Нейрологопед Евгения Сергеевна Миронова о том, как связаны движение и речь, и почему всем специалистам, работающим с детьми с особенностями развития, необходимы знания реабилитолога
Евгения Сергеевна, начну с главного. Вы автор SIMS-method, который расшифровывается как “Речь в движении через сенсорную среду”. Сейчас многие специалисты находятся в поисках эффективных инструментов для работы с речью. В чем сила Вашего метода?
– SIMS-method возник на основе моего практического опыта и обучения в смежных профессиях в течение 15 лет. Я пришла к выводу, что когда мы идем через движение, результаты достигаются в короткие сроки и надежно закрепляются в жизни ребенка вне кабинета. Мы спускаемся на самый базовый уровень в диагностике – уровень бессознательного – и оцениваем подкорковые процессы: моторный и сенсорный опыт, рефлексы. За речевыми нарушениями всегда стоят “поломки” в этих механизмах.
Цель метода – “научить” нервную систему работать правильно, ввести верные двигательные паттерны и восстановить биомеханику.
Можете привести пример применения?
– Допустим, у логопеда стоит задача поставить звук “р”. Ребенку не хватает регуляторной функции, контроля. Работает нейропсихолог, но у него тоже не получается, чего-то не хватает. И вот здесь мы уже можем задуматься, почему ребенок себя не регулирует. Мы оценим его простейший моторный опыт, его шаг, систему восприятия, сформирована ли у него ось и схема тела. И поймем, например, что он у нас не сидит, потому что себя не чувствует. Выстроим подходящую двигательную программу для проработки дефицитных зон, слабых или зажатых миофасциальных нитей.
Нужно знать, откуда растёт язык. У ребенка может быть каша во рту, потому что он всегда на цыпочках стоит, у него всё в натяжении. Весь наш организм – единое целое, а движение – жизнь.
К Вам обращаются только с нарушениями речи?
– Нет. Обычно это дети, которых никуда не берут: они не понимают речь, у них нет контакта, есть поведенческие проблемы, СДВГ. Часто это дети с синдромом диспраксии внутри какого-то диагноза (либо неврологического, либо психиатрического), ДЦП, заиканием, РАС, тревожными депрессивными психозами, маниакально- депрессивными психозами и пр. У таких детей заведомо искажён моторный или сенсорный опыт, они не двигаются как нормотипичные, и это нужно исправлять базово.
То есть те, кому быстро нужно поставить звук, скорее всего, у меня долго не задержатся. Я это делаю практически за один день и потом отправляю на автоматизацию к логопеду. Мне остается то, что посложнее.
Можете поделиться каким-нибудь удивительным результатом из последних?
– Мальчик с УО 7 лет, у него нет части мозолистого тела в мозге, и он сейчас пошел в школу. Когда мы пригласили его в наш лагерь с родителями, он плохо ходил, движения были сильно скованы. У него была гипочувствительная спина, он боялся высоты, был весь в тонизациях. Речевой диагноз – “дисфагия”: не жевал, выплевывал пищу. Сейчас он бегает, ходит по лестнице, у него невероятный результат по когнитивным функциям: мальчик пытается читать, появляются слова, он общается со сверстниками. Адаптивный ответ произошёл со стороны тактильной системы в полости рта: он начинает жевать, абсолютно ко всем текстурам относится нормально.
Я верю, что есть ещё куда расти, и если мы будем и дальше продолжать применять наш метод, мы сделаем ещё лучше. Мы ему точно улучшим двигательную картину, восприятие, и этим самым добьёмся того, что его внимание будет гораздо устойчивее, он сможет достаточно быстро освоить академические навыки в школе.
Ребенок без части мозолистого тела в мозге станет практически полноценным участником общества.
Но нужно понимать, что мы не боги. Всегда есть риск откатов, у любого метода. Нужно мыслить клинически и комбинировать техники индивидуально.
Звучит невероятно. Насколько мне известно, Вы дефектолог в третьем поколении. Как произошел переход практически в реабилитолога?
– Я считаю, что сегодня каждый специалист, который работает с детьми с особенными требованиями к обучению, должен добирать в смежных профессиях. Я отучилась на клинического психолога, погрузилась в сенсорную интеграцию и кинезиологию. Все новые методы я тут же применяла на практике и давала себе 2 недели на минимальный результат.
Могу назвать своими наставниками Анну Серенко, Олега Владимировича Кагарлицкого, Любовь Ененкову, Татьяну Васильевну Ахутину – низкий поклон ей, Жанну Марковну Глозман, центр под брендом Джин Айрес, Лунину Марину Владиславовну, Виталия Ким по остеопрактике и тайскому массажу. Я применяю даже ароматерапию. Первой ее использовала Марианна Лынская, у которой я работала.
Опытным путем я стала ближе к реабилитологам, так как вижу в подходе через движение наибольший результат.
А возможно ли специалистам немного сократить путь и сразу использовать Ваш метод? Что для этого нужно знать?
– Необходимы знания, касающиеся анатомии человека в целом, как функционирует нервная система: сенсорные и моторные сферы. Знать не только онтогенез каждой, но и сенситивные периоды человека.
Эта база нужна всем специалистам, на нее уже нанизывается работа нейропсихолога с высшими психическим фукнциями, дефектолога и так далее. Или нужно хотя бы понимать и видеть эти подкорковые нарушения, чтобы сразу направлять ребенка к нужному специалисту и начинать с начала.
Но, как я уже говорила, в нашем деле важно клиническое мышление и насмотренность.
Своим опытом я с удовольствием поделюсь, мы запланировали курс с PROШКОЛА. Мне кажется, что SIMS-метод – очень доступный и простой в применении инструмент, если с ним глубоко познакомиться. У меня уже накоплены материалы для двигательной диагностики детей и коррекционные упражнения. Мы всё отработали с коллегами в нашем нейрологопедическом центре и эффективно применяем в лагере, где каждый год взаимодействуем с 25 семьями. Могу с уверенностью сказать, что со сложными детками у нас уникальные результаты.