Письмо рабочего пекарни в газету «Петербургский листок», октябрь 1907 года.
Хозяин наш, Терентий Федорыч имеет в Коломне большую пекарню. Всех нас, рабочих у него десять человек и все мы спокон века пользовались у него квартирой; ютились в одной темной комнате, промозглой, сырой, без всякой вентиляции. Крыс, клопов, блох и всякого подобного добра – по горло, валялись кто на досчатой наре, кто на полу. Хорошее житье?
И вот прошлым летом, в июле месяце, решили мы сообща просить Терентия Федорыча насчет гигиены, чтобы, значит, малость стены он покрасил, вентиляцию сделал, прогнивший пол перестлал, да зверье вывел. Явимшись к хозяину, низко поклонились ему и всё горе изложили.
- Ага, гигиену эфту захотели? Модное словечко поймали?! – зарычал он.
- Уважьте, Терентий Федорыч, будьте отцом, ведь чуть ли не кровью плюем!
- Завтрева ответ дам. Уходите!
На завтрева является он в пекарню шелковый. Просто не узнать.
- Оно точно – говорит – гигиена необходима и весь ремонт я сделаю, но пока помещение будет ремонтироваться, вам, братцы, надо выехать куда-нибудь. Уж вы как-нибудь за свой счет разместитесь поблизости, зато потом хорошо будет.
И разместились. Кто в дворницкой на полу ночует, кто на лестнице с черного хода, кто просто во дворе на рогоже спит, благо дело летнее. Прошел июль.
- Не готово ли, Терентий Федорыч, помещение?
- Нет еще!
Август за вторую половину перевалил. Дожди льют: у кого поясница болит, у кого ноги плохи стали…
- Терентий Федорыч, скоро ли помещение готово будет?
- Не знаю, свободных рабочих рук нету!
- Терентий Федорыч, хвораем…
- Потерпите, коли гигиену захотели.
На дворе сентябрь, а квартиру нашу еще не начали ремонтировать.
- Что же, братцы, делать? – советуемся промеж себя.
- Что? Пес с ремонтом, давайте так проситься обратно.
Стали проситься.
- Ай, жутко? Гигиену, идолы, захотели? Ишь, как вас скрючило! – тешится хозяин.
- Ничего не надо, только пустите…
- Еще нельзя: не все крысы вывелись, клопов еще много.
- Пусть их остаются.
- Нет, терпите!
- Зима на носу…
- Зато гигиена будет!
В Покров день умолили, наконец, пустить нас обратно. Здорово наморозились. А про гигиену больше ни гу-гу, потому что проучил нас Терентий Федорыч: чуть не три месяца на улице жили.