК, первый секретарь Ленинградского обкома в 1950-е годы Ф. Р. Козлов. В 1957 году он лично подробно рассказал Геннадию Куприянову о деталях этого судебного процесса.
Судебное заседание шло 28-30 сентября 1950 года. Часто прерывалось на час-два. Во время этих перерывов председательствующий Матулевич связывался со Сталиным и докладывал детали и подробности о том, как ведут себя обвиняемые.
В первый же день, когда председательствующий спросил А. А. Кузнецова, признаёт ли он себя виновным, тот ответил твёрдо и решительно: «Нет, не признаю!». Не признали также себя виновными и Н. А. Вознесенский, М. И. Родионов, П. С. Попков.
Тогда заседание суда прервали и обвиняемых увели в тюрьму. Через день заседание суда возобновилось, обвиняемых Кузнецова, Попкова, Вознесенского ввели под руки, они были так избиты, что сами уже не могли двигаться. Их усадили в кресла и снова начали допрос. «Признаёте ли вы сейчас себя виновными?» — спросили снова у Кузнецова. Он уже не мог встать и, безжизненно махнув рукой, чуть слышно прохрипел: «Признаю!».
Всего по "Ленинградскому делу", были осуждены более 200 человек.
Его главные фигуранты Кузнецов Алексей Александрович - секретарь ЦК ВКП(б), Попков Пётр Сергеевич — первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б), Вознесенский Николай Алексеевич — председатель Госплана СССР, Капустин Яков Фёдорович — второй секретарь Ленинградского горкома ВКП(б), Лазутин Пётр Георгиевич — председатель Ленгорисполкома и Родионов Михаил Иванович — председатель Совета министров РСФСР были приговорены судом к высшей мере наказания и спустя час после оглашения приговора расстреляны.
Конечно, их осудили и расстреляли отнюдь не за крамольный проект Программы ВКП(б), а за то, что из государственных средств на руководящий состав горисполкома в количестве 7 человек незаконно было потрачено 664 842 рубля.
Я полагаю, что это был лишь повод, а причину я описал Вам выше. Со мной многие не согласятся, особенно те, кто между верой и истиной выбирают веру, в данном случае, веру в святость и непогрешимость своего кумира.
Один мой собеседник, общавшийся со знаменитым следователем прокуратуры Гдляном, поведал мне о его словах, смысл которых демонстрирует формула: «Скажите мне на какой срок надо посадить, а статью я сам подберу».
Человек создание грешное.
Но музей!
Любимый в городе, созданный стараниями не только партийного руководства, но и энтузиазмом простых горожан музей! Его нельзя обвинить ни в коррупции, ни в оппортунизме! Или, все-таки, можно?
Сегодня на официальном сайте государственного мемориального музея обороны и блокады Ленинграда написано:
В 1949 году музей был закрыт на «реэкспозицию», в 1951 году помещения музея были переданы военным, а к 1953 году музей полностью прекратил свое существование.
24 апреля 1989 года Исполком Ленгорсовета принял решение о воссоздании Музея обороны Ленинграда.
Между этих двух воровато написанных абзацев официально музейного текста не уместилось вот что.
«Рассказывают, впрочем, документальных подтверждений нет, что Маленков приезжал в феврале 1949 года, заходил в музей, потребовал путеводитель по музею, а потом тряс им над головой, кричал, что здесь свили антипартийное гнездо, что нужно уничтожить музей»,
— рассказывает посетителям восстановленного музея его работники сегодня.
Музей проработал еще полгода, хотя почетных гостей туда уже не водили. Летом его двери закрылись.
Экспозиция была признана идеологически ошибочной. 22 февраля 1949 г. на заседании Объединенного пленума Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) было отмечено, что
«… экспозиция музея извратила ход исторических событий в годы Великой Отечественной войны, но и является по характеру антипартийной…»,
а также недостаточно акцентирующей роль партии и Сталина и выпячивающей местный ленинградский патриотизм, - и в 1949 г. музей был закрыт для публики.
Сотрудники еще надеялись спасти свое детище.
Дирекция музея распорядилась, чтобы экскурсоводы не останавливали группы у фотографий Кузнецова, Попкова и Капустина, не акцентировала внимание на числе жертв от голода и обстрелов, быстрее проходило зал голодной зимы.
Позже предпринимались попытки реорганизовать экспозицию, добавив еще больше портретов Сталина и убрав опальных Кузнецова, Капустина и Попкова. Была, например, такая картина "Кузнецов и Жданов беседуют со Сталиным по прямому проводу" художника Бабасюка. В 1949 году замазали Кузнецова, нарисовали на его месте окно, ее название изменили на "Жданов беседует с товарищем Сталиным по прямому проводу".
Все потуги музейных работников оказались тщетными.
Дальнейшие события экскурсовод Музея обороны Ленинграда Н. Нонина описала так:
«Тысяча девятьсот сорок девятый год. Ленинград. Во дворе Музея обороны… горят костры. Жгут бесценные, уникальные экспонаты, подлинные документы, реликвии. Жгут многочисленные фотографии. Среди них и детские. Дети блокады похожи на маленьких старичков — морщинистые личики, иссохшие тельца, глаза мучеников. В залах музея молотом разбивают скульптуры. Баграми сдирают живопись. Ломами рушат стены между залами. На грузовиках увозят в переплавку, а то и просто на свалку, именные орудия и другие музейные материалы. Жгут костры. Гибнет Музей обороны Ленинграда!..»
31 августа 1951 г. вышло постановление Совета министров СССР за № 3216–1523 о передаче помещений музея военному ведомству. В ноябрь 1952 г. - образована ликвидационная комиссия во главе с заместителем заведующего отделом культурно-просветительской работы исполкома Ленгорсовета В. Ф. Гусевой.
Окончательно музей был уничтожен распоряжением Совета министров РСФСР от 21 января 1953 г. № 239-р, в котором было указано исполкому Ленгорсовета расформировать Музей обороны Ленинграда, в том числе
«…передать Государственному музею истории города Ленинграда фонды, научно-вспомогательные материалы, научный архив и хозяйственное имущество ликвидированного Государственного музея обороны Ленинграда». В том числе передать Музею Октябрьской революции музейные экспонаты: знамена, награды партизан, Героя Советского Союза Н. Г. Васильева, шинель и орден генерала Н. Ф. Ватутина, скульптуры, картины, ручной печатный станок 11-й Волховской партизанской бригады и т. д. (всего 70 наименований); Музею Октябрьской революции - хозяйственное имущество; воинской части № 13668 - самолеты ЛА-5, И-16, ЯК-7, ДБ-3-Ф (всего 5 самолетов); управлению БТ и МВ Лен ВО танки: Т-60, Т-34, КВ, «Тигр», Т-III, «Пантера», самоходная установка на шасси немецкого танка Т-III; воинской части № 18437 полупонтон на автомашине ЗИС-5, катер БМК-70; старшему морскому начальнику Ленинграда переданы торпедный катер ТК-67, якорь 2-тонный с цепью, якорь кормовой. Артиллерийскому музею переданы пушки, гаубицы, в том числе трофейные (четыре), миномет. Библиотека музея была передана Музею Октябрьской революции.
6 марта 1953. Деятельность ликвидационной комиссии закончена сдачей печатей и штампов Музея обороны Ленинграда. Помещения музея заняли организации, подчинявшиеся военному ведомству.
Репрессировали не только музей, но и его сотрудников.
21 февраля 1949 году на объединённом пленуме Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) сотрудникам Музея обороны города были предъявлены обвинения в создании мифа об «особой» блокадной судьбе Ленинграда и подготовке теракта «на случай приезда т. Сталина».
Доказательством подготовки теракта следствие посчитало то, что орудия, мины и гранаты в экспозиции музея не были разряжены.
Военная история с мальчишеских лет была коньком первого директора музея обороны Ленинграда Льва Львовича Ракова. Он всю жизнь играл в солдатики, коллекционировал их и сам отливал (после его смерти это богатое собрание было приобретено Эрмитажем).
С 1931 года Раков работал в Эрмитаже. В 1937 году он возглавил работу по задуманной им выставке «Военное прошлое русского народа».
В ноябре Раков 1938 был арестован как «активный участник контрреволюционной меньшевистской организации».
В декабре 1939 года обвинения были сняты и он был восстановлен в должности учёного секретаря Эрмитажа.
В июле 1941 года он вступил добровольцем в РККА, участвовал в боях по прорыву блокады Ленинграда (январь 1943 года) и под Синявино (июль—август 1943 года).
Военную службу Раков окончил в звании полковника и с 1944 года возглавил сначала выставку обороны Ленинграда, а затем и музей.
В марте 1950 года Раков был освобождён от должности и в том же году повторно арестован. Приговорён ВКВС к расстрелу, который был заменён на двадцать пять лет тюрьмы с поражением в правах на пять лет и конфискацией имущества.
Раков чалился во Владимирской тюрьме. Ну, наверно помните: «Владимирский централ – ветер северный».
Там он написал следующие строки:
Привыкли к грустной мы картине
Напрасной траты средств и сил.
Так спорил Горчаков в Берлине;
Так Витте в Портсмуте просил.
Но столь бессмысленной растраты
Богатства, жизней и труда
(Весь мир не стоил этой платы) –
Страна не знала никогда.
В горячке новых потрясений
Никто не помнит тех имен,
Ни горькой славы тех сражений,
Ни бранной чести тех знамен.
Могилу друга навещая,
Повспоминайте обо мне,
Один по кладбищу гуляя:
Друг спит в могиле; я в тюрьме.
Зачем? За что? Смешно и больно.
Что будет дальше – все равно.
Но тем завидую невольно,
Кто умер честно, но давно.
Сидел он в одной камере с писателем и философом Андреевым и академиком медицины Париным. Чтобы не сойти с ума сокамерники сочинили вымышленную пародийную биографическую энциклопедию «Новейший Плутарх».
Прикольная, я Вам скажу, штука. Но об этом - как - ни будь в другой раз. Не забудьте подписаться на канал.
Раков был освобождён в 1954 году, дело, понятно, прекратили в связи с «отсутствием состава преступления».
В 1954 году назначен заместителем директора Всесоюзного Пушкинского музея и директором Научной библиотеки Академии художеств.
В качестве бонуса процитирую одну из статей Ракова из энциклопедии «Новейший Плутарх».
Знаменитый баталист Фёдор Антонович Агафонов родился в Вологде в семье чиновника. По окончании шести классов гимназии, наперекор воле отца, желавшего воспитать в сыне юриста, А. уехал в Петербург. Юноша ясно сознавал своё призвание: он отлично выдержал испытание в Училище общества поощрения художеств, а через три года поступил в Академию художеств, которую и окончил по классу батальной живописи в 1900 г., получив золотую медаль за программную работу «Засадный полк воеводы Боброка вступает в битву на Куликовом поле». Полотно это, заставляющее вспомнить величавые строки русских былин, представляет собою огромную композицию, отличающуюся необычайной экспрессией фигур и скрупулёзнейшею историческою точностью всех деталей (см. Приложение № 1).
Блестящий и заслуженный успех А. привел к получению им заказа от военного министерства на большую картину — «Атака кавалергардов при Аустерлице». Этот выдающийся эпизод родной истории, подвиг, вызвавший восхищенье Наполеона и воспетый автором «Войны и мира», дал повод А. ещё раз доказать своё уменье глубоко проникать в характер изображаемой им эпохи. Через два года напряжённой работы А. закончил этот свой шедевр (см. Приложение № 2).
В 1903 г. «Атака кавалергардов» была выставлена в Париже, где А. получил премию Мейсонье, а с нею и европейское признанье. Не приходится удивляться, что в том же году маститый артист по заказу французского правительства принялся за новое полотно — «Атака французских кирасир при Гравелоте», потребовавшее два года напряжённой работы. Художник, овладевая этой новой для него темой военной истории, казалось бы, чуждой ему страны, органически сроднился с атмосферой героической, но несчастной кампании 1870 — 1871 гг., воспетой А. Доде и Э. Золя, и нашёл образы, воплощающие галльскую доблесть и неустрашимость, вызывавшую, как было в данном случае, восторг и уваженье врагов (см. Приложение № 3).
В 1912 г. А. закончил две картины — «Атака лейб-казаков при Бородине» и «Атака бранденбургских гусар при Лейпциге». (Последнее полотно — по заказу Военно-исторического музея в Берлине). Если в первом случае А. со свойственным ему живописным блеском, мастерством и воодушевлением повествует о беспримерной лихости наших воинов в сражении, воспетом Лермонтовым, то во втором — он как бы перевоплощается, становится одним из мстителей за позор Иены и Ауэрштедта, превращается в одного из храбрецов, прославленных Кернером и Уландом (см. Приложение № 4).
В 1914 г. А. демонстрирует новые выдающиеся произведения: «Атака александрийских гусаров под Фридландом» и «Атака тяжёлой конницы Александра Македонского при Гранике». В то время как первое полотно воскрешает красочную оргию кавалерийского боя, одного из тех «пиров славы», которые любил воспевать Д. Давыдов, второе — как бы волшебством переносит нас в далекие дни легендарных побед юного полководца, некогда воспетого Курцием Руфом.
Преждевременная смерть помешала художнику закончить картину — «Атака конной гвардией германской батареи под Гунбиненом».
А. недолго прожил после удара, парализовавшего его правую сторону и тем самым правую руку. Он умер от переутомления, вызванного слишком напряжённой, разнообразной художественной деятельностью.
ПРИЛОЖЕНИЕ к биографии Ф. А. Агафонова
Кстати, я не знаю, пародией на кого из художников является эта статья Ракова. Может Вы догадались? Подскажите.