На каждой таганайской горе свое солнце. Оно, конечно, одно – вселенское Ра, но на каждой вершине с особинкой. Ну, а в лидерах, без сомнения – Дальний Таганай. Но даже здесь светило ни разу не представало взору однообразной звездой. Скалы вершины всегда трепещут, ожидая встречи с диском, будь то восход, закат или полуденный окоём из-за свинцового занавеса туч. И всё же самое завораживающее зрелище всегда начинается утром. Вынырнувший из космической глубины свет растекается тонкой струйкой по восточной сфере земного геоида, а сверху на него сочится индиговое небо. Свет и тень смешиваются. И вот уже горизонт сияет бирюзой с легким лимонным мазком на призрачной границе дня и ночи. Краски становятся ярче – белый, зеленый, желтый, синий цвета слились, и алая их смесь полыхнула по всему горизонту.
- Смотрите, будет зарево, - донес ветерок колыхание оранжевого шелка овсяницы, склонившей семенные головки на тонких стебельках в направление восхода.
Скалы поняли это еще раньше, лишь первые блики зари окрасили белые кварциты на боках исполинов розовым пурпуром. Ночная влага крохотными бисеринками устремилась вверх, незримой вуалью окутывая камни, превращая их в зыбких существ, трепещущих в оптическом обмане. Свет и тень поменялись местами. Выше зарева – перламутровая голубизна, а на стыке с землей – свинцово-сиреневый шлейф с серебристыми переливами.
- Вста-а-ё-ё-т! – резануло тишину многоголосое гырканье, сдобренное вихрем десятка пар врановых крыл.
- Да, тише вы, черти окаянные, - веселый ветерок, будто пробуя игру на гитаре, теребил иглами в кронах реликтовых елей.
Кончик диска проткнул плотный свинец и поплыл алым парусом в фиолетовом океане восхода. Всего лишь миг, и раскаленный блин цвета спелой малины выкатился на небесное блюдечко с голубой каемочкой. Сразу выцвели последние звезды, рассыпалась пуховая перина тумана, притих ветер и вершину горы пронзили золотые стрелы ангела любви под названием Солнце. Таганай-гора улыбалась. Она подмигивала, ликуя золотом красок, всему вокрест.
А Солнце ползло и ползло по чистому небу. Куда? Да, в зенит, который в разные сезоны тоже разный. Над снежной пеленой в середине зимы он катится вровень с Ицылом, разве чуть повыше. На пике лета днем Солнце из окна метеодома не видно – оно аккурат над крышей. Ну, а в межсезонье катится светило по дуге от Карабаша, через Круглицу к Рассыпному хребту. Это и есть самый яркий сезон его ухода на покой. Сентябрь его имя.
- Бабье лето, говорят, - покачивая лиловым венчиком, вставила свое слово брусника.
- Кто говорит? О чем говорит? – зашуршали карликовые березки, нехотя сбрасывая желтые лохмотья изношенного наряда.
- Все говорят, - не унималась ягодка.
- Ты одна и говоришь, - вмешался в разговор старый можжевеловый куст и, уловив, что стал центром внимания, заключил: - Вон, расцвела в конце сентября, будто май на дворе, ну, или в тундре. Ягодами обвешалась, нет ведь, мало, надо еще колокольцы свои напоказ выставить.
- Ыгы, ыгы, - зафырчали в знак согласия соседи по биоценозу, особливо забродившая на голых кустах голубика.
Она, бедняжка, сбросив листочки, уже не имела второго шанса на вегетацию, как бы ни была аномально тепла таганайская осень.
- Разгыгыкались тут, - ворчала брусника и, повернув венчик к Солнцу, выпалила: - Надо уметь ловить стрелы ангела любви.
В тот же миг солнечный луч упал на шелковый лепесток цветка. Его головка согнулась и стукнула алую ягоду. Падая, она осыпала всю горсть на землю, устланную белым оленьим мхом. В их алых глянцевых бочках сверкающими бриллиантами отразились маленькие солнца.
- Получила кнут и пряник, - насмехался над горемычной ягодкой проползающий мимо рыжий муравей.
Брусника прослезилась, хотя это был всего лишь вечерний конденсат, проступивший росой на щечках рассыпанных ягод цвета спелой малины. Снова малиновый цвет?! Ну конечно, огненный диск, перейдя зубчатый гребень, провалился в пелену заката. В его серебряной дымке красное Солнце, напялив корону, дышало свободой, ничуть не страшась провалиться на долгую ночь за горизонт, чтобы ровно через двенадцать часов замкнуть солнечный круг и восстать ангелом над Таганай-горой. Солнца не стало, но еще какое-то время над Долгим мысом будет догорать румяная заря, осыпая скальные гребни и тундру алым пеплом.
Марина Середа