– О, бублик проголодался! – Обрадовалось исключение.
– Соблюдай субординацию, чудище лохматое, – буркнула я и открыла ближайший шкаф на предмет съестного.
– О, высокопоставленный бублик! – Чудище явно не знало таких сложных слов, как субординация, а если и знало, то умело скрывало, – Дозволь накормить тебя, дабы снизошла на мою голову бубликова милость.
В шкафу оказались лишь непонятного назначения коробки и непрозрачные металлические контейнеры. Едой и не пахло. Тогда я вернулась, плюхнулась за стол, и подперла щеку кулаком.
– Корми… чудище.
Чернокосый метнулся к практически сливавшейся со стеной металлической дверце, и уже через минуту передо мной стояла огромная пластиковая тарелка с шоколадными шариками и пачка ванильного молока. Что ж, не в моем голодном положении было строить из себя привереду.
– Спасибо.
Царним уселся напротив, к такой же тарелке, и продолжил уминать свой обед, от которого я его отвлекла своим появлением. Глядя, как эта смуглая гора, щурясь от удовольствия, хрустит едой, невозможно было не улыбаться.
Заметив мою реакцию, чернокосый расплылся в ответной белозубой улыбке, с застрявшими кое-где крошками.
– Вот и снизошла на меня бубликова благодать!
Я сдавленно засмеялась, берясь за ложку.
– Слушай, Ним…– Лениво протянула я, погрузив ложку в содержимое тарелки.
– Ммм?
– Ты ведь тоже был наказан с помощью вируса?
– Угум.
Оказывается, очень голодные мутанты способны вести диалог, не отрываясь при этом от тарелки с обедом, и я стала тому свидетелем.
– И где же твои усы-лапы-хвост?
Он прожевал, и я удостоилась внимательно-насмешливого взгляда темно-розовых глаз.
– Усы сбрил, лапы на месте, – мне тут же была продемонстрирована внушительная пятерня, – хвост показать?
Он вскочил, едва не опрокинув полупустую емкость, и схватился за завязки штанов. Я вспыхнула от неожиданности, и уткнулась в свою тарелку, но этого недомутанта подобная реакция не остановила.
– Молчание — знак согласия?
– Оставь свой хвост при себе!
Тот невозмутимо пожал плечами, и сел обратно.
– Ну как хочешь.
Я уже успела трижды пожалеть о том, что завела этот разговор, но в чернокосом вдруг проснулась совесть.
– Мы сами выбирали, Рин.
– Что?
Я подняла голову и наткнулась на его почти серьезный турмалиновй взгляд.
– Выбирали существо, чей ген станет определяющим в составе вируса. Мы относимся к Высшему клану, поэтому нам оставили право выбора. Шахр выбрал кондора, Кти какую-то агрессивную рептилию, а я эрсиорха.
Определение мне абсолютно ничего не говорило. Видимо, это явно прочиталось на моем лице.
– Это такое человекообразное млекопитающее. Живет под землей, не любит яркий дневной свет, питается кровью других животных.
Он зачерпнул очередную порцию шариков, и с аппетитом захрустел в ожидании реакции на свои слова. Мои глаза округлились.
– Эти эрсиорхи… они водятся на Тсарниан?
– Немного, всего пару сотен особей. Для людей эти твари не опасны, если не провоцировать.
Что ж, радует. Жуя очередную порцию, я исподтишка рассматривала мужчину, стараясь заметить невыявленные доселе признаки бледного кровопийцы. Однако смуглая кожа и цветущий вид говорили скорее об обратном. Если он и пил кровь, то скорее только в эмоциональном плане. Хотя глаза… Глаза были крайне необычными.
– Значит, схитрил?
– Можно и так сказать.
Он доел и одним метким движением отправил свою тарелку в дезинфектор.
– Еще вопросы?
– Ммм…– я погоняла шарики по тарелке туда-обратно, и решилась – Насчет вашей планеты, Тсарниан, да? Герм сказал правду обо всем?
– Ага.
Я скептически сощурилась, разглядывая малейший намек на ложь в его лице. Не то, чтобы я была в этом большим специалистом, просто хотелось верить, что я смогу ее разглядеть.
– А чем у вас обычно занимаются внебрачные дети правителей?
Он усмехнулся моей неловкости.
– А чем бы ты хотела заниматься?
Я пожала плечами.
– Пока не решила, поэтому и спрашиваю.
Он откинулся на стуле, и закинул руки за голову, сцепив пальцы на затылке. – Ты знаешь, я как-то не интересовался этим вопросом раньше. Насколько я знаю, за этим особо не следят до определенного возраста.
– А потом?
– И потом тоже, если не выйдет замуж.
– А если выйдет?
– Тогда как с мужем договорится.
– Гер сказал, что я ничем не рискую…
– Ну и? Чего тебе бояться?
Мужчина выглядел таким удивленным, будто сам в прошлой жизни был дочерью правителя из другого мира, и только и занимался тем, что путешествовал между мирами.
– Так и нечего?
Пристально вглядываясь в его удивленное лицо, я не заметила ни единого дрогнувшего мускула, что свидетельствовало бы о некоторой недоговоренности с его стороны. Честнейшие глаза светились неподдельным удивлением.
– Рин, – он облокотился о столешницу, слегка наклонившись в мою сторону, и обезоруживающе улыбнулся, качнув серебристой серьгой: – Наш мир, по слухам, куда лучше вашего, уж поверь, и, если тебе повезет там оказаться, ты не захочешь его покидать.
Нет, возможно, для них так все и было. Однако эти утверждения: «ты ничем не рискуешь, Рин», «тебе нечего бояться, Рин» повторенные несколько раз, заставляли чувствовать в этом единодушии определенную фальшь. Обманывал ли меня Царним раньше? Да, незначительно. Гермиан? Да, обманывал. И сейчас эти двое вдруг осознали свои прошлые грехи, заделавшись ни с того ни с сего такими честными-честными с одной единственной целью: увезти меня на Тсарниан. Возможно, будь я менее подозрительной и более благоразумной, я даже возгордилась бы столь повышенным вниманием к своей скромной персоне. Хотя, будь я таковой, то вряд ли оказалась бы в этой резервации монстров вообще.
Я недоверчиво кивнула, и вернулась к своей еде.
***
– Приступим.
С плохо скрываемым энтузиазмом Гермиан шагнул к виртуальному пульту, и вызвал главное меню. Посреди пустынной лаборатории, чьи секреты надежно скрывались в глубине металлических стен, на небольшом массивном возвышении лежал полуящер. Его безвольные конечности, обвитые прозрачными трубками, были надежно зафиксированы, и даже хвост крепко примотан в двух местах прочной лентой. И, несмотря на это, его ложе на всякий случай накрывал прозрачный купол из непробиваемого полимера, вокруг которого столпились все, кроме Рин, которая смотрела третий сон в своей каюте. Глаза испытуемого были закрыты. Он вполне мог сойти за труп, или рептилойда в глубоком анабиозе, если бы не мерное вздымание грудной клетки.
Отозвавшись на команду ученого, приборы едва слышно загудели, приступая к работе. Прозрачные трубки на предплечьях Ктиарана вмиг отяжелели, наполняясь темно-красным содержимым.
Несколько пар глаз жадно наблюдали за процессом наполнения тела мутанта антивирусной кровью дочери правителя.
– Прощайся с хвостом, братец, – еле слышно прошептал Царним, прижимаясь лбом к разделявшему их бронестеклу.
Действо заняло несколько минут. Трубки выполнили свою задачу, и втянулись в желобки по периметру металлического ложа. Гер удовлетворенно кивнул, следя за показателями завершения процесса через экран виртуального пульта, и обернулся к остальным.
– Это займет несколько часов. Думаю, уже к вечеру увидим первые результаты.
– Он останется здесь? – Поинтересовался чернокосый, не отрывая глаз от пока еще чешуйчатого брата.
– Для общей безопасности, – Герм окинул прохладным взглядом обеспокоенную родню хвостатого пациента, – А в первую очередь, для его же собственной.
Вдавив треугольную кнопку на дверной панели, он нетерпеливым жестом пригласил всех наблюдателей на выход.
Те покорно потянулись к двери, периодически оглядываясь на жертву кровавого эксперимента. Тот коварно безмолвствовал.
Я долго и безрезультатно валялась, пытаясь заснуть. Казалось бы, насыщенный день должен был поспособствовать, наградив заслуженной усталостью. Но нет, некая нервозная бодрость не отпускала до последнего. Да еще эта тесная темная комната без окон давила на мозг, заставляя чувствовать себя беспомощным жуком в спичечном коробке. Мысленно послав все к черту, я направилась в ванную. Набрав полную емкость горячей воды, и высыпав-вылив в нее все присутствующие гели-соли, я погрузила свою измученную тушку в благоухающую жидкость. Блаженство не отпускало больше часа, но после я почувствовала, что еще пять минут, и на утро в ванне найдут маринованную в благовониях мумию. Пришлось обмотаться простыней и вернуться в ненавистную кровать, где сон меня и настиг, навалившись тяжелым душным облаком.
Казалось, мои глаза закрылись секунду назад, но когда я их открыла снова, то с изумлением обнаружила дневное освещение во всей красе. Общий свет на базе загорался около девяти часов утра, повинуясь режимному плану.
Стоило вспомнить о действенной мотивации, чтобы заставить свою безвольную тушку начать бодрствовать. Вчера я решила для себя кое-что важное, и сегодня нужно было эффективно реализовать заданный план действий. День предстоял ответственный. Сладко потянувшись, я сбросила все еще местами сырую простыню, и уставилась на голографические цифры на потолке. Они уверяли в том, что если я проваляюсь еще пару часов, то наверняка успею к обеду. Пришлось в темпе одеваться, и приводить себя в порядок.
В кухне было пусто. На этот раз без исключений. Пароля от холодильника, или как он там у них называется, я, к своему голодному сожалению, не знала. Тогда я развернулась на сто восемьдесят градусов и направилась на поиски помощи в этом нелегком деле. Как назло, везде стояла подозрительная тишина. Коридоры зияли пустотой. Видимо, все договорились спрятаться, чтобы не делиться ценной провизией с маленькой прожорливой мной. Мой голодный желудок жалобно взывал к пустоте, но никто не отзывался. Видимо, сытые и голодные желудки обычно изъясняются на разных частотах.
– Есть тут кто живоооой?
Бесполезно. Однако пройдя до конца светлого коридора, я уткнулась в проем, ведущий на нижние уровни, и вот оттуда едва уловимо звучали взволнованные голоса. Может, они обсуждали, куда прятать от меня еду? Попались с поличным! Бесшумно спускаясь по металлическим ступеням, я представляла, что бы сейчас хотела съесть. Было бы неплохо что-то вроде той чудесной рисовой каши, которую так виртуозно готовит… хотя не важно. Достигнув нижнего уровня, я увидела единственный засветившийся дверной проем, и двинулась к нему. От того, что я увидела, переступив порог, все мысли о еде улетучились, будто их никогда там и не бывало.
В полумраке пустого помещения с металлическими стенами в круге яркого света на небольшом возвышении сидел мужчина. Смуглый, с кудрявыми волосами, темными волнами спускавшимися к рельефным плечам. Он цеплялся за край металлического стола, на котором сидел, чуть склонив голову, и его руки дрожали от слабости, а босые ноги напряженно упирались в разбросанную по полу странного вида полупрозрачную шелуху. А еще на нем были знакомые горчичного цвета бриджи, со смешными оранжевыми заплатками на коленях.
Едва я вошла, он поднял голову, и наши взгляды соприкоснулись. И тогда у меня перехватило дыхание. Не чувствуя ног, я медленно двинулась навстречу, не веря своим глазам, и не замечая никого вокруг. Стоявшие вокруг оградительного купола мужчины молча наблюдали, не предпринимая никаких действий.
– Кти… это ты?
Тот медленно, не отрывая взгляда, улыбнулся в ответ, и на его щеках показались те самые, теперь четко обозначившиеся, ямочки. Искрящиеся зеленые глаза смотрели на меня, полные невысказанных эмоций, и я почувствовала, как по щеке скатилось что-то мокрое.
Но что-то помешало мне сделать следующий шаг. И это даже не осязаемое ограждение типа аквариум, чьим куполом был накрыт бывший полуящер. Это что-то глубоко внутри, что-то горько давившее напоминанием. И это что-то вдруг неприятно кольнуло в области груди: ах да, у него же есть невеста…
Восхитительный мужчина замер, уловив разочарованное выражение, осушившее ни с того ни с сего мои радостные слезы.
Я вся подобралась, не позволяя горечи овладеть эмоциями в полной мере, сжала кулаки и выдала:
– Раньше было лучше! – Демонстративно развернулась, и покинула лабораторию с прямой спиной и гордо поднятым подбородком. Вслед мне понесся громовой хохот четырех мужских глоток, и громче всего среди них веселился Герман.
Я даже не помнила, как оказалась в своей комнате. В позе эмбриона сжавшись на покрывале, пришлось дать волю слезам, чтобы выплакать их все, как планировалось ранее и забыть об этом. Но насладиться горем в полной мере мне не дали. Помешал вежливый стук в дверь, и тихий голос, попросивший разрешения на вход. Я подумала, что не хочу, чтобы кто-то видел мою слабость, и метнулась в ванную, уже оттуда дав разрешение войти.
Вернувшись через пятнадцать минут, с тщательно затертыми следами слезоотделения, я обнаружила Германа, терпеливо ожидающего меня на моей кровати за неимением иной мебели. Он внимательно оглядел мое лицо, заставив меня слегка занервничать, но деликатно промолчал по поводу увиденного. Видимо, не пожелал лезть в душу с порога. Спасибо и на этом.
– Что? – Поинтересовалась я, выдавив нейтральную улыбку.
Наверняка это выглядело довольно-таки жалко, но Гер вернул мне ответную, и похлопал рукой по покрывалу, приглашая присесть рядом. И мне вдруг так захотелось поделиться своей болью, отдать кому-то ее часть. Я не привыкла так страдать, никогда не принимая близко к сердцу безразличие моих отсутствующих родителей, а ведь ближе них у меня никого не водилось. Всю свою жизнь я была одна, не допуская кого-либо ближе, чем следовало. Лишь один человек смог проникнуть дальше остальных, преодолев мой цельнометаллический барьер своей добротой и хорошим ко мне отношением. Но и он оставил после себя лишь горькое сожаление и пустоту. И только Гер был в последние годы лучшим другом, не прося ничего взамен, всегда возвращаясь. Если закрыть глаза на его ложь и сомнительные мотивы, только он один был рядом всегда… Даже тогда, и как я не подумала раньше, он всего лишь пытался предупредить о том, что с Ктиараном связываться не стоит. А я ни разу не поблагодарила его за это. Пусть даже он пришелец с черт знает какими способностями и чипом в голове, но в первую очередь он мой друг, и он никогда не пытался сознательно причинить мне боль. Даже наоборот, все время заботился и оберегал. По-своему, конечно, очень своеобразно оберегал… Но тем не менее. Трудно даже предположить, чем я могла заслужить все это. А, плевать! Долой все мысли!