После смерти отца, гибель Пушкина,
быть может, наиболее тяжелое из драматических событий жизни Тургенева в годы его петербургской юности. В трагические дни января 1837 года он был среди сотен людей, пожелавших проститься с умершим поэтом. Мог ли кто предугадать, что этому юноше достанется заветный перстень, подаренный Пушкину графиней Воронцовой? Талисман с загадочным текстом. Таинственный знак. Предсказанный им вестник беды явился лишь через сорок шесть лет. 19 сентября 1883 года, когда в русской церкви в Париже шла панихида по умершему Тургеневу, к гробу подошел высокий седой старик. Это был Дантес.
Волшебные чары, навечно связавшие, по выражению К.Д. Бальмонта, колдовским побратимством Пушкина и Тургенева, двух самых лучезарных русских художников девятнадцатого века, определили поразительную общность между личностью великого поэта и судьбой его преемника. О своем кумире Тургенев оставил лишь короткие воспоминания. Только то, что считал существенным для потомства и истории. Они лаконичны и уклончивы. Современники укоряли автора за скрытность и недосказанность. «Пушкин, - признавался Тургенев, - был в ту эпоху для меня, как и для многих моих сверстников, чем-то вроде полубога».
Будущий романист, живя в 1835-38 годах в Петербурге, конечно, многое видел и о многом знал. Но всё это осталось за страницами его записок. Тургенев встречал в те годы разных людей, близких к Пушкину, тех, кто был в эпицентре событий. Квартиру Тургеневых посещал в то время В.А. Жуковский.
К Варваре Петровне с визитом 10 января 1837 года, в день свадьбы кавалергардского поручика Дантеса
с Екатериной Гончаровой, приезжал Александр Тургенев.
(П.Е. Щеголев, М. 1987, с.243). Сослуживцем Николая Сергеевича Тургенева, старшего брата, был А.Н. Карамзин,
свидетель всех перипетий дуэльной истории. Семейство своего покойного друга аккуратно навещал командир Кавалергардского полка Р.Е. Гринвальд. Когда открывшиеся после дуэли обстоятельства потребовали взятия Дантеса «за караул», Гринвальд проявил снисходительность, распорядившись о домашнем аресте. «Берегитесь, поэтам худо, кавалергарды убивают их!» (П.А. Вяземский).
В тот роковой год студент Иван Тургенев видел Пушкина трижды. Первый раз на квартире у П.А. Плетнева. Потом - мельком - в книжной лавке А.Ф. Смирдина. И, незадолго до дуэли, на концерте в зале Энгельгардта. «Он стоял у двери, опираясь на косяк и, скрестив руки на широкой груди, с недовольным видом посматривал кругом. Помню его смуглое небольшое лицо, его африканские губы, оскал крупных белых зубов, висячие бакенбарды, темные желчные глаза под высоким лбом почти без бровей - и кудрявые волосы... Он и на меня бросил беглый взор; бесцеремонное внимание, с которым я уставился на него, произвело, должно быть, на него впечатление неприятное: он словно с досадой повел плечом - вообще он казался не в духе - и отошел в сторону. Несколько дней спустя я видел его лежавшим в гробу <...> » (С.11. 11-19).
Как выразительно объяснен характер, какой убедительный и рельефный портрет! Появление в 1869 году в печати этого мемуарного очерка, кажется, и было исходной причиной решения, принятого дочерью поэта, графиней Н.А. Меренберг.
Она обратилась к Тургеневу с просьбой подготовить к изданию интимные письма Пушкина к жене. История этой публикации заслуживает отдельного разговора. Для нас же - это ещё одно звено, связующее имена двух национальных художников. Есть ещё невыясненные, пока непонятные, противоречивые факты в цепи событий. Например, мы привыкли, что о матери Тургенева говорят, будто она не любила русской литературы, не знала её. Даже - Пушкина. Но это не совсем так. Для своего времени Варвара Петровна была образованной женщиной. Конечно, Пушкин для неё - прежде всего человек одного круга. И только потом - поэт. Но в её письмах то и дело встречаются цитаты из Пушкина. Она сочувствует его матери, знакома с его родителями. Считала их свойственниками: сестра С.Н.Тургенева замужем за одним из Веневитиновых, а те - троюродные Пушкиным. Родню тогда помнили, что называется, до десятого колена.
Бывало, что о поступках прославленного поэта Варвара Петровна судила пристрастно. Но сожалела о нем искренне. «Поэзия умерла вместе с Пушкиным ...», - пишет она сыну. «Люблю его стихи за то, что понимаю его почерк, как свой собственный» (1 мая 1839 г.). В 1845 году В.П. Тургенева сообщает из Москвы одной своей соседке, что ездила с сыном в университет слушать лекцию С.П. Шевырева
«Мое место было в уголку, возле самого Шевырева с Иваном. В тот день говорилось обо всех моих друзьях-авторах - Карамзине, Дмитриеве, Мерзлякове, Пушкине. Все мне знакомые и даже приятели <...>» (РГАЛИ, ф.509, оп.1, ед.172). В течение многих лет Иван Тургенев привык ощущать свое нравственное родство с Пушкиным. Потому и был так щепетилен, сдержан в мемуарах. До последних дней он таил имевшиеся у него реликвии: прядь волос Пушкина в медальоне, портрет поэта, нарисованный с натуры художником Вивьеном, наконец - заветный перстень Елизаветы Воронцовой, доставшийся Тургеневу после Жуковского и Пушкина. Известно, что Пушкин никогда не расставался с этим талисманом. На нем, как установлено, начертан древне - еврейский текст: «Симха, сын почтенного рабби Иосифа старца, да будет его память благословенна» (Тургенев. Письма.XXII2, c.556). Полина Виардо после смерти Тургенева пожертвовала перстень в Пушкинский музей Александровского лицея в Петербурге. Оттуда он бесследно исчез в годы революции и местонахождение его до сих пор неведомо.
Портрет Пушкина,
оставленный Вивьеном, учителем рисования у Тургеневых, числится среди лучших и вернейших изображений поэта. Он долго считался загадкой для пушкинистов. Об авторе портрета ничего достоверного не было известно. Полагали, что это французский рисовальщик Жан Вивьен, работавший в Москве. Недавние разыскания позволили установить, что Иосиф Иосифович (Иосиф - Евстафий) Вивьен де Шатобрен (1793-1852),
родом из польских дворян, коренной москвич. Он и портретировал Пушкина. Служил в Кремле в Дворцовом архитектурном училище. Обучал на дому юного Ивана Тургенева чертежам и рисунку. А портрет, сделанный в 1827 году, подарен им отцу ученика - С.Н.Тургеневу.
В доме Тургеневых хранился, кроме того, медальон с локоном волос погибшего поэта. Посылая эту реликвию на Пушкинскую выставку в Москве в 1880 году, Тургенев сообщал, что волосы срезаны при нём камердинером Пушкина, за что тот получил золотой (Тургенев, ПСС, 1986 г., соч. т.12, с.375). Но версия эта, надо полагать, предназначалась для публики. В траурные дни прощания подобные домогательства неизвестного студента были бы невозможны. Да и память Никиты Козлова, верного «дядьки» Пушкина, не заслуживает обиды. Более вероятно, что экзальтированная Варвара Петровна умолила, упросила Жуковского. Либо - А.И. Тургенева. Она очень дорожила впоследствии «пушкинским медальоном». В феврале 1839 года мать пишет Ивану за границу: «Волосы Пушкина целы ...» (письмо 7 (19) февраля 1839 г.). Спустя четыре месяца, когда пожар уничтожил дотла лутовиновское Спасское, не уберегли одну из реликвий - бокал Ивана Грозного, а медальон был сохранен. Он и теперь экспонируется в доме на Мойке.
С именем Ивана Тургенева пушкинисты связывают также историю так называемого «линёвского» портрета.
Какое-то мистическое чувство рождает он у зрителя. И.Э. Грабарь однажды назвал его портретом «дурной славы». Одни называют изображение прижизненным. Другие приводят веские доводы в пользу того, что это - более поздняя, с «дорисовками», хотя и поразительно талантливая, самобытная работа, выполненная, возможно, на основе гравюр (см. Александрова Т.Г. Временник Пушкинской комиссии, вып.23). Автором портрета считали, да и теперь продолжают называть, отставного полковника И.Л. Линева, у которого квартировали в те годы Тургеневы. Якобы, тот был художником-любителем. Но гипотеза, в конечном счете, не выдержала испытания проверкой. Но и без оснований возникнуть она тоже не могла. На оригинале начертана как бы авторская надпись: «рис. с натуры И.Л.».Истину ещё придется устанавливать путем сопоставления различных версий.
В кругу лиц, причастных к истории «линёвского портрета», мог быть, например, профессиональный художник Петр Кириллович Губарев. Его дядя - Воин Иванович Губарев - старинный друг семейства Тургеневых. В молодости - один из «архивных юношей», приятель Жуковского, Блудова, С.Уварова. Воин Губарев, по-видимому, был знаком и с Пушкиным. Всю оставшуюся жизнь провел в провинции, но - изысканно говорил по-французски (Н.Чернов, Провинциальный Тургенев. М. 2003, с.66). Вольтера знал наизусть и ставил превыше всего на свете (Тургенев. Соч. 1983 г. Т.11, с. 69). В 1835 году Губарев приезжает в Петербург, живет у Тургеневых. Иначе говоря - в доме полковника И.Л.Линева. Он обращается по старой дружбе к Жуковскому, рекомендуя ему «для срисования кабинета» некоего художника, возможно - своего племянника Петра, глухого юношу.
Сведения о младшем Губареве весьма скудные: учился в Академии художеств у А.Г.Варнека, получил малую и большую серебряные медали за картину на заданный сюжет. Выпущен из Академии в 1839 году «академиком 2-й степени» со званием художника исторической и портретной живописи. Тот факт, что Петр Губарев бывал у Тургеневых в доме Линева и у Жуковского, больших сомнений не вызывает. Есть две записки Жуковского к Пушкину, обе относятся, по-видимому, к началу 1836 года: «<...> У меня будет живописец и ты должен с полчаса посидеть под пыткою его животворной кисти. <...> Если ты не найдешь меня, паче чаяния, дома, то найдешь у меня живописца ...».
Мог ли быть им Петр Губарев? Очень возможно. Во всяком случае - не исключается. Рекомендательное письмо его дяди почти совпадает по времени с записками Жуковского к Пушкину. В музее-квартире Пушкина на Мойке, где находится ныне «линевский портрет» поэта, среди сотрудников бытовала такая легенда. Будто бы, некогда, ещё в довоенные годы, один из случайных посетителей музея заявил, что по имеющимся у него сведениям, этот предсмертный портрет Пушкина сделан глухонемым художником. Отсюда, мол, его странность. Второпях не догадались остановить этого человека, расспросить и т.д. Отметим, что в иконографии пушкинского окружения есть два похожих случая: отца поэта, С.Л.Пушкина, в 1824 году портретировал глухонемой художник Карл Гемпельн; сестру - О.С. Павлищеву - в начале 1830-х годов рисовал в Варшаве неизвестный глухонемой художник (см. Л.П. Февчук. в сб. «Белые ночи», 1975 г.).
К сожалению, мы не знаем какова дальнейшая судьба Петра Губарева. Работы его никто не пытался искать. Полковник И.Л. Линев, которому приписывается столь заманчивое авторство, умер в 1841 году в возрасте 64-х лет. У него был сын - Логин Линев, «игрок и аферист», по замечанию И.С.Тургенева (Соч.12, с.568). Не мог ли попасть к нему в кабалу Петр Губарев, физически немощный человек, официально считавшийся «незаконнорожденным»? Не Губарев ли в 1840-х годах производил живописные работы в имении Линевых в Устюжне? Некоторые из этих росписей сохранились, что установлено С.М. Куликовым (см. журн. «Искусство», 1972, N 8). Их автором тоже считают полковника Линева.
Примечание редактора. Эта глава была написана отцом в 1998 году. С тех пор сведений о Петре Кирилловиче Губареве значительно прибавилось. О нем есть даже отдельная статья в Википедии. Привожу одну из его работ.
Финал трагедии Пушкина и связи с нею судьбы Тургенева случился в Париже, в русской церковь на ул. Дарю, 19-е сентября 1883 года. Прощались с телом Тургенева, отправляемым для погребения в Россию. Собрались почитатели умершего, соотечественники. Нежданно для присутствующих вошел Жорж Дантес. Факт достоверный, его засвидетельствовал П.И. Бартенев со слов священника о. Дмитрия Васильева, служившего панихиду (Русский архив.1900,N4, с.655). Долго живя за границей, покойный Тургенев, конечно, знал, что где-то здесь, рядом, здравствует убийца Пушкина. Именовал его не иначе как «мерзавцем». Однажды - это было в 1858 году - писателя пригласили на обед к русскому послу П.Д. Киселеву. Тургенев был потрясен, увидев среди гостей Дантеса.
Какую же цель преследовал этот человек, осмелившись явиться у гроба того, кто почитался наследником Пушкина? Была ли в этом надежда на забвение? Покаяние, или циничная поза? А может просто желание напомнить о себе? Жест, адресованный присутствовавшим здесь чинам посольства и, через них – придворному Петербургу? Отдадим должное людям, собравшимся в тот печальный день. Они молча игнорировали Дантеса. Никто и позднее не предал огласке этот случай. Велика, надо полагать, была ещё горечь и обида. Как у Шиллера:
Зрит в богах Богов правдивых;
Суд их часто слеп бывал:
Сколько бодрых жизнь поблекла!
Сколько низких рок щадит!
