Сегодня прозвучала очередная фантастическая речь. Сколько там свежего, обновленного звучания! Сразу бросается в глаза исчезновение многих ключевых метафор и элементов прежней риторики, например, упоминаний красной линии или опасности расширения ЕС.
Давайте взглянем не на отсутствующие фигуры речи, а напротив - на новизну, привлекшую новые нарративы и сюжеты. Сердцевиной новаторства стали 6 выведенных принципов международных отношений (интересно, в чьих-то умах уже зазвучали трубы Иерихона, возвещающие о мрачной нумерологии?):
- Первый — стремление к безбарьерной среде и открытому миру, в котором никто не будет возводить искусственные барьеры общению людей, их творческой реализации и процветанию.
- Второй — сохранение многообразия, признание недопустимости навязывание любой стране или народу того, как им жить.
- Третий — максимальная представительность, коллективный подход к принятию решений.
- Четвертый — построение прочного мира, основанного на уважении интересов всех — от больших государств до малых стран.
- Пятый — всеобщая справедливость, обеспечение равного для всех доступа к благам современного развития.
- Шестой — равноправие.
Слова всегда пребывают в ожидании своего утверждения действием, в ожидании прецедента, привносящего плоть в монолитность гравировки на граните сводов законов. Сюжет с поиском этого конституирования можно отложить в сторону. Как заметили мои коллеги, занятно присутствие отголосков идей либертарного социализма, элементов воззрений Петра Кропоткина, Мюррея Букчина и Абдуллы Оджалана: очередного своеобразного переосмысления формулы гражданских прав и народа, уточненного, возможно, в будущем подлежащего очередному уточнению с уклоном в риторику о социальных контрактах, противостоянию централизации геополитического пространства через обратную иерархию, нетурнирный вид человечества, где войны "заканчиваются, а не начинаются". Вообще, вообразить такой ход не трудно.
Искра вдохновения коснулась и монолитного фасада концепции сверхдержавы, проявившись в фактурных трещинах, обнажающих рану от встречи уже не с абстрактными фанабериями о положении в мире, а с миром реальным. Авансцена современной геополитики пропитана капиталистическими умонастроениями. Какой бы порочной данная модель не смотрелась в глазах ее описывающих институций, она цепко держится в теле, взаимодействующем с внешним миром. Так параллельно с прежними воззваниями к противостоянию с враждебным правителем смешались с ведением дел с его, по сути, детищем, ради доходом от продажи газа: пошлины за его транспортировку продолжают оплачиваться, вторя букве договора, вместе с тем пополняя казну, поддерживающую силы в таком же монополисте на естественные ресурсы, связанном с государством. На фоне этого - штрих о не завершаемой мобилизации, с которым резонируют призывы руками простых людей обеспечивать мобилизованных. Превосходным этюд из области самостоятельности и полноты решений, заканчивающихся на приказах, но не исполнении.
Яркой звездой полыхает и подведение итогов в истории главы ЧВК. Емкое резюме с зарисовкой о личном упущении с его стороны, повлекшим всем известную гибель. Палитру дополняет логика отстранения, предания остракизму: через гипотезы о пороке и наркотиков, моментально элиминирующих из свиты нарративов у чистоплотного истеблишмента.
Забавная мысль посетила меня в процессе раздумий над услышанным. Вот есть воспеваемое благо - свобода слова. Регулярно скандируются лозунги о повсеместной распространенности этой привилегии среди всех граждан, хотя контраст заявлений с действительностью обнаружить легко невооруженным глазом: характерный язык государственных сми с одним и тем же наполнением, полным отказов от имен, слов и идей, уйма проведенных буквой закона границ, актуализируемых не абы кем, а лингвистическими экспертами, и так далее. И в такой действительности оказывается, что свобода слова не принадлежит в полной мере даже вещающим с трибун голосам. Их речи пишутся и готовятся, они как бы высказываются не сами, а посредством подготовленных комплектов идей и образов. Единственной фривольностью оказываются панибратские обращения, обещания за горизонтом светлого будущего, шутки и озорные идиомы. Такой проступающий портрет "друга", нисходящего с Олимпа, чтобы оторваться от ускользающей патетики власть держащей персоны. Удивительно, как при авторитаризме свобода слова сковывает даже свободу присутствия истеблишмента, вынуждая соответствовать неписанным регламентам и порядкам в этом спектакле свободы.
Первое лицо авторитарного режима никогда не ошибается. Оно и не имеет права на ошибку, используя высшую политическую привилегию - право молчать. Созданный им мир подстраивается и поспевает за событиями, порождаемыми речью лидера. Иной уклад в организации космогонии политического - удел людей, подверженных человеческой природе, ошибкам и промахам, лишь занимающим положение в идеальной абстракции, а не воплощающих ее в себе. Такие люди заменимы. Все глобальные события прогоняются через интерпретационный квази-дистиллятор, после которого освобождаются от опасных прочтений и ложатся в копилку поводов для гордости с заделом на великое будущее. Вроде фантастического кризиса доллара, чьи последствия ощущаются даже в ипотеке. А цитата "деньги не пахнут, их с удовольствием получают за транзит нашего газа" лишается логичного продолжения: ...и расходуют на противодействие сво. Также звучат и все приговоры экономике западного мира, словно связь с ним порвана, а зависимость от него исчерпана.
Подозреваю, где-то в зазоре между дихотомией публичного и приватного, жизни открытой и подпольной, спектакля и личной биографии за стенами замков с домами таится подлинная авторитарная природа. С запретами, обращенными вспять.
Авторитаризм - суррогат монархии, понятный и простой продукт для обществ, которые из-за экспансии глобальной экономики втягиваются в единую современность, но не могут поспеть за культурным и технологическим авангардом. Он парадоксален и противоречив в корне, никогда не имея возможности в полной мере ознаменовать то, что пытается приписать себе в качестве истока.
Более того, авторитаризм всегда начинает новую историю. Монархия пытается иметь исток за пределами истории народа, обращенный к божественному праву, делегирующему свою "постоянную природу" постоянству правителя монарха. Это вечная игра перед Богом и историей, открыто сопряженной с династией и сувереном. Авторитаризму же нужны уловки, помогающие изменить течение линейного времени, дав вакуум, закольцованный собственной силой - таковой является иллюзия многократного переизбрания, секулярной политической вечности. Для авторитаризма вечность замкнута не на династии, а на фигуре единоличного властителя, будущее здесь - недосягаемый фантом, нарисованный штрихами заимствований из прошлого или из будоражащего фантазию интернетом окружения.
Собственноручно выводимый авторитаризмом здравый смысл в действительности никогда не применим к нему самому. И в то же время он возникает из консенсуса с необходимостью утвердиться. Банальный парадокс, трюизм, доступный каждому принадлежит домену законотворчества. Плоды конвейера законов едва успевают отслеживать люди, посвящающие жизнь юриспруденции. Все нововведения просто невозможно охватить и понять обычному человеку, на уровне здравого смысла руководствующемуся формулой «незнание не освобождает от ответственности».
Такой принцип в соотнесении с переполненной смыслами действительностью еще сильнее обеззараживает обжитую вотчину Замка от авантюры смотреть вовне. Этот Замок по формальным признакам остаётся активным, однако недосягаем в понимании, побуждая людей просто страшиться всего неизвестного и предпочитать маленькие локальные миры.